Десант из прошлого

— Надо сообщить начальству, — забеспокоился бородач и включил селектор.

— Господин майор! В шестом квадрате двадцать два объекта. Движутся из квадрата три. Судя по всему, «тарелочки».

Офицер цинично выругался.

— Где сейчас?!

Бородач взглянул на экран. С облегчением сказал:

— Возвращаются обратно, господин майор. Тем же маршрутом.

Майор зло пробормотал:

— Это становится системой. И приказал:

— Зарегистрируйте в журнале нарушений. Утром разберемся.

— Ты чего же не сказал про остановку? — испуганно спросил напарник, когда бородач выключил селектор.

Тот ухмыльнулся.

— Идиот! Он бы, знаешь, начал: чего сразу не сообщили, то да се… На кой мне взыскание? Я стреляный.

Напарник с уважением посмотрел на бородача.

Шварц поднял голову, посмотрел на светлеющее небо и спросил Щербатова: — Не пора ли?

— Нет. Рано. Мы здесь ничего не знаем. Кого мы должны атаковать? С какой стороны противник? Куда пробиваться? Убрать часовых — это мелочь. А дальше? — Щербатов подумал и убежденно заключил: — Нет. Надо ждать рассвета.

Отряд расположился в колючих зарослях, метрах в пятистах от того места, где разведчики обнаружили часовых.

Поскольку солдаты расхаживали в полном спокойствии, можно было с уверенностью сделать вывод: первый и один из самых опасных этапов операции — десант вслепую — увенчался успехом. Надо отдать должное Курту Ульману — это было целиком его заслугой. Он, застопорив в воздухе вертолет, первым спустился на землю, просигналил фонариком место высадки.

Принявший командование капитан Щербатов рассыпал отряд, занявший круговую оборону, выслал во все стороны разведчиков, приказав прощупать местность примерно на тысячу шагов. Первыми вернулись испанец Мик и Хачатуров. Пройдя около шестисот шагов на восток, они услышали голоса часовых. Очевидно, ракетодром был там.

Остальные разведчики возвратились ни с чем. На юге и на западе они так и не выбрались из бамбуковых дебрей, а на севере лежала безлюдная холмистая равнина.

Щербатов разделил отряд на четыре группы. Двадцать опытных слесарей с Куртом Ульманом и Шварцем составили особую демонтажную группу с самой важной задачей — обезвредить ракеты. Остальные рабочие, вооруженные чем попало, были разбиты еще на две группы, которые возглавили Адамс и Бенд. Главную силу отряда составляла группа моряков, вооруженных автоматами. Ее капитан оставил при себе, чтобы бросить на решающее направление, когда будет нужно.

Было без четверти четыре.

Глава V

ШТУРМ

Клочковатые низкие тучи стремительно плыли по небу. Шестьдесят пар глаз смотрели на площадь. Через десять минут начнется штурм, и многие, быть может, никогда уже не увидят, каким бывает утро.

Смотрит Иван Чепрасов, горячий, занозистый парень из Тулы, и недоумение плещется в его серых глазах. Никогда в жизни не видел он ни такой странной, похожей на лакированный поднос площади, ни такого уродливого сооружения, напоминающего гигантского дохлого паука, упавшего кверху ножками на дно перевернутой кастрюли. Рассказать о таком дома — не поверят.

Совсем иначе, сосредоточенно и тревожно, приглядывается к зданию на площади О’Нейл. Его мучит подозрение, что дверь в радиоцентр бронирована. А ведь каждая минута промедления наверняка будет окупаться жизнями…

Взгляд Александра Андреева тоже обращен в сторону радиоцентра. Он еще и еще раз продумывает текст сообщения, которое должны разнести по планете уродливые лапы-антенны. Возможно, продержаться удастся недолго, так что радиограмма должна быть лаконичной и предельно емкой…

И Бостон, широкоплечий простоватый негр в лопнувшей на спине рубахе хранителя не мигая уставился на площадь. Он тяжело дышит, и не только от волнения — запыхался. Две минуты назад они с Вейсом присоединились к отряду Андреева — О’Нейла, оставив обезоруженных охранников запертыми в казарме. Через четверть часа, в четыре ноль пять, в лагере должна произойти смена постов, но сегодня хранителям, дежурящим вокруг лагеря, придется с этим слегка обождать. Угроза в случае чего стрелять в дверь без предупреждения возымела действие: в казарме царила тишина. Там, видно, до сих пор уверены, что они с Вейсом сидят с автоматами у двери. А те, что дежурят, разберутся не раньше чем через полчаса.

Здесь, на площади, охрана сменяется ровно в четыре. На этом и построен план, предложенный Мартином. Ровно за пять минут до развода О’Нейл и с ним Бостон, Вейс, Чепрасов и самбисты-разрядники Саврасов и Рогов сделают небольшой крюк по обочине и выйдут на площадь с западной стороны, откуда обычно появляется смена. Они пойдут строем прямо на радиоцентр. И, приблизившись вплотную к охране, постараются бесшумно ее разоружить. Далее события должны разворачиваться так: пятерка О’Нейла занимает оборону у подножья здания, а основная группа моряков во главе с Андреевым взламывает дверь. Появившихся на площади охранников огнем десяти автоматов отгоняет назад, к казармам отряд Шабанова, залегший в кустарнике.

…Сейчас, сию минуту решится все!

Затаив дыхание, Андреев смотрел на едва заметные силуэты вступивших на площадь парней О’Нейла. Десять, двадцать, тридцать шагов. До радиоцентра еще метров шестьдесят… Теперь пятьдесят… Теперь…

Оглушительный вой сирены полоснул по сердцу. Вспыхнули прожекторы, перекрестив площадь толстыми лучами. Андреев разглядел, как заметались и бросились наземь парни О’Нейла, как расползаются они, напрасно пытаясь уйти от преследования прожекторов.

Со стороны казармы ударили автоматы. Затем открыла огонь охрана радиоцентра. Но О’Нейл не думает отступать: короткими, в два-три шага, перебежками смельчаки приближаются к зданию. Что это? Их уже четверо: один больше не встает…

Андреев растерянно взглянул направо, в сторону казармы, и увидел, что оттуда на площадь цепью выбегают солдаты. Что же тянет боцман?! И тотчас из кустов раздался дружный треск очередей. Несколько солдат упало, строй смешался, многие, пригнувшись, побежали назад.

От первого звука сирены до залпа Шабановского отряда прошло не больше двадцати-тридцати секунд. Бой разгорелся мгновенно, и столь неожиданный поворот событий ошеломил, не только Андреева, но и всех, кто прятался в зарослях рядом с ним. Мозг Андреева лихорадочно работал: сейчас как никогда следовало действовать молниеносно. Но что сделаешь без оружия? Только одно — грудью идти на пули…

Он не успел подать команды. Он вообще ничего не успел ни решить, ни придумать. Это был единый порыв, яркая вспышка коллективного героизма. Люди знали, что впереди — смерть, что нет большего безрассудства, чем с голыми руками подняться против автоматов… Но ни один не заколебался. Грозное «ура» рвануло воздух: безоружные моряки пошли на штурм…

Андреев бежал не пригибаясь, не обращая внимания на повизгивание пуль. Мозг автоматически отмечал, как упал один, второй… Споткнувшись о распластанное тело, он тоже рухнул на гладкую поверхность площади, больно ударился локтем. Поднимаясь, он с радостью и злорадством увидел, что охранники, прекратив стрельбу, удирают к казармам.

— Ломай… дверь! — задыхаясь, крикнул на бегу несколько отставший Александр Михайлович. Но он мог бы и не кричать: под неистовым напором десятка тел дверь уже шаталась и трещала. Андреев не добежал до здания пяти шагов, когда она с грохотом свалилась внутрь, увлекая за собой людей.

Это была идеальная мишень: залитые ослепительным светом прожекторов люди, ныряющие в черный проем двери. И если бы не заградительный отряд Шабанова, мало кому удалось бы проникнуть в помещение радиоцентра. Но десяток автоматчиков стоил многого: целый взвод фроянских солдат в течение трех минут не мог ни наладить прицельный огонь, ни, тем более, хоть на шаг приблизиться к зданию. И все-таки без жертв не обошлось. Одним из последних, буквально в метре от входа, был убит наповал комсорг «Иртыша» Владимир Коноплин.

Товарищи успели втащить его тело внутрь. А двадцать шесть, в том числе Иван Чепрасов и Мартин О’Нейл, так и остались на площади. Убитые? Раненые? Этого не знал никто…