Страница 40 из 53
Он издали увидел, как толпа хлынула к палатке, возле которой, он знал, будет происходить церемония переселения души Эфанды в загробный мир. Сердце его сжалось, в глазах потемнело, ему казалось, что сейчас упадет, но он устоял. Олег увидел, как мужчины подняли его сестру на руках и она что-то сказала. Он не слышал ее голоса, но знал наизусть повторяющиеся в неизменном виде слова, которые говорили женщины в подобных случаях: «Вот вижу своих родителей умерших, господина своею, сидящего в раю. Ведите меня к нему!»
Кто-то из толпы подал ей кружку хмельного меда, она что-то пропела над ней и выпила. Старуха, поднаторевшая на подобных обрядах, повела ее в палатку…
Олег отвернулся и пошел прочь. Он знал, что свершится далее. Старуха обовьет ей вокруг шеи веревку и даст мужчинам, чтобы тянули, а сама большим ширококлинным кинжалом вонзит ей несколько раз в ребра. И только он подумал об этом, как от палатки раздались громкие звуки: это мужчины палками стучали по щитам, чтобы заглушить предсмертные крики его сестренки…
И тут вспомнилась картинка из его детства. Однажды мать позвала его. Вид у нее был таинственный и загадочный.
— Гляди, гляди на нашу Эфанду, — шепотом проговорила она и глазами указала на соседнюю комнату.
В дверной проем, он увидел, как трехлетняя Эфанда, накинув на голову грязную половую тряпку, прохаживается взад-вперед и повторяет одно и то же:
— Невеста идет… Невеста идет…
Он присел на первое попавшее крылечко, и тело его тряслось от безудержных рыданий. Он уже не видел, как вспыхнул огромный костер, который проглотил и Рюрика, и Эфанду и унес их души прямиком в небо, в рай…
II
Как ни старался Рюрик привлечь Олега к управлению государством, как ни вникал сам Олег в государственные дела, все же первые месяцы самостоятельного правления изматывали его многочисленными сложными вопросами, которые надо было решать немедленно, а главное правильно, потому что чаще всего от этого зависели судьбы людей. Тут были и судебные дела, и взаимоотношения с племенами, и межплеменная рознь, и сбор дани, и пошлины с иноземных и отечественных купцов, и оборона границ… Да мало ли дел у князя огромной страны, протянувшейся на двадцать-тридцать дневных переходов!.. Перед сном едва находил время, чтобы забежать в светлицу поцеловать четырехгодовалого племянника Игоря и двухлетнего сынишку Рогволда. Оба остались без матерей. Два года назад похоронил Халльгерд. Не простила она ему обид. Перед самой кончиной, открыв глаза, слабым голосом сказала:
— Приснился мне сейчас мой любимый котик… Еще маленьким запрыгнул он как-то мне на плечо и улегся вокруг шеи. А я его прогнала. И вот, как помереть, пришел он ко мне, вскочил мне на плечо и обвил мою шею. Полежал, а потом ушел в сени и помер. Вот я и думаю: все двадцать лет своей жизни он мечтал полежать у меня на плече… Зачем я его тогда, маленького, прогнала? Век себе не прощу.
Это были ее последние слова, обращенные не к нему, Олегу, а к своему котику…
Как-то беседовал он с новгородскими купцами, торговавшими с компанией Ганза. Внезапно открылась дверь и на пороге появился гридень:
— Князь, дружина кривичей движется на Новгород!
— Откуда известно?
— С границы воин прискакал. Велел срочно доложить!
Олег наскоро завершил беседу с купцами, вызвал к себе гонца с границы.
— С войной или с миром идут кривичи? — спросил он его.
— Как-то странно ведут они себя, не грабят, не жгут, но движутся напористо. Боярин у них в первых рядах, такой важный, толстый, как кадушка. Кричит, чтобы дорогу освободили, потому что во главе дружины сама княгиня Зарена!
— Много ли воинов в дружине?
— Тысяча, не менее.
— При оружии?
— Вслед за дружиной едет обоз.
Сомнений не было. Узнав, что он стал князем, Зарена решила отомстить за обиду. С того момента, как он узнал о смерти князя Тримира и заступлении на престол его дочери, он с большим подозрением относился к ее действиям, ждал подвоха. «Оскорбленная женщина — страшная сила, — думал он про себя. — А Зарена, видно, обиделась на весь род людской и даже замуж не вышла. От нее можно всего ожидать!» Теперь это недоверие оправдалось. То, что она идет лишь с одной своей дружиной, говорит об одном: у нее в городе имеются сообщники, враги Олега, которые выступят, как только она приблизится к стенам города. Надо немедленно ее опередить! Он приказал трубить сбор своим воинам.
Многое передумал и перечувствовал он, направляясь к границе. И свою безумную любовь к Ивице, и стыд от предательства кривичской княжны, который жег его все эти двадцать лет… Конечно, сейчас, в свои сорок, он поступил бы иначе. Он не кинулся бы безоглядно за той, которая поманила его всего лишь одним пальчиком… Он стал другим, зрелым, опытным, волевым. И все же… И все же ему было жаль тех лет. Как бы хотелось снова окунуться в безрассудство тех сумасшедших, шальных ночей, забыться в опьяняющем чувстве первой любви… Он вспомнил, как, будто во сне, бродил по волховским лугам, как блуждал в чаще леса, и ему чудились разные привидения, как страстно хотелось увидеть Ивицу и прижаться к ее коленям…
Встреча произошла в лесу, едва они переправились через реку Ловать. Из леса выезжали кривичские воины, одетые в красивую одежду, будто на праздник, и Олег удивился, что их так мало, не более трех десятков. Выходит, гонец ввел его в заблуждение? Нет, скорее всего, княгиня оставила свою дружину где-то позади, прихватив с собой лишь охрану.
В это время от кривичей отделились три всадника и поскакали в его сторону. В одном из них он узнал Зарену. Она в нескольких шагах от него резко осадила коня, весело и даже озорно проговорила:
— С чего это ты, князь, против слабой женщины вывел всю свою дружину?
«Началось, — подумал он про себя. — Ловко подстроено, чтобы унизить меня».
Ответил:
— С почетом решил встретить властительницу соседнего государства. Милости просим в пределы новгородской земли!
Она гарцевала на прекрасном, белой масти скакуне. Ее изящную фигуру подчеркивало желтого цвета шелковое платье, отороченное красной каймой и перетянутое золотым поясом. Плечи ее облегал короткий белый плащ, по ветру развевались распущенные густые белокурые волосы. На прелестном лице сияли большие голубые глаза. Олег невольно залюбовался ею. Да, она постаралась представить себя во всей красе, и ей это удалось, подумал он.
Она доброжелательно улыбнулась ему и тронула коня. Олег поехал рядом.
— Не ожидал, князь, что приеду в гости? — кинув на него игривый взгляд, спросила она.
— Не предполагал, — откровенно признался он.
— А я вот решила поздравить тебя с восшествием на престол. Все-таки мы не чужие люди друг другу!
И он заметил, как зарделись ее щеки, и понял, что она намекала на их свадьбу. Но он решил не поддерживать эту линию разговора. Ответил уклончиво:
— Спасибо за внимание к моей скромной личности.
Она преодолела волнение, искоса, чуть насмешливо глянула на него, но ничего не сказала.
Зарена сильно изменилась за эти годы. Из робкой, наивной девушки она превратилась в зрелую женщину, величественную княгиню. Она держалась уверенно и даже властно. У нее появилась привычка глядеть на всех свысока, недоверчиво прищуривая глаза. От нее исходила внутренняя сила, которая заставляла следить за каждым ее движением, за любым изменением выражения лица.
— Однако у тебя прекрасно поставлена пограничная служба, — похвалила она его после некоторого молчания. — Не успели мы войти в землю словен, как вы тут как тут!
— Нельзя позволять, чтобы тебя взяли голыми руками, — ответил он.
— Но согласись, иногда так хочется, чтобы так оно и было!
Они рассмеялись. И — удивительно! — после этой ее шутки отношения между ними сразу разрядились, стали доверчивей, проще. Они сблизили коней, поехали бок о бок.
— А ты почти не изменился, — сказала она, кидая на него мимолетные взгляды. — Только возмужал да посерьезнел.