Страница 25 из 41
Алексей Петрович пришел в себя от легкого дуновения свежего весеннего ветерка. Он открыл глаза и понял, что вновь находится на своей любимой скамейке. Его продолжала трясти неприятная мелкая дрожь, тело покрыла липкая холодная испарина, бешено колотилось сердце. И тут его осенило, так вот, оказывается, через какие испытания проходили все его обидчики, вот что чувствовала несчастная Лена. Действительно, такого и врагу не пожелаешь. А он не единожды подверг таким адским мукам даже своего лучшего друга Серегу, свою любимую женщину…
– Ну, ты же и сволочь, дорогой Алексей Петрович! – вслух сказал он.
Перед ним стоял Никитка и с тревогой смотрел на деда.
– Деда, а где ты был? Я тебя искал. Деда, вот смотри, я сам ее открыл.
Алексей Петрович наконец-то увидел в руках внука открытую баночку. Так вот кто его спаситель! Он схватил внука в охапку, стал обнимать и целовать.
– Никиточка, какой же ты молодец! Спасибо тебе малыш, ты же спас меня, ты настоящий герой!
Он забрал у Никитки баночку, закрыл ее и, немного подумав, сказал:
– Никитка, а ты знаешь, что мы сейчас с тобой сделаем? Мы сейчас закопаем эту баночку в землю.
– Деда, а зачем?
– А затем, чтобы на следующий год на этом месте вырос аленький цветочек. И все бы смотрели на него и радовались.
Алексей Петрович взял Никиткин совочек, рядом со скамейкой на газоне выкопал ямку, положил туда баночку, сверху присыпал землей и прикрыл травяным дерном.
– Ну, вот и все! Никитка, мы с тобой похоронили ненависть.
– Деда, а что такое ненависть?
– Это очень плохое слово.
– Как "дурак"?
– Еще хуже...
Заморосил теплый весенний дождь.
– Деда, а почему ты плачешь?
– Я совсем не плачу, это дождик плачет. Давай быстрее уходить, а то промокнем. Нас, наверное, уже и бабуля заждалась.
Алексей Петрович взял внука на руки, бережно прижал к себе и быстрым шагом направился к дому.
Павел Ремнев
Багровое зеркало
Эта в высшей степени необыкновенная и страшная история случилось со мной, когда я работал преподавателем в одном очень престижном частном колледже на севере необъятной России. Окончив столичный университет и защитив кандидатскую диссертацию, я некоторое время провел в поисках, но мне, к счастью, не довелось испытать на себе все тяготы безработицы. Привлеченные моими безукоризненными рекомендациями и относительно непритязательными требованиями, работодатели обрушили на меня шквал предложений. Неторопливо, но без лишних промедлений, я выбрал самое, как мне казалось, заманчивое, и, в конце концов, оказался далеко на севере Сибири в очень чистом и благоустроенном городке, основанном нефтедобытчиками. Как и все в нашей стране, связанное с черным золотом, этот городок и его жители были очень обеспеченным, можно даже сказать, богатыми.
С некоторого времени администрация решила, что городу нужен собственный университет, так как чадолюбивые богачи избегали оставлять своих отпрысков без родительского присмотра. Поэтому было принято решение о создании в городе местного колледжа, по типу частных колледжей в Великобритании. Максимально закрытый, с собственным уставом и распорядком. С собственными общежитиями и даже гостиницей. Колледж, а вернее, небольшой академгородок (поскольку туда приезжали учиться со всей России), находился за несколько километров от города, окруженный красивым хвойным лесом. Естественно, мы, преподавательский состав, жили там же. Чтобы привлечь хороших специалистов, колледж предлагал поистине сказочные условия: большие квартиры, зарплату, несопоставимую со средним заработком преподавателя в России. Однако, и требования, которые они предъявляли, были достаточно строгими. Впрочем, как бы то ни было, я подошел, и уже через несколько недель обустраивался в новом жилище. Тут-то и произошла та, внешне обыкновенная и совершенно непримечательная вещь, которая положила начало череде ужасных событий, произошедших на моих глазах, и участником которых я стал.
Квартира, которую я получил в свое пользование, хоть и была большой и полностью отделанной, но при этом в ней не было никакой мебели. Естественно, в небольшом городке нефтяников было очень мало магазинов, и большую часть мебели приходилось заказывать с "большой земли". Хотя с нашими зарплатами это не создавало особых проблем и финансовых затруднений, но доставка занимала определенное время, и нам, преподавателям, в первые дни приходилось подыскивать что-нибудь прямо в городе, скупая рухлядь еще советских времен. Так я приобрел продавленный матрас, колченогий стол и стулья, старый, дребезжащий холодильник. Мой сосед, математик Григорьев, ухитрился приобрести где-то целый (и почти новый!) кухонный гарнитур, чем впоследствии постоянно хвастался. Я вспоминал советский дефицит и посмеивался. Григорьеву завидовали, как завидовали и мне, но по другой причине. Дело в том, что мне удалось практически бесплатно заполучить огромное, почти до потолка, старинное зеркало, которое я нашел у дальних родственников ректора колледжа, бездетной пожилой четы с множеством кошек. Зеркало стояло в углу накрытое белой простыней, и поначалу увидев его, я с внутренней дрожью долго оглядывался, решив, что где-то здесь должен лежать покойник (всем известна русская традиция закрывать зеркала, если в доме кто-то умер). Однако все были живы и здоровы, и, с позволения хозяев, я забрал это гигантское и очень красивое зеркало за мизерную цену. Кроме того, я питал необъяснимое пристрастие к старинному оружию (не тем подделкам, которые можно купить в любом сувенирном магазине, но настоящему оружию, исчислявшему свой возраст столетиями). Неизвестно откуда у пожилой четы оказалась кавалерийская сабля девятнадцатого века в прекрасном состоянии – ни единого ржавого пятнышка. Закрытая гарда защищала кисть, а клинок сверкал в лучах электрического света подобно холодной молнии. Взяв ее в руки, я почувствовал уверенную тяжесть боевого оружия и представил, как ее владелец, скорее всего гусар, несется на коне, со свистом размахивая саблей. Ее купить оказалось намного сложнее, но, в конце концов, сабля заняла свое законное место в моем кабинете, над компьютером, справа от зеркала.
Я долго не мог понять такой щедрости владельцев зеркала, но позже, полируя блестящую поверхность, я обнаружил несколько очень важных дефектов без сомнения существенно понижавших стоимость. Цвет его был странным, слегка багровым, словно мастер (а то, что это была ручная работа, я не сомневался) использовал при изготовлении зеркала какие-то необычные примеси, а не простую серебряную амальгаму. Позже, протирая поверхность, я обнаружил на ней пять или шесть черных точек, не поддающихся ни тряпке, ни даже специальному моющему средству. Эти точки были равноудалены друг от друга и находились по краям, образуя странную фигуру с пустотой в центре. И если долго смотреть в пространство между точками, то начинало казаться, что зеркало обретает дополнительную глубину. "Безусловно, это иллюзия", – подумал я тогда. Но все равно долго сидел, пытаясь разгадать природу этих точек, потом махнул рукой – тогда они показались мне случайным браком, дефектом. Возможно, если бы я лучше напрягал свои мозги, за которые меня так хвалили мои престарелые учителя, мне бы удалось разгадать природу этого дьявольского зеркала значительно раньше, и тогда я немедленно уничтожил бы его, если только это было возможно. Впрочем, молодости свойственна беспечность, и проведя тряпкой еще несколько раз по несмывающимся точкам, я забросил это скучное занятие.
Когда пришла новая мебель, моя квартира оказалась полностью обставленной, но зеркало я все равно оставил. Оно, как мне казалось, выделяло мое жилище, придавало ему некую винтажность и благородство.
По вечерам я любил устраиваться рядом с зеркалом и наблюдать за таинственной игрой света в его темных глубинах. Тогда я не знал, насколько был близок к кошмару, который терпеливо ждал своего часа в багровых пространствах. Мне стоит поблагодарить бога, что я не предпринимал никаких экспериментов с зеркалом, потому что никто не пришел бы мне на помощь, окажись я в том ужасном месте.