Чистая работа

Послышался звук отодвигаемого стула, бульканье вина и удаляющиеся шаги.

— Замучишься с ним, — сказал Дэвид.

— Не говори, — ответил Эммерик.

— А пруд-то у тебя глубокий?

Раздался сдавленный смех, потом шаги — в комнату вернулась миссис Орсо:

— Хотите кофе? У меня есть сливовый пирог.

Еще один дежурный по прослушке поднял руку. Ленгтон увидел, что он переключился на другой приемник — от микрофона, установленного в холле.

— Привет, моя прелесть. Как наша школа? — заговорил грубый голос.

Раздалось хихиканье, детский смех, потом шаги.

— Роза, иди к себе в комнату, — распорядилась миссис Орсо.

Снова шаги, потом миссис Орсо вернулась в кухню:

— Я же говорила тебе, чтобы он не садился с нами за один стол, а уж тем более не поселялся здесь! Эту скотину на пушечный выстрел нельзя к ней подпускать!

Хотя прямо из их разговоров это не следовало, но теперь Ленгтон уже не сомневался, что «скотина» с грубым голосом — это Каморра.

Теперь они начали проверять всех работников компании Орсо. Брендон и Гарри подробно изучали сведения о каждом человеке, не только о тех, кто работал сейчас, но обо всех сотрудниках за последние два года. Списку фамилий в платежных ведомостях Орсо, казалось, не будет конца, и все они проходили как незарегистрированные.

Майк Льюис ничего не понимал и обратился в отдел по борьбе с мошенничеством в особо крупных размерах: сотни тысяч фунтов перемещались в виде заработной платы.

Специалисты установили, что все работники были нелегальными иммигрантами. На их имена компания открывала банковские счета, а потом деньги переводились обратно в компанию Орсо — выручка от продаж.

Вокруг дома было все так же тихо, никаких телефонных звонков, никаких визитеров. Наблюдатели сменяли друг друга, офицеры заступали на ночное дежурство на посты, установленные в деревьях, лодочном сарае и доме напротив.

Они знали, что Эммерик Орсо вместе с семьей намерен уехать из страны, как и обладатель грубого голоса, — Ленгтон был уверен, что это Каморра. Только вот когда? По всей вероятности, уже очень скоро.

У них имелись отпечатки пальцев нервной прислуги Эллы и миссис Орсо — с документов, которые представители газовой компании попросили их подписать. Отпечатки проверили по базе данных, но совпадений не обнаружили.

Проверили график вывоза мусора, и тут им улыбнулась удача: на следующий день его как раз должны были вывозить.

Рано утром в ворота дома въехал мусоровоз. Ленгтон хотел разыскать осколки разбитой тарелки. Ее разбил человек с грубым голосом, и на ней должны были остаться отпечатки его пальцев.

Анне позвонила Элисон и пересказала то, что узнала от Кита. Мальчик вспомнил, что они с сестрой катались на лодке, а «плохой дядя» ударил Джозефа и у того потекла кровь. Еще он рассказал, что, перед тем как они пошли в большой дом к «плохому дяде», Джозеф водил их в зоопарк. Однако, когда Элисон спросила его о доме в Пекэме, Кит замкнулся, — видимо, насиловали его как раз там.

Анна попробовала прикинуть, как все происходило со времени, когда детей забрали от матери, и до того, как привезли в Пекэм. В какой-то момент Джозеф Сикерт что-то узнал — например, о гибели своего родного сына — и поэтому решил отвезти детей в дом Эммерика. Оттуда он позднее убежал с ними на лодке. Пока она не могла сообразить, сколько они были в бегах. Она знала только число, когда Сикерт оставил их в приюте. Пока Анна раздумывала над этим, раздался звонок. Звонил мистер Пауэлл.

Ленгтон очень неохотно разрешал своим людям ходить к Пауэллам, чтобы воспользоваться их туалетом или выпить чаю, и рассердился, когда ему сказали, что мистер Пауэлл хочет поговорить с ним. Поэтому он переадресовал звонок Анне.

Вообще-то, мистер Пауэлл очень радовался своей причастности к секретной операции и относился к ней весьма серьезно. Он все вспоминал ночь, когда на участке кто-то был. И чем дальше, тем больше крепла в нем уверенность относительно точной даты.

Он так и сказал: «точная дата» — потому что как раз в тот день их внук заболел ветрянкой и его к ним не привезли, хотя собирались, — так вот, это была пятница, восемь недель тому назад.

Анна подсчитала, когда Сикерт уехал с детьми из дома, добрался до Пекэма и объявился на участке. Получилось, что в этом доме они жили с детьми примерно неделю. Она показала свои расчеты Ленгтону.

Он посмотрел на листок, потом на нее:

— Отлично! Что это нам дает?

— Случилось что-то такое, отчего Каморра закрыл свою лавочку. Пока ничего другого мне в голову не приходит.

У Ленгтона зазвонил мобильник: в доме наконец что-то произошло. В ворота въехал «БМВ» с кузовом седан. Проверили номер машины: владельцем оказался некто Милтон Эндрюс, житель Ковентри, но в полиции на него ничего не было.

Офицеры, которые прослушивали дом, беспокоились из-за микрофона в холле, — похоже, на него набросили пальто! В кухне никто не разговаривал, только миссис Орсо распекала горничную.

В это время пришли новости от экспертов: отпечатки пальцев, взятые с осколков тарелки, совпали с неустановленными отпечатками, найденными в белом «рейндж-ровере».

Автомобиль «БМВ» стоял у дома до половины двенадцатого. Оттуда две патрульные машины довели его до Редхилл-лейн и там остановили.

Разъяренного до белого каления Милтона Эндрюса доставили в участок. После обыска в машине нашли чемоданчик с двадцатью тысячами фунтов наличными. Одновременно полиция провела обыск в доме Эндрюса в Ковентри. Там обнаружили печатное оборудование, штампы и множество обложек для паспортов.

Сначала Милтон упорно молчал, но Ленгтон не стал терять времени: он выложил перед ним посмертные снимки Гейл Сикерт и ее ребенка и сказал, что в доме у него нашли печатный станок. Милтон стал уверять, что виновен он только в одном: сделал паспорт и водительские права чернокожему по имени Стэнли Монктон. Посмотрев на снимок водителя, сделанный службой наблюдения, Милтон подтвердил, что фотографию Монктона передал ему именно этот человек.

Милтона решено было задержать в участке, чтобы он не предупредил главного подозреваемого и того, кому в действительности предназначался фальшивый паспорт.

События развивались стремительно. У них теперь были улики против всех обитателей дома, кроме горничной и миссис Орсо. Получили они и подтверждение из тюрьмы Паркхерст: посмотрев на фотографию Дэвида, водителя Орсо, Кортни Ренсфорд сказал, что этот человек и передал ему отравленные кексы во время тюремного свидания!

Поступил звонок и от прослушки: человек, которого они считали Каморрой, зашел на кухню.

— Стэнли Монктон! Ну ты подумай! Другого имени для меня не мог придумать, что ли? Стэнли Монктон! Вот это да!

— Ты посмотри сначала, — предложил Дэвид.

— Отлично сделал, не зря платили деньги, — сказал Орсо.

— Да я ничего и не говорю, просто имя это мне не нравится! Что мне теперь, до конца жизни так называться?

— Заткнись и иди собираться. Я куплю тебе билет.

— Чем скорее, тем лучше, — ответил он и зашагал к двери.

Стало тихо.

— Знаешь, чем дольше я обо всем этом думаю, тем больше мне кажется, что наш пруд — самое хорошее место для этой мрази, — сказал Орсо.

Дэвид рассмеялся в ответ.

Ни в авиакомпании, ни в туристические бюро звонков не последовало. Ленгтон понял, что человек, за которым они так долго охотились, может оказаться в пруду с камнем на шее, и решил брать дом штурмом.

Времени оставалось в обрез. Миссис Орсо съездила за дочерью в школу и заявила, что обедать будет с Розой, в ее комнате, и ни за что не сядет за один стол с этим скотом.

— Он в последний раз здесь обедает, я тебе обещаю, — ответил Орсо.

Решено было, что дом начнут штурмовать, когда все трое мужчин сядут за стол. Бойцы вооруженного подразделения заняли исходные позиции. Двое выйдут из-за деревьев, за ними пойдут четыре офицера наблюдения. Перед домом два бойца перелезут через высокий забор, а в ворота въедет машина. Находящиеся там штурмовики ворвутся в парадную дверь и одновременно дадут сигнал тем, кто стоит позади дома, чтобы они входили через задний, служебный, вход.