Предчувствие смерти

— Зачем же я тебе понадобилась? — вежливо спросила Вера, ничуть не удивляясь неожиданному появлению Жаровни и такому же его исчезновению.

— У меня кран в ванной сломался. Можно, я у тебя постирушку устрою? А?

Вера смягчилась.

— Ладно. Отдыхающие должны помогать друг другу. Только мы уходим, на море хочется ужасно. Тебе надолго?

— Нет, — засуетилась Алла, — я за час справлюся.

Вера, глядя в масленые Аллины глазки, уже мысленно прощалась с запасом стирального порошка, шампуня и других банно-прачечных принадлежностей. Но настроение было хорошим, не хотелось его портить такими мелочами. К тому же Пай в нетерпении тянул поводок.

— Тогда заходи и начинай, — сказала Вера.

Вот наконец и море. Стайки пляжников сверкали телами, шумели, как чайки. Лежа на разогретом за день топчане и глядя на юных девушек и молодых женщин, Андрей вспомнил фразу, слышанную где-то по поводу их купальников; что это «костюм, который открывает в девушке все, кроме девичьей фамилии ее матери». Он посмотрел на Веру, лежавшую на соседнем топчане. Она читала книгу. Вера в его глазах явно выигрывала в сравнении с женщинами любого возраста, и он испытал прилив гордости от того, что она принадлежит ему. Залюбовался ее стройной фигурой, смуглой кожей: за время отпуска она стала похожа на мулатку. Почувствовав на себе его взгляд, она оторвалась от чтения.

— Поговорим? — спросила Вера. — Ты ведь мне еще не рассказал, что там у Вани с Галкой.

— А что тебя интересует?

— Когда ты от них вернулся, у тебя была такая загадочная мордашка.

— От тебя совершенно невозможно что-либо скрыть.

— Это плохо? Ты собираешься иметь от меня секреты?

— Нет. Ни в коем случае. А ты?

— Ну, разве что маленькие женские тайны.

— Ах так! В таком случае пошли домой. Я решительно настроен выведать все твои женские секреты.

— И как же ты намерен их выведывать?

— С применением нежной физической силы.

Вера засмеялась серебряным смехом рождественских колокольчиков. Мужчины на соседних топчанах и шезлонгах повернули головы на этот смех. Пай, весь в песке, тоже стал подпрыгивать, норовя лизнуть хозяйку в лицо. Двинятин прошептал ей на ухо:

— Ты нарочно показываешь свою власть над мужиками?

— Просто когда мне хорошо, это видно окружающим, — тоже шепотом ответила Вера.

— Нет. Меня это не устраивает. Я хочу, чтоб это было видно только мне. Собирайся, пошли.

— Покоряюсь, мой повелитель! — Вера демонстративно стала собирать вещи. Пляжники, следившие взглядами за красивой парой с собакой, отвернулись. Пара уходила, дальше было неинтересно.

Пока шли от пляжа до Вериной квартиры, Вера решила расспросить Андрея.

— Ну что, как говорил Карлсон, продолжаем разговор. Давай, колись, что ты знаешь обо всех событиях в семье Кадмия.

— Что Иван с Галей рассказали, то и знаю. Началось все с того, что погиб родной брат Кадмия. Вернее, не так. Сперва Кадмий Иванович получил письмо, в котором брат ему писал, что у него большие неприятности. Дело в том, что Август Иванович работал в каком-то агентстве по недвижимости, маклером. Сам он жил в коммуналке, потому и подался в маклеры, чтоб улучшить свои собственные жилищные условия. Что-то там у него не заладилось то ли с продавцом, то ли с покупателем, короче, он задолжал крупную сумму, а отдать не мог. Ему, естественно, стали угрожать. Он прежде всего кинулся за помощью к брату. Ну, Кадмий Иванович — человек состоятельный и, главное, жалостливый, позвонил брату, говорит, дескать, не бойся, помогу. Собрался и поехал выручать своего невезучего братца. Прилетел в Киев, а квартира опечатана. Он — в милицию, а там его как обухом по голове: вашего брата убили. Вернулся Кадмий Иванович, Галка говорит, аж черный от горя, ни с кем не разговаривал. Убивался по брату. Не прошло и трех месяцев, новое горе. Жена его, Любовь Павловна, погибла из-за взрыва газовой плиты. Там утечка была, видимо. Спичку зажжешь — и все… Помнишь, когда мы у Кадмия были, он нам флигель демонстрировал?

— Да, помню, такой славный двухэтажный флигелек с красной черепичной крышей, рядом с особняком. Он еще сказал, что в нем иногда останавливалась Екатерина Павловна.

— Именно в этом флигеле и нашли жену Кадмия, на кухне, она лежала у взорвавшейся плиты. Чудом не сгорело все.

— А кто ее нашел?

— Иван… Черт возьми, опять Ванька! Я скоро и сам начну его подозревать. Короче, заехал к ним по какому-то делу и нашел тетку. Но было уже поздно, она умерла. Теперь вот, практически у нас на глазах, погибла Екатерина Павловна. И наконец, это странное отравление Кадмия Ивановича.

— Да, Феофанов говорит, что все эти несчастья неслучайны. Он думает, что это кредиторы Августа Ивановича мстят его родственникам за долги.

— Кто знает. Это уж пусть милиция разберется… Теперь Иван и Галя собираются проведать Кадмия в больнице. Нас с собой звали. Но я подумал: сегодня — наш последний день, завтра возвращаются из похода Оля с Кириллом. А скоро мы вообще уедем в Киев. Отпуск закончится. Не хочется тратить свой последний день ни на что, кроме любви. В общем, я отказался. Ты так же думаешь?

«Он ни слова не сказал о том, как себе представляет наши отношения после отпуска, — подумала Вера. — Что ж, курортный роман короток по определению. Спасибо тебе, Андрюша, за то, что ты был в моей жизни, пусть и недолго». Все эти мысли она сумела переварить с совершенно спокойным, никак не изменившимся лицом. Профессиональная привычка не демонстрировать свои чувства, когда этого не следует делать, помогла и на этот раз. Вслух она сказала:

— Честно говоря, я бы очень удивилась, если бы мы сегодня поехали. Но завтра, когда мои туристы вернутся, мы поедем. Надо же проведать больного.

В это время они уже открывали тяжелую парадную дверь старого дома по улице Карла Либкнехта. Дверь с другой стороны парадного, ведущая во двор, была настежь распахнута, и почему-то была раскрыта дверь съемной квартирки. И все посторонние мысли разом вылетели из головы у обоих.

— Наверное, Алла забыла закрыть, — почему-то шепотом сказала Вера.

Андрей приложил палец к губам, прокрался к двери, ведущей во двор. Чего угодно можно было ожидать после всех отпускных приключений, но того, что они увидели во дворе, вообразить было никак нельзя.

Двор был перегорожен бельевыми веревками. Кое-где висели разноцветные тряпки.

Посреди двора стоял таз с мокрым бельем.

Возле таза навзничь лежала Алла, на ней был Верин халат, весь пропитанный кровью.

А возле Аллы стоял Иван Жаровня, и руки его были в крови.

13. ВСТРЕЧА В ВЕРХАХ

Вера не сразу узнала Ивана: он был бледен до синевы. Андрей тоже застыл в изумлении. В это мгновение где-то справа стукнула форточка и по ушам ударил пронзительный женский визг. Жаровня вздрогнул и посмотрел на свои руки.

— Не, — хрипло вырвалось из его груди, — не…

Все, что происходило в эту секунду, и все, что будет через минуту, через пять минут и через час, — все разом увидела Вера.

Крупно — халат.

«Она в моем халате. Господи, вот дура…

Слева разрез, дырочка маленькая, а крови — будто поросенка резали.

Мастерски…

Какое же у тебя некрасивое лицо.

А я ничего не почувствовала. Потому что ты мне никто.

А если бы это была я? Интересно, почувствовала бы?

Стоп, стоп, хватит. Возьми себя в руки!»

Пай потянул в сторону дома и заскулил. Вера отдала поводок Андрею, молнией подскочила к Ивану, резко дернула его за воротник рубахи.

— Смотреть в глаза, — жестко сказала она.

Иван повернул голову и навел на Лученко свои глаза цвета крепко заваренного чая, с расширенными зрачками.

— Слушать меня. Внимательно. Я тебе помогу. Где записан телефон, вспоминай.

— К-какой телефон?

— Тебе весной звонил очень вежливый, солидный человек, обещал, что в этом году не будут беспокоить, дадут раскрутиться. Дал свой телефон. Ну? Телефон. Быстро.