Страница 38 из 62
—Да перестаньте говорить о дистрибуции, тут у всех все одинаково. У нас в Швеции — так же, как везде.
Поговорим лучше об искусстве! — заявил Олаф остальным иностранным участникам фестиваля.
Молодой итальянец Лукино Мутти, взявший на фестивале приз за лучший фильм в номинации до пяти минут, поднялся и принялся издеваться над телевидением, которое готово показывать его фильмы, но только бесплатно. Его перебила весьма известная американка Джулия Котлер:
—
Телевидение считает, что если оно покажет мои фильмы, то это честь для меня. А я так не считаю и не собираюсь отдавать их даром. Ведь деньги на него я находила сама. У нас, правда, можно получить грант на анимационный фильм, но совсем маленький — порядка тысячи долларов.
Украинские аниматоры слушали иностранцев без особого энтузиазма. Положение дел в отечественной анимации, судя по их лицам, надо было признать унылым. На минкультовские деньги делались все мультфильмы, кроме заказных. Однако ни судьба, ни качество фильмов, снятых за его деньги, государство совершенно не интересует. И ленты, в лучшем случае показанные на фестивалях, так и остаются лежать в архивах студий.
Вере надоело ждать, когда они закончат или сделают перерыв. Она отыскала взглядом Боссарта. Хотя она не открывала рта и не шевелилась, лишь смотрела, ему показалось, что она позвала его. Он тут же поднялся и направился вслед за ней.
Они вышли из пресс-клуба и уселись в холле на угловом диване.
—
Простите, что отвлекла вас от обсуждения. Но мне нужно поговорить с вами.
—
Это очень хорошо. Занудство эта дистрибуция. Я вообще не понимаю, почему мы, режиссеры, должны обсуждать такие вопросы. Это дело продюсеров, — сказал Олаф высокомерно. Он удобно расположился на мягких кожаных подушках, вытянув свои длинные ноги в рыжих замшевых ботинках на шнуровке.
—
Я хочу спросить вас об Эдуарде Ветрове…
Боссарт изменил позу. Он подобрал ноги и сел с прямой спиной, сомкнул руки в замок, на его скулах заиграли желваки. Было заметно, что он раздумывает, в каком объеме стоит выдать психотерапевту информацию. Что ж, надо ему помочь…
—
Вас раньше звали Олегом, не так ли? Когда вы жили в Союзе, — сказала она как ни в чем не бывало.
—
К-хм! К-ха! — поперхнулся «швед». Он вытаращил на Веру свои желто-зеленые глаза и так закашлялся, что из них потекли слезы. — Откуда вы знаете? — сдавленно просипел он.
—
Это же очевидно. Речь у вас чистая. Но не такая стерильная, как у иностранцев, досконально изучивших русский язык. Значит, вы бывший наш гражданин. Скорее всего — потомок тех шведов, которые попали в Россию еще при Петре. Ну? Я не ошибаюсь?
—
Что еще вы обо мне знаете?
—
Про ваше увлечение оружием. Хотя это ни для кого не секрет. Вы ведь изучаете свои шведские корни, интересуетесь Полтавской битвой, в которой участвовал кто- то из ваших предков. Потому и коллекционируете оружие того времени. Я права?
—
Допустим. — Мужчина упрямо тряхнул головой, отчего соломенные волосы упали ему на глаза. Он отбросил их привычным движением руки.
—
Теперь ваша очередь рассказывать. — Вера поощрительно улыбнулась.
Олаф, обычно широко улыбающийся своим «голливудским смайлом» по поводу и без, не ответил на улыбку женщины.
—
Вы что, следователь? Ну, я учился у Ветрова на высших режиссерских курсах. Потом женился на шведке и уехал на родину предков. Эдуард Николаевич мой учитель. Был… Вообще-то он — гений.
—Я смотрела его «Историю дуба».
-И как?
—
Волшебно. Согласна с вами.
—
Значит, вы понимаете, что учиться у гения — это награда и редкая удача.
—
Скажите, вы знали, что его фильм получит Гран
-
При
?
Боссарт немного отодвинулся.
—
Простите, — враждебно взглянул он на Лученко. — А вам какая разница? — Он сдержался и попытался стать любезнее: — Хорошо, как джентльмен отвечу: знал. Был уверен, точнее. Вас интересует, завидовал ли я? — Олаф криво усмехнулся. — Конечно, как и все. Но пытался быть объективным.
—Хотя вам хотелось, чтобы главный приз получила ваша «Снежная королева», — заметила Лученко. И резко свернула разговор в сторону: — Олаф, как вы думаете, почему убийца использовал ваш кинжал? У вас есть тайные недоброжелатели? Хотя ведь вы и сами могли. Именно с целью отвести от себя подозрения: дескать, это меня хотят подставить…
—
Что?! Да как вы… — Белокурый гигант вскочил. — Столько лет меня не было здесь, и вот! Стоило приехать, заняться творчеством — сразу подсылают ко мне своих агентов! Эти, как они сейчас… кагэбэ… Эсбеушники! Я буду жаловаться послу!
Он ринулся по коридору к выходу. Сквозняк от его стремительного движения пошевелил Верину прическу.
—
Спасибо, что уделили время! — крикнула она вслед удаляющейся широкой спине.
И улыбнулась…
Потом достала из сумочки визитную карточку полковника Бабия, набрала его номер. Что-то он не спешит делиться с ней никакой информацией, пропал, не звонит. Неужели Сердюк его не убедил?
—
Здравствуйте, Орест Иваныч.
—
А-а, это вы… Легки на помине! Я недавно снова разговаривал с вашим киевским покровителем.
—Другом, а не покровителем, — поправила Лученко, представив себе, что и в каких тонах мог о ней рассказать Федор Афанасьевич.
—Да какая разница! — сердито сказал полковник, и Лученко мгновенно перестроилась.
—
Орест Иванович, что? Опять? Кого на этот раз?
—
Тьфу! Откуда вы… Ах да, я же забыл, что вы медиум… — Он пытался иронизировать, но озабоченность мешала. — Угадали. Опять. Новое убийство. Ночью. Снова артерия разорвана! И снова книга!.. Жертву пока не опознали. Мужчина лет тридцати… Да что я вам все выбалтываю, это же секретная оперативная информация.
—
А что, разве Сердюк не поручился за меня? — Лученко тоже слегка рассердилась. — Разве не просил, чтобы меня подключили?
Бабий помолчал немного.
—
Хорошо… Мы за вами заедем. Поговорим…
Вера сказала, откуда ее можно забрать. Не спеша направилась в гардероб, где вышколенный служитель подал ей серую короткую дубленку. Она вышла из дверей, как раз когда перед гостиницей остановился автомобиль полковника.
В машине Бабий представил гостью своему заму, майору Полякову, и всю дорогу, пока они ехали, молчал, вспоминая. Действительно, второй звонок генерала Сердюка из столичного министерского кабинета несколько озадачил Ореста Ивановича Бабия. Да, Лученко — приятная бабенка и протеже Федора Афанасьевича. Но со всеми своими, пусть даже и незаурядными способностями она совершенно не нужна начальнику отдела особо тяжких преступлений. Но как сказать об этом генералу так, чтобы не обидеть? Это был вопрос.
Для порядка они с Сердюком поговорили о мерзкой погоде. Поругали дороги, коммунальные службы, не успевавшие расчищать от снежных заносов городские артерии и в Киеве, и во Львове. Затем Сердюк аккуратно поинтересовался, помогла ли как-то психотерапевт Лученко львовской милиции? Бабий очень мягко дал понять генералу, что в этом пока нет острой необходимости. Отдел вполне справляется собственными силами. В общих чертах рассказал Федору Афанасьевичу о ходе следствия. После чего, как полагал полковник милиции, можно было дежурно поинтересоваться здоровьем жен, детей и внуков и на том разговор закончить. Однако Сердюк удивил полковника.
— Орест Иванович! Ты пойми меня правильно. Я тебя не неволю. Справляешься сам — хорошо! Но все-таки, на всякий случай… Приведу несколько примеров из практики доктора Лученко. Ты просто выслушай. Выводы, ясное дело, за тобой.
И он рассказал такое!.. Никогда бы в это не поверил Бабий, если бы услышал от кого-то другого, а не от такого авторитетного человека, как генерал Сердюк. Первая история касалась банкира, который пытался «наехать» на близкую подругу Веры Алексеевны, хозяйку рекламного агентства
Сотникову.
Банкир этот собирался отобрать у нее бизнес, да еще заставить работать на себя в качестве наемной рабочей силы практически бесплатно. Такие вещи случались сплошь и рядом, и оба собеседника знали о подобной практике не понаслышке, а из криминальных дел. Часто эти истории заканчивались убийствами или другими, не столь тяжкими преступлениями. А доктор Лученко не только отстояла бизнес, честь и достоинство своей подруги, но и предсказала день смерти этого самого банкира.