Подозреваемые

По обеим сторонам длинного коридора в доме Галлахера располагалось множество комнат. Пол был покрыт зеленым линолеумом. Какие-то люди проносили подносы с едой, прикрытые алюминиевой фольгой. Скэнлон миновал группу полицейских, пивших пиво у самого входа, и вошел в комнату.

Сигаретный дым висел в воздухе. Вдоль одной стены стоял длинный стол, заставленный едой. Тарелки с картофельным салатом, сыром, ветчиной, паштетом; пакетики с хрустящим картофелем и хлебом. Рядом на маленьком столике стояла кофеварка, чашки, кексы и всякие сладости. На третьем столе громоздилась батарея бутылок. Двое полицейских выполняли роль барменов.

Скэнлон огляделся и вышел из комнаты. Гостиная располагалась справа по коридору. В ней стояла софа в колониальном стиле на деревянной раме; над ней висела картина «Залив Гэлуэй». В правом углу картины был прикреплен крест из пальмовых веток. Украшением комнаты служили новый большой цветной телевизор и стереосистема. На телевизоре лежала шляпа, которую надевали в День Святого Патрика.

Не обнаружив здесь Джорджа Харриса и вдову, Скэнлон продолжил свое путешествие по квартире. Последней в ряду комнат была кухня, переполненная людьми. Он заглянул в нее и заметил старомодную газовую плиту с тяжелыми заслонками и черными ножками. Скэнлон вдруг вспомнил свою бабушку-итальянку и прекрасные блюда, которые она стряпала на такой же плите.

Скэнлон тяжело вздохнул, еще раз окинул взглядом кухню и толпившихся в ней людей, развернулся и вышел обратно в коридор. Подойдя к одной из закрытых дверей, он чутко прислушался. Из-за двери раздавались приглушенные голоса. Скэнлон постучал и, не дожидаясь ответа, вошел в комнату.

Посреди темной комнаты на двуспальной кровати, низко опустив голову, сидела Мэри Энн Галлахер. Рядом с кроватью стоял туалетный столик со множеством баночек и тюбиков из-под крема. В комнате был большой телевизор, два удобных мягких кресла и темно-синий ковер с замысловатым узором.

Мэри Энн Галлахер держала в руках чашечку и блюдце. Кроме нее, в комнате были еще три женщины и Джордж Харрис. Его ковбойские сапожки, как обычно, сверкали.

Харрис поднялся навстречу Скэнлону.

— Рад, что ты пришел, Лу.

Он дружески похлопал его по спине и подвел к кровати.

— Мэри, это лейтенант Скэнлон.

Вдова протянула ему тонкую бледную руку. Скэнлон пожал ее.

— Я очень сожалею, миссис Галлахер.

— Вы были на отпевании? — спросила она.

— Да, был.

— Оно было такое торжественное! Вы видели все эти цветы? Галлахеру они бы понравились.

— Да, — сказал Скэнлон и пристально посмотрел на Харриса. Отведя его в сторону, он шепнул: — Мне надо побыть с ней наедине.

— Ты не можешь подождать? Ей сейчас очень тяжело.

— Нет.

Недовольно покачав головой, Харрис подошел к женщинам и вывел их из комнаты. Одна из них, уходя, обернулась к Мэри.

— Мы будем рядом, за дверью. Если понадобится, зови, дорогая.

Когда все вышли, Скэнлон сел в кресло.

— Мы должны поговорить, миссис Галлахер.

— О нем? — Да.

Ее острые голубые глаза изучали его лицо, пристально и оценивающе.

Скэнлон тоже разглядывал вдову: темные круги под глазами, серая кожа, бледные щеки. Какое-то затаенное чувство увидел он в глубине ее глаз. Оно не походила на печаль. Что же это было? Скэнлон пожалел, что не взял с собой Хиггинс. Женщины лучше понимают друг друга. Они говорят на одном языке.

— Миссис Галлахер, — осторожно начал он, — у меня есть несколько вопросов, касающихся вашей жизни с Джо.

— Почему? — возмущенно воскликнула она. — Почему вы суетесь в мою личную жизнь? — Вдова повернулась к Скэнлону, ее глаза потемнели от злости. — Наша семейная жизнь касалась только нас, — угрюмо заявила она.

Он вновь пожалел, что с ним нет Мэгги. Вероятно, она начала бы разговор по-другому, а значит, и пошел бы он совсем иначе.

У Мэри Энн Галлахер были длинные изящные пальцы с ухоженными ногтями, покрытыми ярко-красным лаком. Ему показалось, что это не вяжется с вдовьей скорбью. Ее траурное шелковое платье подчеркивало красоту фигуры.

— Галлахер умер героем. Поэтому мне, право, не хотелось бы отвечать на ваши вопросы.

Его культя заныла. Скэнлону не хотелось терять время на пустые разговоры с вдовой.

— Миссис Галлахер, ваш муж будет героем, только когда я назову его так.

Она посмотрела на него. Выражение ее лица явно говорило: «Свинья». Но уста произнесли:

— Что вы хотите этим сказать?

— Мой участок ведет дело вашего мужа, и только я буду делать окончательное заключение о причинах его гибели.

— Но ведь он был на дежурстве… — заспорила она.

— Нет. До тех пор, пока я не найду этому подтверждение. Ну-с, как вы с ним жили-поживали?

Она нервно схватила чашку и сделала глоток.

— Моя семейная жизнь была безрадостна.

— В каком смысле?

Мэри Энн смотрела в чашку, словно надеясь найти там ответ.

— Когда мы поженились, Галлахер предложил мне заниматься любовью странным образом. Я не могла пойти на это. Возникли сложности, но вскоре Джо стал понимать меня, и все уладилось.

— А как часто вы занимались любовью?

— Раз в полгода или около того, — тихо произнесла она, потупив взор.

Скэнлону уже надоело расспрашивать женщин-подозреваемых об их половой жизни. В голове его проносились незаданные вопросы, сдобренные изрядной долей иронии: «Что вы чувствуете во время этого, моя дорогая?» Он подождал, пока вдова допьет чай и поставит чашечку на край стола.

Когда Мэри Энн двигалась, платье обтягивало ее тело, кокетливо обрисовывая трусики. Скэнлон решил, что Мэри Энн Галлахер — загадочная личность: накрашенные длинные ногти, очень возбуждающее белье, восхитительная фигура и такое явно отрицательное отношение к сексу.

— Как Джо проводил свободное время?

— Галлахер отдавал все свое время и всю свою энергию работе в полиции. Он часто бывал в различных полицейских обществах и был деятельным членом каждого из них.

— Но это не означает, что он не ночевал дома всю неделю.

— Он часто бывал на каких-то собраниях…

— Быть может, в его жизни была другая женщина?

— Другая женщина! Вы сошли с ума?! Мой муж — католик! Рыцарь без страха и упрека.

Непонятно почему, но это восклицание заставило его задать следующий вопрос:

— А Джордж Харрис — ваш хороший друг?

— Да, он наш старый друг. И я даже не могу представить себе, что бы я делала без него последние дни.

— Вы дружили семьями?

— Да, мы часто приглашали к себе Джорджа с женой.

— Ваш муж был знаком со Стэнли Циммерманом и его супругой?

— Нет. Неужели вы и правда думаете, что их смерть как-то связана с Галлахером? Это не более чем ужасное совпадение.

— Возможно. Вы работаете, миссис Галлахер?

— Нет.

— Вы жили в достатке?

— Да. При нынешней дороговизне мы все равно ни в чем не нуждались.

— Джо играл в азартные игры?

— Ну что вы! Конечно же нет.

— Был ли у него еще какой-нибудь источник доходов?

— Работа в полиции была смыслом его жизни, он отдавался ей без остатка.

Скэнлон задумался, пытаясь сообразить, о чем еще спросить вдову. Он заметил, что она упоминала о Харрисе и его жене, но ни разу не сказала, что тот в разводе. Скэнлон гадал, знает ли она об этом, но спрашивать не хотелось. Никогда не следует раскрывать все карты сразу — незыблемое правило детектива. Он вдруг вспомнил лицо Мэри-Джейн, дочки Галлахера, маленькой жертвы синдрома Дауна, и двенадцатилетнего мальчика, сына Джо.

— Скажите, а как дети отреагировали на убийство?

— Бедняжки ничего не понимают. Они знают только, что отец ушел и никогда не вернется. Я отправила их обратно в приют.

— Обратно? Но я не понимаю…

— Это были приемные дети. Мы взяли их четыре года назад, но сейчас я собираюсь устроиться на работу, и за ними некому будет ухаживать. Вы же видели, что они не совсем здоровы.

— Но я думал… — неуверенно начал Скэнлон.