Подозреваемые

Медленно читая, Гомес даже не поднял голову, когда его помощник ввел в комнату двух офицеров полиции и бесшумно вышел из кабинета. Они стояли перед столом и ждали, пока комиссар дочитает и пометит последнюю страницу своими инициалами. Наконец он отложил рапорт и жестом пригласил их сесть в мягкие кресла.

— Рад, что вы оторвались от своих неотложных дел и пришли сюда, — произнес он.

За спиной комиссара было окно, выходящее на университет. Около здания толпились студенты, жаждавшие знаний. Их обучали всему, чему только можно, в том числе и оценке роли правительства в современном обществе. «Как мало все же они узнают», — подумал Скэнлон, готовясь к уроку гражданственности, который им сейчас будет преподнесен.

— Я хотел бы знать, почему меня не ввели в курс событий, когда я был на месте убийства Галлахера, — зловеще промолвил Гомес и укоризненно посмотрел на Маккензи, который сразу же съежился и побледнел. Поборов робость, он выдавил:

— Я подумал, что ваш первый заместитель знает о возможных осложнениях.

— Первый заместитель — не полицейский комиссар. Я — вот кто комиссар. И именно мне надо было сказать, что Галлахер, возможно, не совсем чист.

Скэнлон взглянул на свой протез. Затем, подняв голову, посмотрел в сердитые глаза комиссара.

— Вам об этом докладывали.

Встрепенувшись, Гомес враждебно посмотрел на Скэнлона и забарабанил пальцами по столу.

— Никто мне ничего не говорил, лейтенант. — Его подергивающееся лицо свидетельствовало о том, что он лжет. — Но надеюсь, что вы расскажете все сейчас. Я хочу знать определенно, какого мнения придерживается отдел по делу Галлахера — Циммерман. Я хочу знать все.

Невозмутимо, как и полагается полицейскому, Скэнлон рассказал комиссару о притоне в Джексон-Хайтс, о плотских утехах Галлахера, его любовницах, азартных играх, долге Уолтеру Тикорнелли. Описав все подробности, Скэнлон расслабился и стал ждать.

Усваивая сказанное, комиссар закрыл глаза и откинулся на спинку высокого кресла с подголовником.

Прошла минута. Наконец Гомес открыл глаза и произнес:

— Вчера федеральный суд обвинил детектива Альфреда Мартина в похищениях и ограблениях ювелиров. «Дейли ньюс» посвятила этому целую страницу. Статья была напечатана рядом с рекламой собачьего корма. «Таймс» тоже не обошла вниманием этот случай. Когда Мартина арестовали в прошлом году, это дело смаковали в прессе три дня, а потом оно умерло. Но с делом Галлахера все будет по-другому. Пресса долго не отцепится от него. «60 минут» будут обязательно смаковать тему, связанную с сексуальными извращениями американского полицейского. — Его лицо приняло суровое выражение. — Господа, как комиссар, я не желаю, чтобы это дело было предано огласке. — Подняв указательный палец, он добавил: — Хватит нам гнилья. Кто нам нужен — так это герои. И я буду очень вам благодарен, если лейтенант Джо Галлахер останется героем, настоящим героем. — Затем, вздернув левую бровь, он перевел взгляд со Скэнлона на Маккензи. — Я достаточно ясно выражаюсь, господа?

Вытащив из бокового кармана грязный платок, Макаду Маккензи вытер пот с лица и шеи.

— Мы поняли вас, комиссар. Как вам будет угодно.

Скэнлон улыбнулся. Хорошо известно, что все начальники чином выше капитана одним миром мазаны. А случись что-то серьезное, они останутся в стороне.

— А что будет, если факты не позволят причислить Галлахера к лику святых? — спросил он.

Комиссар помолчал.

— Спасибо, господа, за то, что нашли время прийти ко мне.

Отодвинув стул, Гомес направился к двери. За ним последовал Маккензи.

— Лейтенант, а вы разве не собираетесь уходить? — спросил Гомес.

— Я бы хотел, чтобы вы ответили на мой вопрос, комиссар, — ответил Скэнлон.

Подойдя к нему сзади, Гомес прошептал:

— Делайте, лейтенант, как я сказал. И не впутывайте меня в ваши дурацкие игры, иначе вам не поздоровится.

Кивнув, Скэнлон встал.

— Возьмите это дело под особый контроль, — произнес Гомес и, кивнув в сторону Маккензи, добавил: — Вы будете докладывать лично мне. А вы, лейтенант, непосредственно Маккензи, и никому больше.

— А как мне быть с начальником следственного управления, если он позвонит и захочет узнать, как дела?

— Пусть этот коротышка позвонит мне лично. «Кажется, они друг друга терпеть не могут», — подумал Скэнлон, выходя из кабинета.

В пятницу, в шесть часов вечера, Скэнлон приехал к Луизе Бардвелл, жившей в фешенебельной квартире в Бэттери-Парк. Она уже ждала его, когда он вышел из лифта. Лет пятьдесят семь, а то и больше, прикинул он. Стройная, белозубая, с очаровательной улыбкой, она предстала перед ним босая, в обтягивающих шортах и белой блузке.

— Привет, — весело прощебетала она.

— Луиза Бардвелл? — спросил Скэнлон, засовывая руку в карман, чтобы вытащить удостоверение.

— Да.

— Я лейтенант Скэнлон. Это я звонил вам.

— Пожалуйста, лейтенант, проходите.

Они стояли в просторном коридоре с белыми мраморными стенами. Потом она провела его в гостиную со стеклянными стенами, камином и скульптурой в стиле артдеко.

— Какой вид, — произнес он.

— Да, мило, — сказала она, открывая стеклянную дверь оранжереи, выходящей на Гудзон. Как только Скэнлон очутился в мансарде, в нос ударила влажная, теплая вонь с реки. Здесь было теплее, чем на улице. На столах стояли горшки с цветами, а между столами — кадки с высокими растениями.

Усевшись на мягкий диван, Луиза Бардвелл жестом пригласила Скэнлона сесть рядом с нею. Прижав к груди подушку, произнесла:

— Не возражаете, если мы побеседуем здесь?

— Разумеется. Нечасто приходится бывать в таком райском уголке, — ответил он, устремив взгляд на реку.

— Сочетание ароматов растений и прекрасного вида очень хорошо успокаивает нервы. Итак, чем могу помочь?

— Я хочу, чтобы вы рассказали о своей связи с Джо Галлахером, Джорджем Харрисом, Валери Кларксон и Донной Хант. — Он взмахнул рукой и добавил: — Ну и с остальными.

На ее лице появилось удивленное выражение.

— Полицию не должна интересовать моя связь с этими людьми.

— Я расследую убийство, миссис Бардвелл, а не невинную шалость. Буду очень признателен, если вы ответите мне на некоторые вопросы.

— Я обязана отвечать?

— Разумеется, нет. Но в таком случае вы будете обязаны явиться в суд и отвечать там. Если мы с вами договоримся, я обещаю вам, что ни ваше имя, ни имя вашего мужа не появятся в газетах.

— Я в гражданском браке.

— Расскажите подробнее.

Симпатичное лицо. Милая улыбка и маленький курносый носик. Светлые волосы коротко подстрижены.

— Я и мой муж — бисексуалы. Мы оба берем от жизни все, что можно.

— Вы расскажете мне о Галлахере и остальных, с кем имели дело?

— Да, но обещайте мне, что все останется между нами.

— Конечно.

— Моего мужа сейчас нет. Вы бы, наверное, хотели побеседовать и с ним тоже?

— Для начала только с вами.

— С кого мы начнем?

— Думаю, что с Харриса.

Опустив голову и застенчиво улыбнувшись, она заговорила и в течение пятидесяти минут, не умолкая, рассказывала о своих связях во всех подробностях.

Закончив, она уткнулась подбородком в подушку.

— Я и впрямь, познала в жизни все.

— У вас нет детей?

— Нет. У Макса трое детей от прошлого брака. Я прекрасно знаю, что из меня вышла бы ужасная мать. Ну а мое предназначение на земле — приносить наслаждение мужчинам и женщинам. Лейтенант, вы верите в перевоплощение?

— Я никогда об этом не думал.

— Я знаю, что в прошлой жизни была египетской принцессой. Меня звали Айзис, а сына — Хорус. Я уверена в этом так же, как и в том, что вы сейчас сидите передо мной.

У Скэнлона заныла культя.

— Скажите, что из себя представляет Джордж Харрис?

— Самолюбивый и честолюбивый тип.

— А Джо Галлахер?

— Этот человек всегда любил быть в центре внимания. Он неизменно был на высоте, в постели тоже.