Подозреваемые

Откинувшись на спинку стула, он зажег «Де Нобили» и принялся наслаждаться букетом сигары. Потом сунул руку в нагрудный карман, достал круглый жетон, который Крошка Биафра взял в штабе, и прочитал имя владельца — Джо Галлахер. Отдел внутренней безопасности сообщал, что лейтенант Джо Галлахер не имеет дисциплинарных взысканий.

Через пятнадцать минут Скэнлон направился в бар, где его приветствовал ночной бармен Джо Байт. Он поинтересовался, не желает ли Скэнлон пропустить стаканчик-другой.

— Не откажусь, — ответил тот, поставив ногу на перекладину.

Джо Байт свернул салфетку и поставил стопку.

Выпив бренди, Скэнлон заметил в конце бара официанта и знаком велел принести счет. Подойдя к нему, официант доверительно прошептал, что Анджело Эспозито, парикмахер с Хесс-стрит, уже обо всем позаботился. Скэнлон кивнул, вынул из кармана деньги, зажал в ладони двадцатку и обменялся с официантом рукопожатиями. У полицейских принято так выражать признательность.

Подошел Джо Байт.

— Может, посошок, лейтенант?

«Что за работа! Праздник каждый день», — подумал Скэнлон, протягивая руку к наполовину полному бокалу.

В ночном воздухе слышался далекий шум машин. Над горизонтом низко летел самолет. Скэнлон припарковал машину на Милл-стрит между Геркаймер и Ньютаун-Крик. В северной части улицы построек не было, только пустырь, заваленный хламом и изрытый ямами. Гриль-бар Полкера был расположен в южной части улицы. К бару вплотную примыкал деревянный дом с мансардой. На противоположной стороне улицы, прямо напротив дома, стояло одноэтажное здание фабрики с плоской крышей.

Гретте Полчински принадлежала вся земля на Милл-стрит между Геркаймер и Ньютаун-Крик. Обитатели этой части Гринпойнт никак не могли вспомнить, когда именно Гретта впервые появилась здесь и открыла свое дело. Но все соглашались, что бордель Гретты внешне выглядел очень благопристойно.

Без двадцати два пополудни Скэнлон остановил машину перед железной дверью с глазком, дважды нажал на клаксон и стал ждать. Наконец в глазок кто-то посмотрел, и раздался неожиданно громкий металлический щелчок. Дверь поползла вверх, послышался лязг. Когда дверь открылась полностью, пучеглазый негр знаком велел Скэнлону заезжать.

Остановив машину между двумя колоннами, он вылез. В нос ударила вонь, свойственная любому гаражу, и Скэнлон огляделся в поисках нужной ему машины. Увидев ее, он сунул смотрителю пятерку и спустился по короткой лестнице в коридор, который вел в подвал дома. Вставив пластмассовую карточку в щель стальной двери, он подождал несколько секунд. Наконец раздался щелчок, и дверь открылась. Главным украшением тут была кривая сосна. Над баром — лысый орел, а еще выше — американский и польский флаги крест-накрест. Польский был довоенного образца. Старомодный музыкальный автомат, переливающийся радужными огоньками, стоял у перегородки из дерева и стекла, которая отделяла бар от танцевального пятачка. Протискиваясь сквозь толпу, Скэнлон высматривал Гретту, но ее не было. Он подошел к танцплощадке и вгляделся в полумрак. Гретта сидела одна за маленьким столиком, на ее лицо падал тусклый свет от бара. Она клала в фарфоровую чашку серебряное яичко с заваркой.

— Хочешь хорошо провести время, красавчик? — спросила она, как только он приблизился к ней.

— Как дела, Гретта? — поинтересовался он, усаживаясь в кресло.

Гретта Полчински была маленькой толстухой с высоким плоским лбом, двойным подбородком и похожими на паклю волосами. Она обожала платья с глубоким вырезом, обнажавшие ее увядшую грудь и шею, увешанную золотыми цепочками.

Положив обильно украшенную драгоценностями руку на локоть Скэнлона, она произнесла:

— Тони, у меня есть такое неземное существо, какого ты никогда в жизни не видел. Вьетнамка. А поскольку я тебя очень люблю, то хочу подарить ее тебе на сегодняшнюю ночь.

— Я пришел по делу, Гретта.

Она тотчас же убрала руку и откинулась на спинку кресла. Взяв чашку с чаем обеими руками, принялась пить маленькими глотками, на восточный лад.

— Неужели? — устало произнесла она.

— Мне нужно поговорить с Уолтером Тикорнелли.

— Его здесь нет.

— Но его «форд» стоит у тебя в гараже.

— Я многим разрешаю оставлять у меня машины. Едет человек в путешествие, вот и бросает колымагу здесь.

Скэнлон тяжко вздохнул.

— Гретта, любовь моя, ты знаешь мои правила?

— Нет, любовь моя.

— Когда я спрашиваю о человеке, занятом темными делишками, лучше от меня ничего не скрывать.

Гретта вынырнула из полумрака и вызывающе уставилась на Скэнлона.

— И все-таки Уолтера здесь нет.

Скэнлон принял облик доброго, но разочарованного школьного учителя.

— Гретта, не могу описать словами, как я был потрясен, узнав о существовании заведения с дурной славой в таком благопристойном католическом районе. И вдобавок рядом с церковью.

— Между прочим, священник тут завсегдатай, и тоже не платит.

— Может быть, крошка. Но, боюсь, я должен рассматривать твою деятельность как преступление, а твое заведение поставить на учет как публичный дом, поскольку у тебя работает более одной проститутки.

Злобно грохнув чашкой о стол, Гретта расплескала чай. Она приподнялась на стуле.

— Ну ты, одноногий остолоп, сволочь из сволочей, откуда ты только появился? Осел, каких свет не видел! Чтоб ты сдох!

— Гретта, — обиженно произнес он, — разве так можно разговаривать с хорошими друзьями? Прелесть моя, ты меня удивляешь.

Донесшиеся из бара громкие крики отвлекли Гретту, и лишь когда сердитые голоса сменились смехом, она вновь устроилась на стуле и пытливо взглянула на Скэнлона.

Наступило долгое молчание.

Наконец Скэнлон улыбнулся.

— Ну так как, Гретта? Я хотел только задать Уолтеру несколько пустяковых вопросов. Ну, будь другом.

— Черт с тобой, Скэнлон, — сказала она и натянуто улыбнулась, — Уолтер на четвертом этаже.

Наклонившись, он поцеловал ее в нос, закурил «Де Нобили» и глубоко задумался, выпуская клубы дыма в темноту.

— Что ты знаешь о торговле сексуальными муляжами?

Она вопросительно посмотрела на него.

— Ты что, решил сменить работу?

— Одна моя знакомая попросила меня приобрести для нее вибратор. Похоже, у ее мужа пропал к ней всякий интерес.

Она захохотала.

— Сейчас это встречается сплошь и рядом. Раньше их покупали в клубах «Стэнли» и «Таннеруэар», где хозяйки показывали свой товар, но теперь торговля идет через фирму «Факуэар». Желающие заполняют бланки заказов и запечатывают их. И никто не знает, что ты покупаешь, чтобы потешить себя.

— Это прибыльное дело?

— Секс всегда приносил большой доход.

— Мафия в этом замешана?

— А ты как думал? Они везде кормятся. Почему хобби не может приносить еще и доход?

— Итак, четвертый этаж, — произнес он, вставая.

— Позволь мне пойти с тобой. Не хочу, чтобы ты ошибся дверью.

Она подвела его к лифту на двух пассажиров, установленному четыре года назад для удобства клиентов, которым было трудно подниматься по лестнице.

Выйдя из лифта, они увидели суетливого трансвестита в длинном желтом халате с изображением марабу. Весело щебеча, он жеманно поцеловал Гретту в щечку, прошептав при этом:

— Это для меня?

— Он не в твоем вкусе, — ответила Гретта. — В какой комнате Уолтер?

— С тиковой отделкой, милая, — ответил трансвестит, уставившись на Скэнлона и покусывая нижнюю губу.

Открыв дверь, Скэнлон вошел в комнату.

— Неужели и здесь мне не дадут покоя? — крикнул Уолтер Тикорнелли, Он сидел на огромной кровати с медными спинками, обнимая за плечи чернокожего транссексуала.

— Мне нужно поговорить с тобой, Уолтер, — произнес Скэнлон, знаком велев торговцу плотью удалиться.

Тикорнелли похлопал любовника по ляжке.

— Придешь попозже.

Подражая женщине, тот слез с кровати и взял тонкую белую одежду с соседнего стула. Его женоподобные черты, силиконовые груди и нарочито жеманные движения резко контрастировали с вялым членом и болтающейся мошонкой.