Случайные смерти

Уиллоус взглянул на часы. Первыми на наблюдательный пост у дома Джоуи заступали Оруэлл и Спирс. Сменить их должны были Оикава и Кернс, им с Паркер предстояло встретить в засаде рассвет. По-хорошему надо было бы вернуться домой, сунуть что-нибудь в микроволновую печь, залить это пивом и соснуть часок-другой. Он сказал:

– Давненько мы не наведывалась к Фредди.

– Думаешь, он не прогорел без нас?

– А вот съездим и проверим.

– Встретимся там, – сказала Паркер. – А то неохота потом возвращаться за машиной. И не больше одного коктейля, ладно?

– Конечно.

– Один коктейль, – сказала Паркер, – и только один. Я серьезно, Джек.

Уиллоус сказал:

– Слушай, если у тебя такое ощущение, что я тебя силком тащу, давай не будем затеваться.

Фредди пробрался к столику сквозь толпу. На нем были кроссовки с ярко-оранжевыми шнурками, мешковатые розовые хлопковые штаны с нежно-голубыми стрелами и шелковая рубашка неоново-зеленого цвета с короткими рукавами, разрисованная гавайскими танцовщицами, чьи чувственные и, очевидно, обнаженные тела хитроумно располагались за купами кричаще желтых и лиловых цветов. На случай, если останутся какие-нибудь сомнения, на кармане огненно-красными буквами было написано слово «Гавайи».

– Недурственный ансамбль, – сказал Уиллоус, прикрывая глаза ладонью.

– Женщины балдеют, Джек. Двадцать лет в синем костюме – что вы понимаете в высокой моде? – Широко улыбаясь, Фредди обернулся к Паркер. – Одежда делает человека, истинная правда. Признайтесь, я вас завел, а?

Паркер с наигранной серьезностью отодвинулась на самый краешек дивана, так чтобы между нею и Фредди образовалось как можно большее расстояние.

Бармен грустно покачал головой.

– До чего консервативный город. Каждую минуту получаешь оплеухи.

Паркер сказала:

– Послушай меня, Фредди. Если тебя на переходе сшибет грузовик, по крайней мере будешь знать, за что.

– По-вашему, я сейчас неотразим, а видели бы вы меня, когда я сошел с самолета. Рядом с загаром все цветы прямо пылают.

– С какого самолета? – спросил Уиллоус.

– С самолета, который привез меня с Гавайских островов.

– Ты был на Гавайях?

– Как вы догадались? Нет, не отвечайте. По вашей одежде я могу определить: вы высококвалифицированный детектив.

– А ты высококвалифицированный бармен, Фредди, если мне память не изменяет.

– «Катти Сарк», верно, со льдом, для джентльмена, а для леди безо льда, вода отдельно. Двойные?

Уиллоус кивнул. Одновременно Паркер покачала головой, нет.

– Понял, – сказал Фредди и преувеличенно подмигнул Паркер.

Уиллоус сказал:

– Прихвати меню на обратной дороге, Фредди.

– Одно меню, – твердо добавила Паркер.

– Вам не нравится наша еда, вы это хотите сказать?

Паркер улыбнулась.

– Еда замечательная, только вот от того, как она приготовлена, меня наизнанку выворачивает.

– Комики. – Фредди тяжело вздохнул и направился к бару. – Скажу вам, ни с кем больше я так не люблю поболтать, не считая своего доктора.

Над стойкой бара висел большой цветной телевизор, такой же посреди зала и третий – над столиками в самом конце. Все три были настроены на один канал: TSN, «Спортивная сеть».

Паркер спросила:

– Ты когда-нибудь играл в кегли?

– Раза два-три.

– С десятью кеглями?

– Да, наверное. – В последний раз это было в день рождения Энни; по просьбе дочери они с женой взяли ее с несколькими друзьями в местный кегельбан. Уиллоус немножко поиграл. Это было куда хуже, чем ловить форель.

Тогда он и предположить не мог, что это один из последних дней рождения, которые они отмечают все вместе, что его жена вскоре уйдет от него и заберет с собой Энни и Шона.

Уиллоус почувствовал, что на него накатывает гнуснейшее настроение.

Фредди громыхнул поднос на стол, сел на диванчик рядом с Паркер.

– Немножко задержался. Можно посидеть с вами минутку?

– И ни секундой больше, – сказала Паркер.

Уиллоус спросил:

– Выпьешь?

– Естественно, Джек. – Фредди раздал напитки, отхлебнул своей кока-колы.

Уиллоус спросил:

– Ну и в чем дело?

– Прошу прощения?

Паркер и Уиллоус переглянулись.

Паркер сказала:

– Ну, поставим вопрос так: Фредди, в чем дело?

– Никаких дел. – Фредди вытащил кубик льда, раскусил его. – Ладно, есть маленькая головная боль. Но не такая, чтобы беспокоить таких классных детективов, поверьте.

Уиллоус поднял стакан, посмотрел сквозь него на свет. Стакан был чистый, а виски почти правильного цвета.

– Переходи к сути, Фредди.

Фредди изничтожил очередной кубик льда.

– Вымогательство еще считается преступлением, нет?

Паркер спросила:

– Сколько хотят?

– Триста пятьдесят в неделю, но только что подскочило до пятисот.

– Кто-нибудь, кого мы знаем?

– Эти парни, о которых я говорю, они очень мерзкие и очень серьезные. Но неопытные. Так что сомневаюсь.

– Давно они к тебе пристают?

– Третью неделю. Уиллоус спросил:

– Когда срок следующего платежа?

Фредди перегнулся через стол, посмотрел на часы Уиллоуса.

– Двадцать минут седьмого, Фредди.

– Сейчас явятся. Я когда вас сегодня увидел, я глазам не поверил. Надо же, столько месяцев ни слуху ни духу и вдруг – опля. – Фред-дина улыбка была такой искусственной, словно он надел чужие зубы.

Паркер спросила:

– Сколько их?

– Двое, но почему-то всегда кажется, что гораздо больше. Главный – итальяшка-карапуз. В шестерках у него черный хмырь. Зовет себя Ворон. Понятия не имею, как его настоящее имя, только не Билл Косби. Они заявляются сюда, пьют, закусывают…

Уиллоус сказал:

– Можешь описать их – кроме того, что они любят поесть?

Фредди расправился с очередной ледышкой.

– У черного револьвер нечеловеческих размеров. На прошлой неделе, когда я отдал его боссу триста пятьдесят, он, знаете, что сделал?

– Что, Фредди?

– Велел закрыть глаза и открыть рот и положил мне на язык пулю. Засунул мне в рот пулю, Джек. И заставил проглотить. Это больная психика или что?

– Они тебе угрожают?

– А то. Сказали, если я буду выступать, черный хмырь приставит к моей голове пистолет и будет жать на курок, пока останется во что стрелять.

– Это, безусловно, угроза, – подтвердила Паркер.

Уиллоус повертел в руках бокал. Взглянул мимо Фредди в сторону стойки и сказал:

– Не волнуйся и делай, что скажу.

– Джек, я вряд ли смогу.

Паркер взглянула на двух бандитов, которые двинулись в их сторону. Итальянец, который называл себя Дино, немного смахивал на Эла Пачино, только мозгов и привлекательности Пачино ему явно не хватало. Было, конечно, и еще одно весьма существенное отличие. Пачино – чрезвычайно талантливый актер, а Дино – крайне плохой.

Негр, Ворон, был высок, широк в плечах и узок в бедрах. Шеи у него не наблюдалось. Черные джинсы были заправлены в высокие, до колен, черные кожаные сапоги с блестящими металлическими бляхами на голени и заостренных носах. Волосы коротко подстрижены. Черная шелковая рубаха болталась поверх джинсов. По тому, как он шел и как держал руки, Уиллоус заключил, что его револьвер заткнут за пояс джинсов.

У Дино было лицо цвета переспелого банана, дымчато-зеленые глаза. Одет в стильный легкий хлопчатобумажный костюм и остроносые черные туфли. Длинные черные волосы зачесаны назад. Голос звучал так, словно он каждое утро полоскал горло чашкой теплого оливкового масла.

– Скажи своим друзьям, Фредди, чтобы закруглялись.

Фредди сказал:

– Жми, Джек.

Уиллоус взглянул на Паркер:

– Поймай машину, милая.

– А?

– Давай, солнышко!

Паркер, скромно потупившись, выскользнула из-за стола. Ворон указал на Уиллоуса.

– Ты тоже, начальник.

Уиллоус откинулся на спинку дивана.

– У нас с Фредди уговор: я шага не сделаю, пока вы, кретины, не вернете ему деньги.

Ворон сказал: