Тяжкие преступления

— Клер, ты не хочешь прогуляться? — спросил Уиллоус.

Паркер не тронулась с места.

— Она не хочет от тебя уходить, — сказал Бобби. — Эй, может быть, это любовь?

Уиллоус спихнул его с гранитной плиты, и Чоу упал в ломкую мерзлую траву.

Он заплакал.

— Хватит, Джек, — сказала Паркер.

— Я так не считаю.

— Хватит, говорю тебе.

Уиллоус пнул Бобби в ребра носком ботинка.

— Ну что, Бобби? Она права? Или хочешь еще?

Бобби поднялся на четвереньки, вытер слезы.

— Прекрати! Ты не имеешь права. Ты же полицейский!

— А ты — осведомитель. И не забывай об этом.

Бобби озирался вокруг. Вдалеке какая-то женщина клала на могилу венок. Чоу стал истошным голосом звать на помощь.

Уиллоус подождал, пока тот замолчит, чтобы перевести дух, и снова ударил его.

— Господи!

— Господь тебя не слышит. И Кенни Ли тоже. Зато я слышу отлично. Так вот я тебя слушаю, Бобби.

— Когда я звонил тебе, я накачался наркотиками. Я был в полусне. Сам не знал, что говорил!

— У Кенни Ли жена и двое детей. А теперь он направляется сюда. Послезавтра его похоронят, на этом самом кладбище!

Уиллоус почувствовал руку на своем плече. Паркер. Он вывернулся, схватил Бобби за грудки и, протащив его немного по траве, ударил о вросшую в землю гранитную плиту.

— Только попробуй ударить его еще раз. Я на тебя рапорт напишу, — сказала Паркер. — Я не шучу, Джек.

Уиллоус повернулся к ней спиной и пошел по подстриженной лужайке к их машине.

Бобби, неуклюже повернувшись, сел.

— Я расспрашивал многих. Ли не играл в азартные игры. И у него не было долгов. Ни гроша! — проговорил он, вытерев нос. — Вы меня слышите, девушка?

— Бобби, — обратилась к нему Паркер, — о том, чтобы подать жалобу на Джека, даже и думать не смей. Понял?

— Да. Конечно.

— Посмотри на меня.

Бобби заморгал. Слезы высохли на его ресницах.

— Он мой напарник, Бобби. Так что если ты на него пожалуешься, мы найдем способ упрятать тебя за решетку на весь остаток твоей никчемной жизни.

Паркер наклонилась к нему. Бобби отшатнулся. Она потрепала его по сальным волосам, выпрямилась и бодрым шагом пошла по мерзлой траве к машине. Уиллоус сидел на месте пассажира и смотрел прямо перед собой невидящим взглядом. Паркер скользнула за руль и завела мотор.

— Высади меня где-нибудь, — попросил Уиллоус. — Кажется, на сегодня мой рабочий день окончен.

— Высадить тебя, но где?

— Около бара «Эдди». Я бы выпил чего-нибудь.

— Тебе не пить надо, Джек, а пересмотреть свое отношение к жизни.

Паркер притормозила у ворот кладбища, подождала, пока дорога освободится, и выехала на улицу Фрейзер.

— Бобби раскололся.

— Да? — без удивления спросил Уиллоус.

— Мелинда сказала правду. Ее отец не был заядлым игроком, хотя и ездил в Лас-Вегас.

Уиллоус подумал.

— Надо еще раз позвонить в Вегас, — сказал он. — С Ли наверняка были там какие-то неприятности. Просто так не летал бы он в такую даль. Может быть, в полиции Вегаса есть о нем какая-нибудь информация.

— Можно попытаться, — согласилась Паркер. — Так что, ты по-прежнему хочешь где-нибудь выйти?

— Нет, поехали на работу.

— Если ты будешь продолжать драться, Джек, в конце концов ты лишишься работы в полиции.

— За то, что я бью таких, как Бобби, никто меня с работы не снимет.

— Почему бы тебе не взять отпуск на несколько дней? Поехал бы, детей проведал.

— Я уже об этом думал.

— Они ведь тоже по тебе скучают, Джек.

— Да, я знаю.

На стуле около рабочего стола Уиллоуса вразвалку сидела женщина в грубых черных кожаных ботинках и черных кожаных штанах в обтяжку и ярко-розовом свитере из ангоры. Волосы ее были цвета редиски, а в левой ноздре поблескивал бриллиант. Увидев входящих, она встала и, одернув свитер, обратилась к ним:

— Вы — следователи Уиллоус и Паркер?

Уиллоус кивнул.

Она протянула ему руку, на которой была татуировка — красно-синяя бабочка.

— Меня зовут Беверли, — представилась она и, снова усевшись, развернула клочок газеты и разгладила его на обтянутом черными штанами бедре. — Я работаю по вечерам в ресторанчике на улице Пендер. Вот он, — она протянула ему этот клочок с фотографией парня, арендовавшего склад Уильяма Чанга, — он зашел поздно вечером выпить чашку кофе, а как раз на следующее утро нашли того китайца, который замерз насмерть.

— Вы уверены, что это он?

— Абсолютно. Такой же рыжий, как я, только он такой от природы. Шутник. Спросил, не больно ли мне чихать. — Она прикоснулась к носу. — Это он про мой бриллиант. И мне это совсем не понравилось.

Ей не понравилось и то, что он ее продинамил, но зачем говорить об этом полицейским?

— А вы не спросили, как его зовут?

— Он не сказал. Но когда он платил за кофе, я перегнулась через прилавок. Чашка кофе и кусок яблочного пирога, вот и все, что он заказывал. Два доллара тридцать центов. Без чаевых. Когда он открыл бумажник, я успела глянуть на его водительские права.

— Права местные?

— Да, конечно, — улыбнулась она, и бриллиант звездой блеснул у нее в носу — хоть желание загадывай. — Его зовут Гаррет.

— Это имя или фамилия? — спросила Паркер.

— Не знаю. Я только взглянуть успела. Когда парень открывает бумажник, не очень-то хочется, чтобы он это заметил.

— Да, это правда, — кивнула Паркер.

Уиллоус начал задавать вопросы. Через полчаса он уже знал или надеялся, что знает, примерный рост и вес Гаррета, цвет глаз, то, что у него была обычная манера говорить, не было никакого акцента, что одет он был в поношенные джинсы, черную кожаную куртку, что присутствовали еще пара ковбойских сапог и черная ковбойская шляпа.

— Ну и что вы теперь будете делать? — спросила Беверли.

— Посмотрим, что нам о нем скажет компьютер, — ответила Паркер. — Если нам посчастливится и мы что-нибудь найдем, вы согласитесь посмотреть на фотографии тех, на кого у нас есть досье?

— Я не могу. Мне надо на работу.

— Не обязательно сейчас. Может быть, завтра. Вы поможете нам?

— Да, конечно. Честно говоря, я хотела бы присутствовать в суде. Интересно посмотреть, как он будет выкручиваться.

Паркер подошла поближе и встала между Уиллоусом и Беверли.

— Скажите, — спросила она почти шепотом, — он вам сделал что-нибудь плохое?

— Продинамил, — выпалила Беверли, вспыхнув так, что ее лицо стало почти таким же ярко-розовым, как свитер.

— Если будет суд, вы об этом обязательно узнаете, — сказала Паркер. — Не беспокойтесь.

В комнату явился Эдди Оруэлл. Паркер, все еще бормоча слова утешения, провожала уходившую Беверли. Оруэлл не отрывал от нее глаз, пока она не скрылась в лифте, и лишь тогда повернулся к Уиллоусу.

— Слышал про Ферли?

— Только то, что ему сделали операцию. Больше ничего.

Паркер села за свой стол. Оруэлл, нагнувшись над ней, задал тот же вопрос.

Паркер раздраженно посмотрела на него.

— Отойди-ка, Эдди. Ты мне дышать не даешь, — сказала она, сделав пометку у себя в блокноте. — Джек, нам придется подумать о том, как Беверли будет выглядеть в суде.

— Может быть, поможешь ей выбрать что-нибудь из ее гардероба? Ведь не одна же у нее там ангора и кожа!

— Не могу за это поручиться.

— Я тоже, — встрял Оруэлл. — Меня она уж точно подцепила. Так вот, насчет Ферли. Он был на грани жизни и смерти. Я все свободное время проводил у его постели. День и ночь.

— Да? Потрясающе! Ты, оказывается, чудесный парень!

— Так что если Джудит вдруг позвонит сюда, скажите ей, пожалуйста, где я был.

— Знаешь что, Эдди? — сказала Паркер.

— Что?

— Ты омерзителен.

— Джек, — обратился к нему Эдди.

— Ты действительно омерзителен, Эдди, — заверил его Уиллоус, набирая номер по междугороднему телефону. Он звонил в Лас-Вегас. Выяснив телефон местной полиции, он пытался связаться с ней.

— Знаете, что произошло? Ферли со своими приятелями из морга играл в эту игру, когда до краев наполняют стакан с пивом, растягивают на нем салфетку, на нее кладут несколько монет и по очереди выжигают сигаретами дырки в этой салфетке. Тот, у кого монеты упадут при этом в стакан, оплачивает для всех следующую порцию выпивки. Так вот, Ферли все время проигрывал, и, чтобы уменьшить убытки, он глотал деньги. Ты когда-нибудь слышал что-либо подобное? Он, должно быть, совсем рехнулся, — взахлеб рассказывал Оруэлл.