Единственная

Джордан насторожился.

Берлин, август 1989

Самолет приземлился. Слоун закрыла глаза и глубоко вздохнула — скоро ей предстоит встреча с Джорданом. Какими глазами он посмотрит на нее: семь месяцев прошло — целая жизнь.

«В любом случае это начало чего-то нового… Не слишком ли поздно для меня и Джордана?» — думала Слоун.

Что она скажет ему? Сколько раз Слоун твердила слова, сказанные Джорданом на прощание: «Я люблю тебя, но не могу примириться с тем, что ты делаешь. Ты знаешь, как меня найти, если потребуется моя помощь…»

«Джордан, — молила она в душе, — вернись ко мне, я буду прежней! Если ты этого хочешь!»

Джордан спешился, передал свою лошадь конюху и устало опустился в первый попавшийся шезлонг за игровой чертой поля. Медленными глотками пил холодную воду, наслаждаясь отдыхом.

Да, игра идет неважно… Один гол он забил приличный, но в целом… Да как он может сейчас полностью отдаваться игре! Он непрерывно думает о Слоун, с тех пор как она исчезла из Мунстоуна.

Бросить ее в таком положении — жестоко, теперь Джордан знал это наверняка. Он пытался исправить свою ошибку: искал Слоун, где только можно, — никто не знал, где она. Эмма, даже если и знает, не скажет.

Сидя в такси, Слоун старалась подготовить себя к предстоящей встрече. «Все должно быть хорошо, потому что теперь я живу без таблеток. Я покончила с этим, не вернусь к ним никогда…» Этот текст Слоун повторяла все семь месяцев их разлуки. Сначала две недели — самый ужасные в ее жизни — нью-йоркского одиночества, — потом в реабилитационном центре в Калифорнии, куда все же обратилась.

«Больше ждать нельзя…» — думал Макс. К берлинскому матчу он готовился так рьяно не только потому, что это был чемпионат Мировой федереции поло. Главное — он там расквитается с Джорданом.

Руки у Лэнса тряслись так сильно, что он с трудом удерживал стакан.

Теперь он понимал, что зашел слишком далеко. Что толку в оправданиях: сначала он принимал наркотики, после своего личного краха только «колеса» помогли ему как-то продержаться. Благодаря им жизнь казалась не столь страшной и мерзкой. Они помогали — сначала. А теперь полностью подчинили Лэнса. Он не мог уже управлять собой. А тут еще Хильер… Правда, Лэнс участвует даже в таких престижных соревнованиях, как берлинские. Непонятно, черт возьми, как Хильер держит его в команде — после всего, что произошло! Бессмыслица какая-то.

Лэнс налил себе вина, поднял бокал: «За тебя, отец, — то-то радуешься, старина, на каком бы свете ты ни был!»

Слоун ехала в Майнфельд-парк: там всегда тренировались игроки в поло. Долго не выходила из машины, собираясь с духом. Наконец пошла к полю, — все, как обычно. Не изменился ли Джордан? Сама-то она здорово изменилась. Слава Богу, говорят, к лучшему. Она вздрогнула — прямо напротив нее, на поле, появился Джордан. Она узнала его даже в шлеме, закрывающем лицо!

Слоун все шла вперед. Джордан спешился, снял шлем и тоже пошел — навстречу Слоун.

— Не знаю, захочешь ли ты видеть меня… — начала она.

Джордан подхватил ее на руки.

— Видеть?! Да я разыскивал тебя почти целый век! Где тебя черти носили?!

— Я была в Калифорнии, в реабилитационном центре. А потом… одна. Так ты искал меня?

— Еще бы! Но… Никто не знал, где ты, — ни Кейт, ни Адриена, ни Эмма, ни даже Тревис.

— Так надо было.

— С этим, значит, покончено?

Слоун кивнула.

— Расскажи, пожалуйста, как ты меня искал.

— Я даже нанял частного детектива. Думал, с тобой что-то случилось. Я понял свою ошибку, я не должен был оставлять тебя. Прости, Слоун…

Слоун в ответ поцеловала его.

— Еще ничего не потеряно, да, любовь моя! — Джордан ласково ерошил волосы Слоун. — Я ведь так не хотел уходить, но видеть, как ты губишь себя, было еще мучительней.

— Джордан, я очень тебя люблю! Я умру, если потеряю тебя.

— Я же сказал: ничего не потеряно! Все дурное позади… а что ты скажешь, если мы пойдем в отель и продолжим нашу беседу в моем номере?!

Ян был в полном замешательстве.

На его глазах творится нечто абсурдное. Он знал Хильера с давних пор, дольше, чем хотелось бы. Хильер относится к числу людей, для которых успех — все. Участие команды в чемпионате Мировой федерации равносильно борьбе за «Тройную Корону» — приз самых престижных в мире скачек. И поставить Лэнса играть в финале?.. Полная загадка.

А Макс Кенион в английской команде, которая должна встретиться с американцами в финале… Что задумал этот Кенион? Ян ему никогда не доверял… а тут еще все говорят о его угрозах…

— Дорогая, ты наконец вернулась… — нежно и устало шептал Джордан после упоительного действа любви.

— Я не могла не вернуться, Джордан, к тебе…

— Слоун! Я ведь не хотел уходить. Веришь?

— Мне трудно было… Но самое трудное, признаюсь, не верить тебе. Когда я находилась в клинике, почему-то часто думала, что ты ушел от меня к Джилли.

Джордан изумился.

— К Джилли? — переспросил он.

— Ну да… Теперь, когда она покинула мужа…

— Слоун, пойми ты наконец: меня совершенно не интересуют отношения Макса и Джилли. А связь с Джилли — это мое прошлое, которое давно сгинуло.

— Но она любит тебя до сих пор.

— Это ее личная проблема.

— Но ты ведь не говоришь мне, что ничего не чувствуешь к ней?

Джордан подумал, прежде чем ответить.

— Знаешь, единственное, что я чувствую по отношению к Джилли, — некую вину. И думаю, я всегда ощущал себя виноватым… Она странная женщина.

— Ты уверен, что не любишь ее сейчас?

— Оглядываюсь назад и вижу — я никогда не любил ее. Это всего лишь увлечение.

— Но меня-то ты любишь?

— Конечно, дорогая.

Слоун просияла.

— И ты уверен, что любишь именно меня, а не нас обеих?

Джордан сделал вид, что не понял намека. Приблизил свое лицо к лицу Слоун — близко-близко и нежно поцеловал.

— Нет, не вижу больше никого, только одна-единственная женщина.

— Джордан! — Слоун отстранилась. — Тебе надо побриться.

— Потом, сейчас я занят.

— М-м-м, — протянула Слоун. — Я бы предпочла…

Но Джордан уже обнимал и целовал ее так страстно, а Слоун так трепетала от его ласк и прикосновений, изгибалась, стонала и вскрикивала… и притягивала его к себе все крепче. О, как она любила его! Как ей хорошо с ним!

— С возвращением, — прошептал Джордан на ухо своей любимой.

Для Джордана этот день станет великим. Слоун уверила себя: так и будет.

Она сидела на своем любимом месте — неподалеку от боковой линии. Но ей пришлось изменить старой привычке: на матч прилетели Карло с Габи, их Слоун не видела уже целую вечность, и они уговорили ее сесть вместе по центру. «Ничего страшного, что я буду дальше обычного от Джордана, — уговаривала себя Слоун, — зато потом мы будем совсем… близко».

«Трибуны заполнены до отказа. Джордан здорово волнуется», — подумала Слоун.

— Никогда не видела Джордана в такой прекрасной форме, — заметила Габи, наблюдая за игрой. — Если он и дальше будет держаться так же, наверняка войдет в этом году в десятку лучших.

— О чем ты говоришь, — засмеялась Слоун. — Он уже давно в десятке!

— Тебя не проведешь, — засмеялась, в свою очередь, Габи.

— Еще чего!

А потом случилось то, чего не ждал никто. Три лошади неожиданно столкнулись и упали. Два игрока тут же вскочили на ноги, повреждений у них, похоже, не было, но третий лежал неподвижно.

Люди с трибун хлынули на поле. Мчалась машина «скорой помощи».

— Боже мой! — крикнула Слоун, вскочив с места и пытаясь получше разглядеть, что же происходит на поле. Стоящие впереди люди мешали. Что говорил диктор, Слоун не понимала: она не знала немецкого. В голове билась одна-единственная мысль: «Этого не может быть. Только не сегодня». Габи пыталась ее удержать, но Слоун ринулась вниз…