Единственная

— Бывает. — Его твердый взгляд встретился с внимательным взглядом Слоун. — Я не сочиняю, я профессиональный игрок и занимаюсь поло всю сознательную жизнь. А если пропускаю игру, то… для этого должны быть очень веские причины, понимаете?

Слоун кивнула — она догадывалась, какого рода эти причины.

Турниры конного поло мирового уровня устраиваются в пяти точках земного шара: в Штатах — Палм-Бич, Буэнос-Айрес в Аргентине, виндзорский Грейт-парк, Каудрэй — тоже в Британии, французский Довилль. Тут, говорят специалисты, самое лучшее поле. И любители поло, а среди них немало людей деловых, у которых время расписано по часам, бросают все и последние три недели августа освобождают для Довилля.

Восемь команд и болельщики занимают лучшие отели города. Два непременных правила должны быть соблюдены для желающих принять участие в итоговом соревновании: предварительно нужно набрать двенадцать очков (каждый гол — одно очко), и еще — заплатить вступительный взнос в две тысячи долларов. Для средней, хорошо сыгравшейся команды, где всегда есть денежные ребята, богатые друзья или состоятельный капитан, — такие условия не обременительны. Прочие ищут на стороне спонсора — из числа любителей поло. Вообще, поло — игра богатых и для богатых: немалые деньги идут на проведение матчей, оплату игроков, содержание лошадей и снаряжение.

В течение всех трех недель чемпионата команды встречаются каждый день, кроме понедельника. В девять утра игроки уже на поле — на тренировке или на матче.

Время расписано буквально по минутам, тут не расслабишься, разве что можно иногда сходить пообедать в какой-нибудь модный ресторанчик, А ночные клубы и казино — для них недостижимая роскошь. Развлечения во время турнира? Самое любимое традиционное пиршество, которое в один из понедельников устраивали прямо на стадионе гаучо [1]— родоначальники благородной игры богатых и для богатых. Гаучо угощали всех одним-единственным блюдом — аргентинским асадо. [2]Называлось это «барбекю», что буквально значит «праздник зажаренных туш».

Слоун пришла от праздника в восторг. Они с Джорданом растворились в толпе игроков и болельщиков, и ей показалось, что они как бы единое целое. Мысль, которая в иной обстановке не пришла бы ей в голову, а вот на барбекю… Джордан проводил теперь со Слоун почти все свободное время, он стал менее ироничным, более открытым, даже приглашал ее рано утром на сбор своей команды. Правда, у Слоун оставалось ощущение, что он все же не до конца откровенен с ней. Команде, так ей казалось, он доверял куда больше. Отношения игроков, конюхов и их спонсоров поражали демократизмом, особенно это было видно на празднике — все тут равны.

По наблюдениям Слоун, все же самым близким приятелем Джордана по команде был Лэнс Уитни, хотя тот и намного старше Джордана. Но для них разница в возрасте роли не играла, как и разница в цвете волос (Лэнс был блондином).

Однажды после обеда они сидели за столиком втроем. Слоун — с диктофоном записывала воспоминания профессионалов.

— Случалось и так, — рассказывал Лэнс, — не знаешь ни языка, на котором в стране разговаривают, ни города, где проходит турнир. Устаешь к вечеру, как собака, даже домой один не можешь добраться, надо держаться всем вместе: спросить ничего не можешь, ни ты ни черта не понимаешь, ни тебя.

— Зато когда выходим на поле, все языковые барьеры летят к дьяволу! — Джордан уже приступил к пиву. — Хорошие игроки из разных стран могут составлять одну команду… А вот когда тебя в лицо называют тупым лошадником, гонялой, так это понятно на всех языках.

— Точно, — засмеялся Лэнс, — частенько такое бывало. Особенно в добрые старые времена, когда мы играли все вместе: Джорди, Макс и я. Помнишь, Джорди?

— Да, — протянул Джордан, — было время…

— Макс? — Слоун вопросительно взглянула на Джордана.

— Макс Кенион, — невесело пояснил Лэнс, — мы когда-то были в одной команде.

«Были, — наконец-то дошло до Слоун. — Вот откуда грустный тон Джордана. Расспрошу его когда-нибудь об этом Максе».

Габи продолжала подначивать Слоун вопросиками насчет того, привлекает ли ее Джордан как мужчина. Слоун спокойно и уверенно отбивалась:

— Ты же знаешь, я приехала сюда не романы крутить. Но, Габи, разве нельзя, даже сидя на диете, заглянуть в меню.

Между ними действительно сохранялись отношения, которые Слоун считала нужными и полезными для будущей книги, их разговоры касались только поло: Слоун спрашивала, Джордан старался ответить ей как можно понятней и точней.

Все было ясно и просто.

На первый взгляд.

— Бывают минуты, когда я чувствую себя одиноким бродягой. — Джордан был сегодня откровеннее, чем обычно. Они шли со Слоун по игровому полю — лошадь Джордана неторопливо трусила за ними.

Солнце недавно взошло, ветерок с Ла-Манша наполнял воздух морской свежестью. «Конники» из команды Джордана собирались на утреннюю тренировку. Трибуны пустовата. Одна из лошадей на другом конце поля заржала — и лошадь Джордана, подняв голову, заржала в ответ. Джордан нежно потрепал ее по холке.

— Неделю здесь, две — там, а потом месяц еще где-нибудь. Знаете, я с февраля не был дома.

— А где вы живете, Джордан? — Слоун откинула со лба прядь. Поежилась: в Довилле август выдался необычно прохладным, она уже начинала подумывать, не сменить ли ей легкие льняные брючки с кофточкой на что-то более существенное.

— В Массачусетсе. Я там вырос. Родители сейчас живут в Бостоне, и ферма неподалеку. Я там развожу лошадей, готовлю их для поло — конечно, когда выкраиваю время.

— А сестер, братьев у вас нет? — Слоун хотела спросить про жену или невесту, но сдержалась. Подумала даже: «Почему, собственно, меня такие вопросы интересуют?»

— Нет, я единственный сын в семье. А какая семья у вас?

— Э, Джордан, мы же договорились, что вопросы задаю только я.

— Наступил на больное место?

— Нет, но договор есть договор.

Джордан кивнул.

— Конечно. Право задавать вопросы даже личного свойства… — только у вас. Мне вы можете не отвечать, вас это устраивает?

Слоун потупилась.

— В общем, да.

— Джордан! — позвали его. — Так ты идешь или нет? Все ждут!

Джордан придвинулся на минутку к Слоун, будто хотел еще что-то сказать «по секрету», но передумал и повернул голову.

— Иду!

Он вскочил в седло, но перед тем, как тронуть поводья, взглянул на Слоун.

— Вы будете где-то рядом?

Она утвердительно кивнула.

— Прекрасно, я думаю, вам это будет полезно…

Слоун вдруг вспомнила, что говорила Габи о «диете», на которую обрекла себя уже давно, — о «диете» и возможном своем интересе к «меню». Краска бросилась ей в лицо, она почувствовала даже что-то вроде озноба…

— Я вижу, ты быстро нашел мне замену. А я-то всегда считала себя незаменимой!

Джордан, уверенно сидя в седле, даже не повернулся на вкрадчивый женский голосок.

— Не там ищешь, Джилли, — голос Джордана, напротив, звучал жестко. — Да и не тебе искать…

— В самом деле?

— Да уж точно. Я сомневаюсь, что твое поведение понравится мужу.

— Меня не интересует, что понравится или не понравится моему мужу. Я делаю и буду делать только то, что захочу.

— Жаль, некому оценить твою храбрость.

— А ты что, боишься даже посмотреть на меня, а, Джорди?

— Черт возьми, Джилли! Ты изрядно надоела мне. — Джордан не на шутку рассердился: Джилли подошла слишком близко к лошади, на которой он сидел, и в публике это заметили. — Я ведь уже кусаный-перекусаный разными «змеями», на меня твой яд, Джилли, не подействует, ясно?

— Неужто тебе так плохо, бедный Джордан?

Джилли Флеминг Кенион… Одна из самых красивых женщин, из тех, кого Джордану когда-либо доводилось встречать в своей жизни. В этом-то уж он знал толк Высокая, стройная, сложена идеально; зеленые глаза, глубину которых оттеняют черные ресницы. Каштановые с рыжинкой волосы каскадом падают на плечи. В Джилли была особая пикантность, соединенная с кошачьей грацией и гибкостью. Ей шло все яркое — костюмы, макияж, чуть вызывающие манеры.

1

Погонщики скота в Аргентине (исп.).

2

Жаркое (исп.).