Единственная

Ходили слухи, что у Хильера, одного из самых богатых людей в мире, есть заветная мечта: собрать команду непобедимых. В Буэнос-Айрес он и приехал вербовать новых игроков для «Достойных». Лэнса Уитни ему уже удалось сманить.

— Боже мой, ты говоришь о людях так, будто лошадей покупаешь, — пожала плечиками Надин Хильер. Выглядела Надин отлично. Как, впрочем, и всегда: черно-белый костюм от Оскара де ла Рента, причудливой формы жемчужное ожерелье — подарок Гевина ко дню рождения, — все вместе это необычайно молодило сорокадевятилетнюю Надин. Казалось, ей едва за тридцать. Свою лепту внесли и хирурги-косметологи из Беверли-Хиллз, [3]но кто об этом знал? Свою фигуру Надин поддерживала субботними тренировками в одном из лучших спортивных клубов, а волосами — их цветом и укладкой — занимался один из лучших нью-йоркских парикмахеров. Надин выписывала самые модные журналы и постоянно обновляла свой гардероб, оправдывая все траты тем, что должна же она «соответствовать» своему мужу. Ведь Гевина ей приходится сопровождать во многих деловых поездках, устраивать приемы дома. В самом деле, Надин была прекрасной хозяйкой и немало помогала мужу в его делах.

— Ты, пожалуй, права, моя милая. — Гевин обернулся к Надин. — Вербовка, в сущности, и есть покупка. У каждого человека своя цена, кто-то стоит дороже, кто-то — дешевле. Большинство людей — дешёвый товар.

— А Джордан Филлипс — из дорогих.

— Очевидно, да. Хотя пока не знаю, какими деньгами его можно купить. Слышал, что он самостоятельный человек и любит менять спонсоров.

Надин улыбнулась.

— Уверена, дорогой, ты в споре победишь любых спонсоров. — Она ласково дотронулась до его руки. — У тебя это всегда получается лучше, чем у других.

Джордан спешился и подвел лошадь к боковой линии, на ходу снимая шлем. Сегодня не только лошадь устала — он сам буквально валился с ног, и рубашка — хоть отжимай.

— Ничего, ничего, амиго, [4]сейчас отдохнем. — Джордан потрепал по холке свою любимую лошадку.

— Джордан Филлипс, знай я тебя меньше, заподозрила бы, что ты от меня бегаешь, — раздался за его спиной возглас.

Джордан сразу же узнал этот голосок, вкрадчивый и настырный.

— Габи! — воскликнул он, повернувшись. — А где Карло?

— Сейчас придет. Он отыскал тут какого-то своего старого приятеля. — Габи рассмеялась. — Удивительно, куда бы мы ни приехали, у него тут же всплывают знакомые. Что за человек!

— Есть такие люди. — Джордан снял с лошади седло и занялся поводьями.

— Если честно, Джорди, я хочу поговорить с тобой наедине.

— Больше всего боюсь этого.

— Ты говорил со Слоун?

— Нет, — резко бросил Джордан, — с какой стати я должен с ней разговаривать?

Габи задумалась, как повести наступление дальше.

— Мне показалось, когда мы были во Франции… — с деланным смущением начала Габи, — у вас возникли серьезные отношения.

— Серьезные, деловые, касающиеся ее книги. Ты же сама посоветовала ей обратиться ко мне, забыла?

— В Онфлере вы обсуждали сюжет этой книги? — Габи не давала Джордану передышки.

— Зачем тебе это, Габи? — Джордан пытался изобразить равнодушие.

— А ты что, не понимаешь…

Джордан махнул рукой и впервые за все время разговора посмотрел Габи в глаза. Потный, красный, он не скрывал, что в эти минуты ненавидит Габи.

— Что я должен понимать? Что Слоун Дрисколл угодно было поэкспериментировать со мной, узнать, каким бывает спортсмен в постели после игры — сгодится для будущего романа?! — Джордан нервничал и почти орал на Габи.

— Но, Джордан, то, что говоришь, — просто смешно и нелепо!

— Согласен с тобой. Это ужасно смешно.

— Послушай, Филлипс, давай поговорим позже, в более спокойной обстановке. Сейчас ты раздражен.

Джордан знал: если Габи вбила себе что-то в голову, остановить ее почти невозможно.

Так соглашаться на эту встречу с ней? Какого черта, зачем?.. И все же, почему Слоун — после всего, что у них было! — ушла тайком? Ничего ему не сказала, не объяснила: он ровным счетом ничего не понял, когда проснулся. Так, может быть, Габи теперь объяснит? Не в его правилах распахивать душу перед людьми, но для Габи можно сделать исключение.

— Габи, ну извини, я действительно психанул.

— Забудем, ничего такого не было. Скажи, так когда мы встретимся?

— Габи, пойми же, нам не о чем говорить, у нас все кончилось в Онфлере.

Габи с сомнением взглянула на него, но спорить не стала.

— Так о чем ты хочешь говорить со мной, Габи?

— Филлипс, у меня есть предложение, от которого, надеюсь, вы не откажетесь.

— Вы знаете, что я профессионал и свободно располагаю собой. — Джордан устало опустился в глубокое кресло, предварительно сняв со спинки полотенце, вытерев им шею и взмокшие волосы.

Хильер сел рядом.

— Безусловно, Филлипс, мне это известно. Знаю также, какие преимущества может извлечь из этого положения неглупый человек.

— Прежде всего — финансовые, я играю только в командах высшего разряда. Связываясь с какой-то одной командой, я теряю в деньгах — это прежде всего…

— Видимо, так оно и есть. — Хильер взял сигару. — Но, признаюсь, я пока не слышал о спонсоре, который бы предложил игроку — с гарантией, заметьте — двести пятьдесят тысяч в год. Этот спонсор перед вами. — Довольный произведенным эффектом, Хильер глубоко затянулся сигарой.

«Что и говорить, цифра впечатляющая».

— Мистер Хильер, вы предлагаете мне такую цену за игру у вас? — переспросил Джордан.

«Если исключить десятерых аргентинцев — никому и никогда таких денег никто из сверхбогачей не предлагал».

— Вы переоцениваете мои способности, — заметил Джордан, снова провел полотенцем по лбу и отвел взгляд от Хильера.

Игровое поле было пусто. Полуденное солнце уже клонилось к западу, но жара все не спадала. Признаться, Джордан мог спокойно переносить ее и без манипуляций с полотенцем, да и предложение Хильера не настолько потрясло его, как он это изобразил. Джордан вырос в достаточно обеспеченной семье и сейчас в деньгах не нуждался. Он мог купить все, что хотел, а хотел он очень немного, по-настоящему его заботило сейчас одно: он пытался найти себя в жизни. Как стать не просто богатым человеком, а добиться того, что необходимо только ему, преуспеть на свой лад. В игре? Да, пока молод — в игре. Ведь именно это привлекло к нему такого человека, как Гевин Хильер. Конечно, он хотел заполучить его в свою команду, посулив баснословные деньги, — что ж, не продешеви, Джордан.

— Мистер Хильер, спасибо за предложение, я должен подумать, — сказал наконец Джордан, хотя с глубине души решение уже принял.

— Джордан, моя жена очень волнуется… из-за тебя, Джордан! — Карло Милано (его итальянское происхождение выдавали не только имя и фамилия, но и угольно-черные глаза, и неистребимый акцент, и бурная жестикуляция) навалился своим грузным телом на столик, за которым они сидели в одном из лучших городских баров.

Джордан силился улыбнуться, превратить все в шутку.

— И ты ревнуешь? Ах нет? Речь о другом?.. Ну… этот разговор… касается моих отношений со Слоун? Пусть Габи не беспокоится, это ни к чему. — И Джордан медленно допил свое пиво.

— Ты уверен в этом?

— Абсолютно! Слоун приехала в Довилль, чтобы собрать материал для книги. Мы с ней встретились, побеседовали, посмеялись — она получила то, что хотела, и все. Finita la commedia, Карло!

— И тебя устраивает такой конец?

— А какой может быть другой конец? Карло, ведь ты меня знаешь много лет — я весь этот женский пол проклял еще несколько лет назад.

— Расскажи кому-нибудь другому.

Джордану непреодолимо захотелось крепко врезать собеседнику, но он сдержался.

— Пожалуйста, Карло, давай закончим, ладно? Я наговорился — во! — на эту тему с твоей женой.

3

Беверли-Хиллз — фешенебельный и престижный район Лос-Анджелеса.

4

Друг, дружок (исп.).