Страница 2 из 51
Старая леди говорила парню в кожанке:
— Теперь, когда мать умерла, я думаю, самое время попутешествовать.
Она откусила кусок бутерброда с яйцом, а парень кивнул и улыбнулся. На секунду он посмотрел в мою сторону, но не задержал взгляда.
Маркус следовал за папой по проходу вагона, держа в руках мой чемодан и свою сумку. Пришлось идти и мне. В конце вагона я оглянулась. Парень открывал другую банку пива. Он слегка пододвинул банку к старой леди и что-то сказал. Та замотала головой.
На платформе мама обнимала папу, затем Маркуса. Я шагнула вперед и тоже попала в ее объятия:
— Рада видеть тебя, милая.
Маркус находился по другую от меня сторону. Он положил руку на мою задницу и ущипнул. Затем они втроем пошли вдоль платформы, унося с собой и мой багаж. Я взглянула на поезд и сквозь свое отражение в окне увидела парня в кожанке. Он наблюдал за мной.
Кондуктор засвистел, но я не перестала размышлять.
Через десять секунд двери захлопнулись, и поезд стал отъезжать от станции. Маркус шел почти на краю платформы. Он не оборачивался. Пока он шел, я наблюдала за ним.
Глава 2
Когда я заняла место у прохода, старушка взглянула на меня с другой стороны и улыбнулась:
— Здравствуй еще раз, дорогая.
— Здравствуйте.
Парень сделал большой глоток пива, не глядя по сторонам, но мне показалось, что его губы тронула улыбка.
— Хочешь бутерброд?
Я отказалась. Старушке хотелось поболтать, но я не желала обсуждать свой поступок. Не желала даже думать об этом. Я снова вынула из сумки книгу и держала ее пред лицом. Я купила ее только потому, что белокурая девушка на обложке напомнила мне саму себя в шестнадцатилетнем возрасте, в бикини, с избытком макияжа, но все же хорошенькую. На оставшуюся часть пути я погрузилась в чтение, отбросив размышления в сторону.
Близ Эксетера я метнула взгляд в их сторону. И парень, и старая леди спали.
Он был абсолютно спокоен. На его лице не шевелился ни один мускул, веки оставались гладкими и чистыми, как поверхность яйца. Располагаясь между немытыми волосами и небритыми щеками, веки казались уязвимыми, незащищенными. Глаза, которые они покрывали, были глубоко посажены и насторожены, даже недоверчивы. Сами же веки были смугловаты, со слабыми голубыми прожилками. Мне хотелось потрогать их пальцами.
Они спали вопреки суете и шуму Эксетера, где многие люди садились и сходили с поезда, устремляясь к побережью Саут-Девона. Я пыталась читать, но слишком многое отвлекало. Солнечные лучи заставляли море сверкать серебристо-голубым цветом. На многие мили протянулись пространства песка. Старушка слегка похрапывала. Парень спал настолько тихо, что у меня не было уверенности в том, что он действительно спит. У Тинмэта поезд направился внутрь страны, к зеленым фермерским полям с многочисленными стадами коров, с домами фермеров, торгующих сливками к чаю. Это было так далеко от нездорового мира «Элементарных частиц».Я положила книгу на стол и принялась смотреть.
Сразу за Тотнсом парень испуганно вскинулся в своем кресле, с открытыми глазами, полными страха, с побледневшим лицом. В смятении он уставился на меня. Я улыбнулась, но это не помогло. Он выглядел настолько напуганным и ранимым, что, казалось, был готов расплакаться. Поэтому я сказала ему:
— Ты спал. Это был сон.
Его глаза медленно потеплели, затем он тоже улыбнулся. Пару миль мы делали вид, что не замечаем друг друга. Но каждый раз, когда я смотрела на него, он бросал встречный взгляд, а после пары таких переглядываний перестал отводить взгляд в сторону.
— Хочешь пива? — спросил он.
Я кивнула.
Он схватил хозяйственную сумку и пересел ко мне. Мы с треском откупорили банки с пивом. Сидя напротив, он подался вперед, опершись о стол локтями:
— Меня зовут Гевин.
— Кэт.
Неожиданно он улыбнулся:
— Твой паренек отвалил вроде.
— Это не мой парень.
Мы переглянулись, и я поняла, что должна сказать что-то еще, но пауза слишком затянулась. В его глазах появилось озорство, и у меня внутри что-то напряглось. Неужели он потешается надо мной. Он первым нарушил паузу:
— Куда ты едешь?
Я хотела задать тот же вопрос ему и сказать, что еду на несколько дней в отель. Сам он не производил впечатления человека, имевшего неотложные дела. Или парня, спешившего к подружке. Теперь, когда он находился ближе, смрад от его одежды ощущался острее. Мне хотелось понять, откуда пропасть между его речью и внешним видом. Хотелось лизнуть его веки.
— У меня подруга в Плимуте.
Он кивнул.
— А ты? — спросила я.
— Думал заняться живописью. Знаешь, рядом с морем. Никогда не занимался этим прежде.
— Что значит: рядом с морем?
— Не писал картины. Никогда не занимался этим прежде.
— Вот как.
Я взглянула на его руки. Одна из них держала банку с пивом, другая лежала на столе. На длинных пальцах между суставами росли прекрасные черные волосы. На указательном пальце левой руки он носил широкое серебряное кольцо, на тыльной стороне рук имелось несколько круглых шрамов. Каждое из запястий было обвязано черным платком.
— Так что тебя заставляет заниматься живописью теперь?
— Думал, что это даст возможность расслабиться.
— Девон — прекрасное место для того, чтобы расслабиться, — заметила я.
Затем мы немного поговорили о Девоне, Корнуолле и других местах, где бывали. Он начал другую банку пива. Разговор выглядел как ширма, скрывавшая то, что мы хотели сказать на самом деле, — ты меня хочешь? Да. Тогда давай займемся этим. Беседа стала раздражать.
— Ты собираешься задержаться там надолго? — спросила я.
Он вдруг нахмурился:
— Не знаю. Прости, я отвлекаю тебя от книги.
— Нет, нисколько.
Он откинулся в кресле и молчал. Лицо снова стало непроницаемым. Я хотела сказать что-нибудь еще, чтобы продолжить беседу, но его поведение не располагало к этому. Он взглянул в окно. Интересно, жалел ли он о том, что завязал со мной разговор. Мы оба молчали.
Вскоре проводник объявил, что мы прибываем в Плимут. Старая леди проснулась и поглядела вокруг. Она посмотрела на пустое место напротив себя и затем на Гевина, сидевшего за моим столом. Ее взгляд выразил понимание. Она удовлетворенно улыбнулась.
Вы не правы, хотелось ей сказать. Посмотрите на нас. Мы проговорили минут десять, а он даже не смотрит в мою сторону. Мы столь же далеки друг от друга, как разные концы поезда.
Она упаковала свои вещи в сумку, я поместила свой багаж на колени. Гевин, видимо, не располагал другим багажом, кроме банок пива.
Поезд втянулся на станцию, и мы небольшой процессией двинулись по вагону к выходу. Сначала старая леди, затем я, за мной Гевин. В сетке для багажа в конце вагона лежал ее большой чемодан, и я вызвалась помочь ей вынести его на платформу.
Когда я тащила чемодан, его ручка застряла в сетке.
— Помоги!
Гевин наклонился, чтобы помочь, и наши лица неожиданно сблизились. Он улыбнулся, взгляд его глаз потеплел. Мое лицо горело от жара.
На платформе Гевин нашел тележку для багажа леди, и мы покинули станцию втроем. Она направилась к стоянке такси, и, пока водитель загружал ее вещи в багажник, старушка поблагодарила нас и пожелала удачи. Ни один из нас не поинтересовался у нее: удачи в чем?
Затем она забралась в автомобиль, и такси тронулось. Мы остались вдвоем у вокзала.
— Мне туда, — сказала я, указывая направо.
— Мне тоже.
Мы молча пошли вместе. Он держал руки в карманах куртки. На меня не смотрел. Если бы он улыбнулся снова. Если бы я знала, что сказать.
Когда мы вышли на главную улицу, я собралась с духом:
— Мне нужно подождать здесь автобус. До дома моей подруги длинный путь.
Я остановилась, Гевин тоже. Стоя ко мне вполоборота, он переминался с ноги на ногу.
— О'кей. Я сбегаю выпить. Вон там.
Он кивком указал через дорогу. Я посмотрела в ту сторону. Там находился паб, неказистый и зажатый между двумя магазинами, без вывески и украшений.