Воронье

Машина остановилась, и из нее вышел Генри Лонсдейл, финансист.

Он искоса бросил быстрый взгляд на толпу паломников. Если в его взгляде читалось неодобрение, вы не догадались бы о нем: он был слишком элегантным, чтобы выдать себя подобным образом. Он легкой походкой подошел к столу, за которым сидел Шон, и сдержанно улыбнулся. Он не был столь бесцеремонен, чтобы тут же объявить: сорок шесть миллионов долларов только что положены на счет Шона в местном банке. Вместо этого он мягко сказал:

— Вы готовы отправиться на рыбалку, мистер Макбрайд?

БАРРИС поехал проверить гостиницу «ВИП» сразу после полудня. Солнце уже было в зените и нещадно палило, но внутри стояла прохлада полуночного сумрака. Тут сидела горстка посетителей — бледные, одутловатые, с торчащими из ушей волосами, у каждого своя компания. Баррис занял стул у бара, подальше от небольшой сцены. Он сам по себе был ВИПом и отводил глаза от танцующих.

Барменша Холли Мей, крепкая коренастая женщина, которая работала здесь двадцать лет, подошла и спросила:

— Тебе налить, Баррис?

— Немного, Холли Мей. У тебя есть содовая?

Они знали друг друга со времени его неудачной службы в группе по борьбе с наркотиками. Баррис организовал большой рейд, и она оказалась среди арестованных. Как обычно, он перестарался: у клуба был толковый юрист, и Холли Мей оказалась на воле. Весь замысел кончился фиаско. И с тех пор, стоило ему по тому или иному поводу оказаться в гостинице «ВИП», она встречала его с легким насмешливым презрением. Холли принесла ему содовую и собралась уходить. Он остановил ее:

— Холли Мей…

— Что?

— На тебя работают какие-то новые девушки?

— Зависит от того, что значит новые.

— Я имею в виду тех, кто появился на этой неделе. Вроде раньше она занималась миссионерством?

— Миссионерством? Здесь?

— Мы ищем одного парня. Она должна знать его.

— Баррис, чем ты сейчас занимаешься? Хочешь доставить девушке неприятности?

— Клянусь, просто поговорить. Дело не в ней.

Холли Мей фыркнула и оставила его сидеть.

И теперь, не испытывая желания смотреть шоу, он изучал пятна на ковре.

Наконец Холли Мей вернулась с одной из девушек:

— Баррис, это Френки. Френки, этот мужик — коп. Не приближайся к нему, не танцуй для него, не делай для него ничего, а только отвечай на его вопросы. А потом скажи ему, чтобы проваливал.

Девушка кивнула. Холли Мей оставила их.

— Френки, — сказал Баррис, — это ваше настоящее имя?

— Что-то вроде.

— У вас есть другое настоящее имя?

— Тесс.

Девушка ему сразу понравилась. С ее высоким чистым лбом она производила впечатление зверька, которого рассматривают в зоопарке. Он хотел бы спасти ее от этой жизни.

— Вы в самом деле занимались миссионерством?

— Угу.

— И что случилось?

— Церковь вроде прогорела.

— Вас уволили?

— Ага.

— И вы пришли сюда?

Она пожала плечами.

— Сдается мне, что между чтением проповедей и экзотическими танцами — большая разница.

Она снова пожала плечами.

— Почему бы вам не найти работу где-то еще?

— Например?

— Ну, не знаю. В «Уол-Марте»?

— «Уол-Март»? Господи Иисусе. Жизнь у меня нелегкая, но не настолько.

Он почувствовал себя идиотом, что затронул эту тему.

Баррис вынул фотографию Ромео:

— Вы знаете этого парня?

Она не сказала ни «да» ни «нет».

— Тесс. Пожалуйста. Я знаю, что он прекрасный человек, но сейчас с головой вляпался во что-то. Я хочу помочь ему.

Тесс прижала кончики пальцев к своему высокому лбу, а Баррис отпил содовую, чтобы чем-то заняться.

Наконец она сказала:

— Ладно. Ромео… Он был в мотеле «Черная борода». Я там останавливалась.

— Когда?

— На прошлой неделе.

— День помните?

— Хмм… Я думаю, в среду.

— Как долго он там пробыл?

— Всего несколько часов. Они даже не остались на ночь.

— Кто это «они»?

— Он и его друг.

— Вы разговаривали с ними?

— Говорила с Ромео. Он мне понравился.

— Показался ли он вам опасным?

Она улыбнулась:

— Нет.

— Вы с ним еще виделись?

— Один раз. Он заходил сюда. Вроде в субботу вечером. Всего на минуту.

— Что он говорил?

— Да ничего особенного. Его друг умер. Тот мужчина, который жил в трейлере. У дороги, что за Библейским домом. Палм… как-то так.

— Балм-оф-Гилеад.

— Ну да.

Причина, по которой Баррис даже не глянул на девушку у шеста, не имела ничего общего с осуждением ее, или с презрением к ее работе, или с желанием быть выше таких дел. Просто зрелище было слишком ярким для него. Блестки и стеклярус, украшавшие практически голое тело, вызывали у него смущение, пусть даже он смотрел лишь краем глаза. А если бы он смотрел на нее во все глаза, то знал, что ему станет плохо. Как те гонки на скрамблере, когда он был мальчишкой, — слишком много восторга и полное отсутствие умения. Так что он опустил глаза и вспомнил, как Нелл говорила, что никогда его не любила и никогда не полюбит. Боль этого воспоминания стала балластом, который помог ему сохранить равновесие. Он поблагодарил Тесс за помощь, оставил хорошие чаевые для Холли Мей и вышел в раскаленный день.

ДЖЕЙС, когда поймал своего первого морского окуня, был в восторге. Шон насадил ему на блесну четверть унции червяков, и первая поклевка случилась у него меньше чем через десять минут. Первый улов оказался в лодке быстрее, чем у Тары. Он был не так велик, чтобы хвастаться, но тут же у него случилась вторая поклевка. Добыча оказалась сильной и неподатливой, но Шон показал ему, как справиться с ней. Джейс отпустил часть лески, и рыба рванула в океан. Он еще приспустил леску, и рыба подпрыгнула. Красная в серебряных каплях. Джейс чувствовал рядом с собой присутствие Шона. Вся семья смотрела и завидовала ему. Теперь он не ребенок, который возится с деревянными игрушками. Теперь он звезда.

— Что мне делать? — закричал он. — Шон, что мне делать?

— У тебя все отлично, — сказал Шон. — Подведи его немного.

— Я не могу!

— Конечно можешь. Давай, подними его нос кверху. Он сам этого хочет. Он хочет, чтобы ты показал ему свою силу.

Джейс потянул изо всех сил. Удилище изогнулось и задрожало. Руки были готовы сдаться, но тут он почувствовал, что леска немного ослабла.

— Ты его сделал, — сказал Шон. — Тащи!

Рыба продолжала сопротивляться. Но наконец она сдалась, и вскоре Джейс вытащил ее. Наконец он удостоился всеобщих похвал. Мистер Лонсдейл сказал, что это один из самых больших морских окуней, которых он когда-либо видел. Отец хлопнул Джейса по спине, а Тара зааплодировала. Мама фотографировала его, как он стоит, держа в руках рыбу. На одном снимке он вытянул губы, словно собирался поцеловать ее, и все засмеялись. Все они были с ним, а он — с Шоном. Все было потрясающе.

Джейс понял, кто это был. Звонил Ромео.

«Только не сейчас, — подумал он. — Не в мой самый главный день. Ты, вонючая подтирка, убирайся из нашей жизни, нас тошнит от тебя!»

Шон вынул телефон из кармана.

— Подожди! — закричал Джейс. — Не отвечай ему!

— Я должен, малыш, — сказал Шон.

— Нет, это та жопа! Пусть себе проваливает. Он нам не нужен!

Шон отвернулся, открыл телефон и поднес его к уху. Джейс схватил его за руку. Шон рывком освободился, но телефон выскользнул из его руки. Он ударился о планширь, упал в реку и исчез.

Долгое мгновение тишины все смотрели ему вслед.

Затем Шон повернулся и уставился на Джейса. В его взгляде была темная ярость. Джейс разразился слезами:

— Прости! Шон, я виноват! Я не хотел!

Весь гнев Шона сосредоточился в его глазах. Но больше он ничем не выдавал своих чувств.

Наконец он спросил мистера Лонсдейла:

— Какая здесь глубина, Генри?

— Девять-десять футов. Илистое дно. Боюсь, что тут ничего не найдешь.

— То есть с концами? — хрипло спросил Шон.