Страница 18 из 50
Оуэн передернул плечами, ища разгадку или хоть слова, которые можно было бы сказать. Разглядел в коричневых пакетах две упаковки пива «Шлиц» по шесть банок в каждой, холодную мясную нарезку, хлеб, молоко, пачку печенья, арахисовое масло, джем и с трудом выдавил:
— Что это?
— Что?
— Вот это. — Он кивнул на продукты и пиво. — Решила заранее изобразить рождественского ангела?
Колетта сделала небольшой пируэт посреди кухни и вздернула подбородок.
— Ты ведь должен заботиться о ребенке, правда? А он должен питаться. — Взгляд ее слегка обострился. — А ты, по последним дошедшим до меня сведениям, иногда любишь пивка хлебнуть.
— Не нуждаюсь в благотворительности.
— Единственная известная мне благотворительница — одна шлюха из Мемфиса. Я же просто стараюсь помочь.
— В час ночи? — В голову вдруг взбрела неприятная мысль. — Тебя брат попросил?
— Думай что хочешь. — Колетта махнула рукой у него перед носом, будто тема ее больше не интересовала. — Здесь еда. Можешь взять, можешь выкинуть на помойку. В данный момент мне решительно наплевать.
— Приехала в такую даль, чтоб сообщить об этом?
Она повернулась, юркнула за угол в гостиную, где лежал Генри. Оуэн поспешил следом, смутно обеспокоенный ее присутствием в одной комнате с мальчиком, как забеспокоился бы, если б в комнату к спящему сыну вошло неизвестное животное. Колетта стояла у дивана, смотрела.
— Не бойся, — сказала она. — Я не кусаюсь.
Оуэн промолчал.
— Они сегодня ко мне приезжали.
— Кто?
— Скотт и Генри.
Оуэн нахмурился, земля начала уходить из-под ног, как углубляющееся дно пруда.
— Значит, он тебе поручил продукты привезти.
— Я бы не сказала. — Колетта слегка пошатнулась, полезла в карман куртки, открутила крышечку с маленькой бутылочки виски «Джек Дэниелс», какие подают в самолетах, влила в рот, как бы не глотая, и вытащила такую же бутылочку водки. — На один глоток. Никогда не хватает.
— Ты уже нахлебалась.
— Из других миров слух дошел, — улыбнулась она мокрыми и липкими от виски губами. Если поцеловать, почувствуешь вкус. — Знаешь, кто я на самом деле такая, Оуэн? Позволь представиться: царица мертвых. — Распростертые руки объяли невидимую империю. — Поставлена во главе нового матриархата, где властвует расчет и холод.
— Господи Иисусе. — Оуэн уважительно кивнул, несмотря ни на что. — В какое еще дерьмо вляпалась?
— Откуда ты знаешь, черт побери? — Она все смотрела на Генри. — В данный момент от тебяразит выпивкой, проданной за неделю в радиусе двенадцати миль. — Протянула руку к голове мальчика, почти коснулась пальцами волос, но Оуэн ее одним ударом отбросил.
— Не тронь!
— Ты параноик? Пожалуй, имеешь полное право.
— Что это значит?
— Подумай. — Колетта на него посмотрела уже с другой улыбкой, медленной, ленивой, как змея, растянувшаяся на камне под солнцем. — Знаешь, маленький Генри очень любит дядю Скотта. Могу поспорить, маленький Генри отдал бы все, чтоб убраться отсюда, улететь с дядей Скоттом на Запад. Хочет, чтобы дядя Скотт был его папочкой. У него на лбу написано. Я сегодня надралась до ослепления тремя разными зельями и все равно увидела.
Грудь прострелила резкая боль, но Оуэн взял себя в руки, сделал глубокий вдох, и острое жало через секунду исчезло.
— Думаешь, для меня это новость? — сказал он, удивившись, что голос звучит ровно и твердо. — Думаешь, мне интересно знать твое мнение?
— Думаю, что вижу перед собой парня, который отыскал конец веревки и обнаружил, что она завязана у него на шее, — сказала она. — Я хочу сказать, оглянись, посмотри. Ты даже сам себя обеспечить не можешь.
— В отличие от некоторых капиталов не унаследовал.
— Правда, только и сам ничего не сделал. С другой стороны, братец Скотт — пример распроклятого американского успеха. Наверняка сможет себе позволить хороших адвокатов. Если серьезно решит помочь мальчику выбраться из гнусной берлоги, где ты его держишь…
— Слушай… — Оуэн вцепился в воротник кожаной куртки. — Тебе нет никакого дела до меня и до мальчика.
Промелькнувшее на ее лице удивление, каким бы кратким оно ни было, облегчило напряжение в груди, и он сразу понял, что вновь овладел ситуацией. Потом Колетта отбросила с глаз волосы, передернулась, припухшие губы открылись, испустили дымный тихий смешок, скорее почуявшийся, чем услышанный.
— Что я для тебя могу сделать? Только скажи.
— Ред знает, что ты здесь?
— Ред? — фыркнула Колетта. — Господи помилуй. У него свои дела сверх расписания. — В голосе прозвучала насмешка. — Даже не спросишь, зачем Скотт сегодня ко мне приезжал? Или ума не хватает вопрос сформулировать?
Оуэн понял, что готов ударить, всадить кулак в живот, с наслаждением видя, как с ее физиономии раз и навсегда исчезнет самодовольная ухмылка. Однажды он по судебному постановлению проходил психиатрическое обследование, в ходе которого терапевт подчеркнул важность визуального представления реакций. Проблема в том, что визуально представляются лишь худшие реакции. Поэтому он сунул руки под мышки, стиснул пальцы до боли в бицепсах.
— Скотт разыскивает сведения о Розмари Карвер, — доплыл до него голос Кодетты. — Тетя Полина наговорила ему полные уши. Добрая старушка всегда рада гостям.
Оуэн помотал головой:
— Я ни о той ни о другой не слышал.
— Ну конечно, — сказала она, — никто тебя нисколько не интересует. Последний человек на земле живет с сыном. Хорошо, что всегда можно рассчитывать на чужую доброту, иначе…
Внутри щелкнул рычаг, рука рванулась, как мачта, слетевшая с креплений, сбила со стола пакет. Упавшая на пол банка с арахисовым маслом лениво сделала пол-оборота и стукнулась в буфет.
— Уноси свою задницу из моего дома.
Колетта цыкнула языком.
— Кажется, кто-то не с той ноги встал.
— Убей меня.
— Спасибо, в другой раз.
Она выскочила, хлопнув дверью, а Оуэн вернулся в гостиную и сел рядом с сыном. Сердце сжималось от непереваренной ярости и унижения. Он положил руку на плечо мальчика, чувствуя, как поднимается и опадает его грудь, закрыл глаза, надеясь обрести от этого утешение. Несмотря ни на что — на необъяснимую злость на Колетту, на то, во что эта злость превратилась в последний момент перед тем, как он ее выставил, — с кухни слышался зов оставшегося пива. Было что-то приятное в этой песне сирены, и со временем он на нее ответил.
Щелкнув крышкой первой банки, мысленно услыхал смех Колетты.
Глава 15
В десять утра Соня проснулась в номере мотеля рядом с храпевшим Редом. Слезла с койки, направилась в ванную, слыша, как он сел у нее за спиной, крикнул:
— Эй!..
Она захлопнула дверь, пустила воду, чтобы не слышать. Плеснула в лицо холодной водой, быстро огляделась. Мало что можно найти в мотелях, где завершаются их встречи с Редом. Ни приветственного шампуня, ни хорошей туалетной воды, ничего, кроме брусочка мыла размером с кредитную карточку, чтобы вымыть из пор запах вчерашнего табачного дыма, виски и секса. Иногда кажется, чем больше надо смыть, тем меньше тебе дают мыла.
Ладно, душ можно дома принять. Эрл там гадает, где завтрак. Или не гадает. Отец нередко знает больше, чем показывает.
Выключив воду, Соня услышала, как Ред неторопливо шебаршится за дверью, наслаждаясь праздным утром после.Для него этот краткий момент — неизменная составляющая несоразмерного удовольствия от проведенных с ней редких, немногих ночей. Какие бы его ни ждали дневные дела, он буквально блаженствует, лежа в постели, слушая, как она одевается, совершает ритуальное утреннее омовение.
— Ну как ты? — спросил он, когда Соня вышла. Раскинулся на простынях нагишом, наблюдая за ней. Не получив ответа, вытянул руки, небрежно напружинил бицепсы.
Тело, пожалуй, даже в лучшей форме, чем у профессионального футболиста. По его словам, он по три часа в день занимается на тренажерах в гимнастическом зале, который специально для него оборудовала Колетта. Результат налицо.