Страница 10 из 16
До чутких ушей молодого капитана донеслись крики и гул. Индейцы и люди Диаса достигли намеченных точек и развернулись для атаки. Город проснулся и засуетился. Послышались крики, топот босых ног и протяжные звуки мешикских свистков. Какие именно трели выводили командиры и к чему призывали гарнизон, за общим гвалтом было не разобрать.
За невысокой, в два человеческих роста, городской стеной что-то полыхнуло и с треском обрушилось. Крики усилились. К небу потянулись языки пламени. Вот ведь строители, поежился Ромка, вспоминая, как чесался ожог на спине, полученный во время случайного пожара в одной местной деревеньке в дни первого похода на Мешико. Чуть тронь светильник, он упадет на пол, огонь перекинется на стены, на крышу. И пошел гулять от дома к дому красный петух.
Да ты Москву вспомни, за два года пять раз чуть не дотла сгорала, одернул он сам себя и обратился в слух, силясь понять, что же все-таки там происходит. Большой битвы не было. Скорее короткие стычки, но кто кого побеждает, было не разобрать. Занялось в другом конце городка. Веселые огоньки запрыгали с крыши на крышу. Но от лихих ли действий испанцев или по неосторожности увальня-индейца начался пожар, поди разбери. Еще одно здание обрушилось, взметнув вверх фонтаны белесой пыли и снопы искр. Что-то бухнуло. Раздались какие-то команды, а может, и крики убиваемых. Или сгорающих заживо. И снова свистки. Свистки. Свистки…
Ромке стало казаться, что его план с треском провалился. Совсем недавно узнавшие, что «посланцы богов с востока» смертны, индейцы могли организовать сопротивление, навалиться числом. Что же делать? Идти на выручку погибающим испанцам? Снести ворота и ворваться в город? А если мешики добивают последних из его товарищей? Если они готовы всей силой повернуть оружие против его казавшейся теперь такой жалкой горстки воинов, каждый из которых и так был не единожды ранен? А если все идет по плану и надо только немного обождать? Тогда, даже если не увязнет в городе и не потеряет в бою своих людей, как будет он выглядеть в глазах товарищей? Как трус, паникер и нарушитель собственного плана?
Мирослав! Вдруг что присоветует? Ромка посмотрел на воина, но тот только развел руками в ответ на его невысказанный вопрос. Он тоже не знал, как поступить. Или не захотел соваться не в свое дело? Или решил проучить зарвавшегося юнца? С Мирослава станется.
Ромка мучился выбором. Он то готовился отдать приказ выступать, то загонял обратно готовые сорваться с губ слова. Поднимал руку для сигнала и, не донеся до надобной высоты, делал вид, что поправляет шлем. Карамба!!! Изнутри в ворота ударили чем-то тяжелым. Створки разлетелись, как крылья бабочки от дуновения ветерка. Полыхнуло пламя, делая арку ворот похожей на раскаленное жерло печи. Хлынули из пекла на вытоптанную перед воротами площадь толпы голых кричащих людей. Следом за ними вырвались длинные гудящие щупальца пламени. Вытянулись над морем черных голов, выхватывая то одного, то другого. Запахло паленой псиной.
Ромкин план сработал. Теперь его очередь действовать.
— Вперед! — заорал молодой человек, выхватывая шпагу. — Сантьяго! [11]
Оскальзываясь на выпирающих из земли корнях, он добежал до опушки и остановился. Еле пришедшие в себя индейцы в недоумении уставились на одинокую фигуру, выросшую на краю леса.
— Сантьяго!!! — взревела за его спиной сотня луженых глоток.
Ромка надеялся, что ошарашенные ночным нападением индейцы кинутся врассыпную, но этого не произошло. Один поднял дубину, указывая на приближающийся строй конкистадоров, что-то закричал и рванул навстречу надвигающейся волне. За ним побежали остальные, даже женщины и подростки. Стариков и детей среди вырвавшихся из города не было, они просто не смогли убежать от огня.
Коричневая волна, увенчанная черными барашками развевающихся волос, нахлынула на серостальную. На миг похоронила ее под собой и откатилась обратно, оставив после себя кровавый след. Еще одна самоубийственная атака, которую монолитный испанский строй встретил в мечи. Снова откат. И снова дикий, отчаянный навал даже не прикрытых ватными доспехами тел.
За спиной мешиков из рвущегося наружу пламени один за другим выбегали солдаты Диаса и строились в боевой порядок. В пышущих жаром доспехах, с прокопченными лицами и воспаленно горящими глазами они напоминали вырвавшихся из преисподней демонов. Сбоку послышался нарастающий топот кавалерии Сандоваля. Двадцать всадников — это сила, Кортес покорил Мешико и вассальные города-государства с шестнадцатью.
Отчаяние придало мешикам сил. Они бросились на разящие мечи. Навалились, продавили, разорвали строй. Вокруг Ромки закипели разрозненные схватки. На молодого человека насели два рослых индейца, почти одновременно обрушившие на его щит тяжелые дубинки. Заскрипели, тупясь об железо, осколки вулканического стекла. Левая рука онемела. Чтоб не попасть под вторую дубинку, Ромка кинулся вперед, боднув замахивающегося гребнем шлема в живот. Тот захрипел, пытаясь вдохнуть обратно выбитый из груди воздух, и стал складываться пополам. Дубинка второго мешика, метившего в Ромкину голову, треснула первого по затылку. Капитан отмахнул шпагой и почувствовал, как клинок тонет в упругом и податливом одновременно. Мешик взвизгнул тонко, по-бабьи и исчез из поля зрения.
Крепкие пальцы сомкнулись на Ромкином предплечье, побежали вниз, стараясь дотянуться до шпаги. Ромка ударил с разворота. Оттолкнул. Добавил ребром кулака и пнул ногой падающее тело. Замахнулся на невысокого юркого мешика, держащего наперевес тяжелое копье, но блокировать не успел. Все? Нет. Копейщик ткнулся лицом в траву. Мелькнул невдалеке плащ Мирослава, объясняя все.
Что-то широкое и теплое надвинулось на него из темноты. Ромка поднял голову и увидел роняющего с недоуздка слюну, косящего лиловым глазом жеребца, на котором свечкой восседал сам Гонсало де Сандоваль.
Отсалютовав мечом, он пустил коня в галоп, догонять разбегающихся мешиков. Следом пролетели еще три черных на фоне разгорающегося пожара силуэта.
Подошел Мирослав, упер в землю короткое, ухватистое древко подобранного копья со стеклянным листообразным лезвием в аршин длиной.
— Страшная штука, — спокойно, даже как-то буднично проговорил он. — Хошь коли, хошь руби. Злее алебарды будет.
— Ага, — кивнул головой Ромка, не слушая. Он смотрел, как солдаты сгоняют пленных в одну большую трясущуюся кучу.
— Напали на Шаласинго?! — обычно спокойный Куаутемок вскочил с высокого трона. — Уничтожили гарнизон?!
Гонец и случившиеся в зале жрецы — один невысокий пухлый мужчина в кроваво-красной накидке, верховный жрец храма бога войны Уицлипочтли, второй, худой и быстрый в движениях из храма божества преисподней Тескатлипоки — в ужасе распластались на полу. При недавно убиенном Мотекусоме за плохие новости обычно не казнили, но кто может знать, какие порядки наведет во дворце рука нового правителя. Будто исчерпав все силы в одном крике, Куаутемок упал обратно, заворочался, устраиваясь поудобнее, и подпер голову рукой.
— Как? — вполголоса спросил он себя. — Как горстка израненных, умирающих людей могла отважиться на такое? Даже если им помогали эти драные птенцы белоперой курицы — талашкаланцы [12].
Выходит, не врали легенды? Есть в teules что-то божественное? Какая-то неведомая сила? Но опускать руки нельзя. Надо бороться. Надо изловить и наказать этих белых демонов. Иначе те, кто возводил его на престол, могут без помощи пришельцев отправить его, Куаутемока, вслед за несчастным Мотекусомой. Взмахом руки он отпустил перетрусивших жрецов и велел подать бумаги, чернил и расщепленных палочек. Его планы лучше складывались, когда он записывал и зарисовывал свои мысли. В этот раз из-под его руки выходили все больше очертания длинных ножей и силуэты склянок с ядом.
Присланный Сандовалем вестовой чуть свет разбудил дрыхнущего под кустом Ромку и велел прибыть к капитану. Молодой человек сладко потянулся, разгоняя кровь по затекшим мышцам, потер глаза, выпил из фляги тепловатой воды, пожевал пучок травы для очистки зубов, подхватил с земли нагрудник и, на ходу застегивая ремешки, двинулся вслед за испанцем.
11
Боевой клич конкистадоров.
12
Герб Талашкалы — распростертый белый орел.