Страница 67 из 71
— Садись со стороны открытой дверцы! — рявкнул он, толкая меня в направлении фургона так сильно, что я чуть не растянулся на земле.
Оглядевшись и проследив за его тревожным взглядом, скользящим по суженному тесниной небу, я побежал к фургону. Подбежав, услышал гул вертолета Национальной гвардии. Определить направление его полета мешали волны эха, наслаивающееся друг на друга при отражении от крутых склонов долины. Когда я скрылся за дверцей, Мерфи подбежал к арапчонку и оттащил его за сморщенную руку и влажную ногу на темное сиденье фургона рядом с мотоциклом Ивана как раз перед тем, как над ним загромыхал вертолет. Он подождал, пока вертолет улетит, накрыв нас мягкой пеленой сладко пахнущих выхлопных газов, затем повернулся ко мне, все еще стараясь стереть мою кровь с лица.
— Итак, где порошок?
Я покачал головой:
— Не здесь. Сюда я его никогда не привозил. За ним нужно ехать.
— Тогда садись в эту чертову машину, — приказал Мерфи. Он открыл фургон и сунул черный пистолет за пояс арапчонка.
— Можно мне забрать свое барахло? На случай, если нам придется сделать остановку.
Он кивнул. Я взял узел с пассажирского кресла в «мерседесе». Когда повернулся, заметил что-то мягкое и черное в коже, запихнутое в боковой карман дверцы фургона. Схватил и поковылял к машине Мерфи, проверяя содержимое находки. В свертке не было ни денег, ни кредитной карточки, ни семейной фотографии. Там был плохого качества портрет бухгалтера-практиканта, наклеенный на карточку из слоистого картона, с испанским флагом и золотой эмблемой. Портрет Маттео Моралеса Сильвестра, убитого при исполнении служебного долга.
Мерфи что-то крикнул сообщнице, и прежде, чем она появилась в двери в голубой дымке, внутри дома прозвучало два выстрела. Женщина подошла к машине, запыхавшаяся и возбужденная.
— Сядь впереди и всю дорогу не сходи со своего места, — приказала она мне, потянув с лица платок и открыв жесткое белесое лицо.
Я выполнил все, что мне было приказано, мой мочевой пузырь подрагивал. Она взобралась на заднее сиденье, Мерфи взялся за руль.
— Сделано? — спросил он с загадочным видом, его вопрос словно отскочил от стекла окошка заднего вида.
— Больше от них не будет вреда, — сказала она уклончиво. — Едем отсюда.
Ее призыв остался без ответа: Мерфи продолжал сверлить ее взглядом.
— Я прострелила каждому из них колено, в стиле Дерри, — пояснила она, словно сделала нечто похвальное. По крайней мере, она поддержала честь флага.
Мерфи досадливо поморщился.
— Подожди здесь, — сказал он со вздохом и открыл дверцу.
— Куда ты идешь? — забеспокоилась Сара.
Он повернулся так, чтобы она могла увидеть выражение решимости на его лице.
— Я собираюсь закончить проделанную работу. Следи за этим хиппи.
— Зачем? — уныло запротестовала Сара. — Они не видели наших лиц. Едем — и все.
Я видел их лица.
— Где их пушка? — спросил Мерфи.
— В доме, в вазе для фруктов. Она пуста. Я ее опорожнила.
— А женщина?
— Послушай, Мерфи. Нужно ли было мне стрелять в нее из двенадцатого калибра? — Ее голосовые связки были натянуты до предела. — Она в наручниках и никуда не уйдет. Нельзя ли просто смыться отсюда? Какой смысл возиться с ними? Едем, пока еще можно уехать.
Это был железный аргумент. Мерфи уселся на сиденье и включил зажигание.
— Черт с ними, — пробормотал он.
— Порошок у нас?
— Он покажет где.
Я закивал, поскольку старался казаться лояльным. Ситуация на самом деле выглядела весьма скверной, если ее могло улучшить только похищение меня ирландскими террористами и спасение ими же от смерти. Пути Господа, как справедливо отмечал Жан-Марк, неисповедимы.
25
Я сидел очень тихо, просунув кровоточащую руку в рукав пиджака, с дрожью вспоминал каждый отдельный эпизод в цепи событий. Я не интересовался причиной того, почему Иван пересек две страны и одну границу с одиннадцатью фунтами краденого кокаина, потому что знал их происхождение. Мысль о том, что он кому-то должен был доставить кокаин, никогда не приходила мне в голову, но эта пара, конечно, не случайно натолкнулась на возможность заполучить пакет в пять кило. Иван, должно быть, назначил с кем-то встречу возле крепости, но не учел возможности собственной смерти до наступления назначенного времени. Что касается этих Бонни и Клайда, для них он просто не явился в назначенное время в назначенное место. И поскольку они были профессионалами, как показала их стрельба по живым мишеням, они поступили так, как поступают опытнейшие наркодилеры, когда обстоятельства складываются не по плану. Они уехали домой, задернули занавески и стали смотреть телепередачи.
Свобода — больное дитя для дилеров, имеющих дела с килограммами наркоты, требующей постоянного ухода и присмотра. Товару угрожают неожиданные перепады температуры, и чрезмерный жар может быть столь же фатальным, как внезапное похолодание. Наркоторговцу нравится все спокойное, предсказуемое и безопасное, и, если ветер изменит направление или грач сядет слишком близко, а может быть, скиснет молоко, тогда опекуны дитяти уносят его в дом. Пока оно живо, забота о нем продолжается, но, если оно погибло, с этим ничего не поделаешь. Мерфи и Сара, должно быть, завернули свою свободу в одеяло и унесли домой через полчаса после того, как Иван не явился. Они уложили ее в постель с наличными деньгами и стали ждать следующего подходящего случая.
Я вдруг понял, почему они не могли заполучить наличность из дома. Хенрик стащил ее, пока они завтракали в баре. Припомнил тот вечер в заведении Дитера, когда он передал мне паспорта и пытался купить у меня пять граммов кокаина. Должно быть, он обогатился и потому провел последнюю неделю на побережье. Именно поэтому глупец вернулся в Матаморос оплатить свои штрафы, как какой-нибудь победитель лотереи. Именно поэтому эта пара не поехала домой…
— Боже всемогущий! — воскликнул Мерфи, нарушив течение моих неясных мыслей. — Что он прячет под этим чертовым барахлом?
Жесткий край дробовика пнул меня в голову и заставил уткнуться лбом в приборную доску.
— Остановись, черт возьми! — взвизгнула Сара. — Разве ты его не обыскал?
Через несколько мгновений я стоял в оседающем облаке пыли, упершись руками в теплый капот машины Мэри. Сара сидела рядом на корточках и просматривала вещи, взятые мною из фургона Жан-Марка. Подобно клиенту, протирающему очки в парикмахерской, я старался объяснить, что прятал не заряженный пистолет, а кровоточащий палец, но на мои слова не обращали внимания.
— Эй, Мерфи, взгляни на это.
Я оглянулся. Она держала в руках мой паспорт и пачку банкнотов в десять тысяч песет, которую я припрятал под подкладкой своего пиджака, когда покидал крепость. Она держала еще и два паспорта: свой и Мерфи.
— Я объясню, — всполошился я.
— Не утруждай себя, — фыркнула женщина, перелистывая страницы моего паспорта. — Мартин? Забавно — я именовала тебя Валли.
Меня прошибло потом, когда мы возобновили подъем по дороге из Ла-Мендиросы. Атмосферу осложнил резкий электрический разряд, возникший в результате умственной усталости и частичной информированности. Его отрицательный потенциал увеличивался по мере того, как мы осуществляли в уме арифметические действия с неправильными ответами. Они полагали, что именно я вломился в их машину, украл их деньги. Они надеялись, что деньги еще при мне. Они собирались спросить у меня, куда я их дел, и вряд ли были готовы.
Мерфи устремил взгляд на зеркало заднего вида.
— Он — тот человек?
Я услышал, как Сара фыркнула:
— Похоже на это. — Не часто ко мне обращались как к человеку. — Хочешь сигарету? — спросила она у меня.
Я взял предложенную сигарету «Бенсон».
— Не думаю, что ты прихватил с собой и остальные наши деньги, так?
Я замотал головой:
— Честно скажу, нет. Клянусь вам. — Я чуть было не признался, что знаю, кто украл их деньги, но это показалось неуместным. — Это мои деньги. Поглядите: это мелкие затертые банкноты. Большинство из них, вероятно, поступили из турфирмы «Томас Кук».