Тринадцать часов

Отчего все-таки его не отпускает смутное беспокойство? К вчерашней ночи оно не относится. Как и к другим вопросам, которые он старательно избегает последние две… нет, даже три недели — как быть с Анной, возвращаться ли назад и получится ли у них что-нибудь.

Может, все дело в том, что его назначили наставником? Произошло убийство, и ему можно смотреть, но нельзя действовать? Как это, оказывается, тяжело!

А может, просто надо что-нибудь съесть.

Гриссел бросил взгляд налево, на перекресток с Ориндж-стрит. Сегодня вторник. Рано, еще нет семи, но на улице полно народу, машин, автобусов, такси, мотоциклов, пешеходов. Так всегда бывает в середине января: после каникул открываются школы, люди возвращаются из отпусков и тут же активно включаются в работу, забыв о недавнем отдыхе. Количество зевак по ту сторону ограды все увеличивалось; теперь на место убийства глазела небольшая толпа. Приехали и два фотографа из газет; через плечо — кофры для камер, длиннофокусные объективы похожи на ружейные стволы. Лицо одного фотографа показалось знакомым; они приятельствовали в те дни, когда Гриссел пил по-черному. Тот фотограф много лет проработал в «Кейп таймс», а сейчас охотится за сенсациями для какого-то таблоида. Помнится, однажды в баре «У пожарного» он разглагольствовал: мол, если на недельку посадить всех репортеров и полицейских в тюрьму на острове Роббен, торговля спиртными напитками в Кейптауне сойдет на нет.

В потоке машин уверенно лавировал велосипедист на гоночном велосипеде. Какие неправдоподобно узкие колеса! На виртуозе гонщике черные шорты в обтяжку, яркая рубашка, кроссовки, велошлем. Вот молодец, даже перчатки не забыл! Гриссел проводил велосипедиста взглядом до перекрестка. Ну и придурок! Он, Бенни Гриссел, меньше всего на свете хочет выглядеть таким же идиотом. И без того ему неловко в нелепом шлеме, похожем на ночной горшок. Сам он ни за что не купил бы такой. Шлем достался ему бесплатно, вместе с велосипедом.

На новое увлечение Бенни подбил доктор Баркхёйзен, его куратор в «Анонимных алкоголиках».

Как-то раздосадованный Гриссел пожаловался доктору, что тяга к бутылке не ослабевает. Первые три месяца, так называемый кризисный период, давно позади, но выпить хочется так же сильно, как и в первый день воздержания. Доктор посоветовал «жить одним днем», но Гриссел возразил: ему этого мало. Тогда Баркхёйзен сказал:

— Вам нужно чем-то увлечься. Что вы делаете по вечерам?

Как будто у полицейских бывают свободные вечера! Если он — чудо из чудес! — приходит домой рано, то пишет письма дочери Карле или ставит на компьютер один из четырех имеющихся у него компакт-дисков и, взяв бас-гитару, подыгрывает мелодии.

— Док, по вечерам я занят.

— А по утрам?

— Иногда гуляю в парке. У водохранилища.

— Часто?

— Не знаю… Не очень. Раз в неделю, а может, и реже…

С Баркхёйзеном не поспоришь. Он умеет говорить убедительно. И с воодушевлением. О чем угодно. Типичный оптимист, для которого стакан всегда «наполовину полон». Не успокоится, пока не внушит тебе нечто позитивное.

— Бенни, лет пять назад я начал ездить на велосипеде. Бег трусцой уже не для меня, а для велосипеда и мои старые коленки еще сгодятся. Я начал с поездок в медленном темпе, пять-шесть километров в день. Потом меня пробило: кататься-то здорово! Свежий воздух, всякие ароматы, солнце. Жарко — едешь медленно, холодно — увеличиваешь скорость. В общем, движешься в собственном ритме. Появляется новый взгляд на мир. И постепенно начинает казаться, что приближаешься к вселенской гармонии. На прогулке можно думать…

После третьей речи доктора Бенни заразился его воодушевлением и в конце октября отправился подыскивать себе велосипед. Тут он себе не изменил. Он, Бенни Гриссел, всегда норовит сэкономить, за что Фриц, его сын, постоянно его поддразнивает. Сначала Гриссел сходил в магазин спортивных товаров и выяснил, сколько стоят новые велосипеды. Они оказались до безумия дорогими. Немного разобравшись в моделях, Бенни понял, что гораздо больше пижонских гоночных ему нравятся приземистые горные велосипеды. Он обошел все магазины подержанных вещей, но ничего не нашел. Если там и стояли велосипеды, то только дешевка, даже если и новые, все равно дрянь. Он наткнулся на то, что нужно, просматривая газетный раздел рекламных объявлений. «Велосипед Giant Alias. Двадцать семь скоростей, суперлегкая алюминиевая рама, переключатели скоростей и дисковые тормоза Shimano, бесплатно велоаптечка с набором инструментов, шлем. Выпущен месяц назад, первоначальная цена 7500 рандов, тюнингован под БД». Позже владелец объяснил, что «БД» значит «бездорожье». Как будто Грисселу не все равно! Главное, что велосипед продавался всего за три с половиной тысячи. Владелец скинул больше половины. Какого хрена, подумал Гриссел. Что он купил за прошедшие полгода, с тех пор как жена выкинула его из дома? Себе — ничего. Только мягкую мебель в Мейтланде, в ломбарде Мохаммеда Фейсала по кличке Губошлеп. И холодильник. И бас-гитару, которую он собирался подарить Фрицу на Рождество — еще одна выгодная покупка у Фейсала. На бас-гитару он случайно наткнулся в сентябре. Вот и все. Только самое необходимое. Ноутбук тоже подпадает под эту категорию. Иначе как ему переписываться с Карлой?

Вспомнив о Рождестве и о предстоящих расходах, Гриссел продолжил торговаться. Владелец байка сбросил еще две сотни, и они ударили по рукам. Гриссел начал кататься по утрам. На прогулки он надевал старые шорты для регби, футболку, сандалии и смешной маленький шлем — бесплатное приложение к велосипеду. Вскоре он понял, что его квартал — не идеальное место для велосипедных прогулок. Улица, на которой стоял его дом, спускалась вниз со склона Столовой горы. Если ехать к морю, на обратном пути приходится подниматься в гору. Можно, конечно, вначале проехать вверх, к Клофнек, чтобы отдохнуть по пути домой, но путь в гору слишком утомителен. Через неделю он чуть не бросил. Тогда доктор Баркхёйзен дал ему подсказку насчет пяти минут.

— Бенни, вот как делаю я. Если я не в настроении, я говорю себе: «Всего пять минут». И если через пять минут мне по-прежнему не хочется кататься, я разворачиваюсь и еду домой.

Гриссел последовал совету доктора и ни разу не повернул домой после пяти минут. Когда входишь во вкус, хочется ехать и ехать. Ближе к концу ноября велосипедные прогулки начали приносить радость. Он открыл для себя оптимальный маршрут. В начале седьмого утра он ехал вниз по Сент-Джонс-стрит, в нарушение правил срезая дорогу через парк Кампани-Гарденз. Так рано ретивые охранники еще не заступали на дежурство. Потом он выезжал на Аддерли, махал рукой цветочникам, выгружавшим свой ароматный товар из грузовичков возле торговых центров, мчался по Данкен-стрит вниз, в порт, где видел, как корабли входят в доки. Потом он ехал по набережной в сторону Грин-Пойнта и дальше, до самого бассейна в Си-Пойнте. Там он любовался Столовой горой и океаном; смотрел на молодых, длинноногих, загорелых, полногрудых красавиц, бегающих трусцой по пляжу; на пенсионеров, на матерей с младенцами в колясках. Встречные велосипедисты дружески махали ему. Никто не смеялся над его примитивным нарядом. Потом Бенни разворачивался и ехал назад. Весь путь занимал шестнадцать километров; от прогулки улучшалось настроение. У него становилось легче на душе. Как приятно просто любоваться Кейптауном! Почти всю жизнь Гриссел сталкивался лишь с темными сторонами жизни родного города. Какое удачное приобретение — велосипед!

Недели за две перед Рождеством к нему приехал сын и заявил, что больше не хочет бас-гитару.

— Пап, хочу стать солистом! В пятницу мы ходили на концерт «Зинкплат». Их солист Бассон Лаубсер — это нечто! Как он играет! Как будто вообще не прилагает никаких усилий… Он гений! Вот бы стать таким, как он…

«Зинкплат».

Бенни Гриссел даже и не подозревал о существовании такой группы.

Почти два месяца Гриссел прятал бас-гитару от Фрица, чтобы сын раньше времени не увидел свой рождественский подарок… И все зря. Пришлось снова ехать к Губошлепу Фейсалу. Время поджимало, а у Фейсала в наличии имелась всего одна гитара, по его словам «охренительный „Фендер“». Гитара оказалась практически новая и баснословно дорогая. Потом пришлось покупать равноценный подарок Карле и пересылать ей в Лондон. Теперь финансы у него на исходе. Кроме всего прочего, Анна заставила его платить алименты, как будто они в разводе! Интересно, как она подсчитывает, сколько ей нужно? Время от времени в нем вскипала обида. Его просто-напросто эксплуатируют, выдаивают досуха! А ведь сама Анна неплохо зарабатывает помощницей адвоката. Но на все его возражения жена неизменно отвечала: