Страница 29 из 44
При этом злые языки утверждают, что протесты экологически озабоченных организаций стали для европейских политиков лишь удобным предлогом для «защиты» своего рынка от сельскохозяйственных продуктов из США, Австралии и Латинской Америки. Во всяком случае, все нормы и соглашения, ограничивающие промышленное использование ГМО, обязательно содержат оговорку: мол, эти ограничения не касаются фармации — области, в которой Европа никогда не отставала от США и не боится никаких конкурентов. Ведущие фармацевтические компании по обе стороны Атлантики широко используют ГМО для производства пептидных (белковых) препаратов. В самом деле, миллионы людей в мире страдают сахарным диабетом I типа. Чтобы не умереть, они должны несколько раз в сутки вводить себе инсулин. Его выделяли из поджелудочных желез коров и свиней на бойнях, но этого сырья давно уже не хватало, а кроме того, человеческие клетки не всегда «понимали» гормон животных. Сегодня же в развитых странах практически весь инсулин получают из бактерий и дрожжевых клеток, в которые вставлен соответствующий человеческий ген. Такое вещество и лучше, и дешевле, и производиться может в любом количестве. Примерно так же, кстати, обстоят дела с интерфероном и другими, более специальными белковыми препаратами.
В прессе не раз обсуждалась возможность создать на базе ГМО безынъекционные вакцины. Представьте себе: ни детских слез и криков, ни затрат квалифицированного сестринского труда. Съел банан или морковку — и ты уже привит. Правда, энтузиастам «съедобных вакцин» пока не удалось придумать, каким образом трансгенные фрукты или молоко помогут белкам-антигенам избежать переваривания. Зато фармакологи утверждают, что на подходе принципиально новый тип лекарств — «специально сконструированные молекулы» (конечно же, белковые). Их производство непредставимо без ГМО, так что применение генетических технологий в фармацевтике в ближайшие годы станет еще шире.
Чего можно ждать от геномных исследований в ближайшие 40 лет?
Прогноз Фрэнсиса Коллинза, руководителя программы «геном человека» 2010 год
Генетическое тестирование, профилактические меры, снижающие риск заболеваний, и генная терапия до 25 наследственных заболеваний. Медсестры начинают выполнять медико-генетические процедуры. Широко доступна предимплантационная диагностика, яростно обсуждаются ограничения в применении данного метода. В США приняты законы для предотвращения генетической дискриминации и соблюдения конфиденциальности. Не всем доступны практические приложения геномики, особенно в развивающихся странах. 2020 год
На рынке появляются лекарства от диабета, гипертонии и других заболеваний, разработанные на основе геномной информации. Терапия рака, прицельно направленная на свойства раковых клеток. Фармакогеномика становится общепринятым подходом для создания многих лекарств. Изменение способа диагностики психических заболеваний, появление новых способов их лечения, изменение отношения общества к таким заболеваниям. Демонстрация безопасности генотерапии на уровне зародышевых клеток при помощи технологии гомологичной рекомбинации. 2030 год
Определение последовательности нуклеотидов всего генома отдельного индивида станет обычной процедурой, стоимость которой менее 1 000 долларов. Каталогизированы гены, участвующие в процессе старения. Проводятся клинические испытания по увеличению максимальной продолжительности жизни человека. Лабораторные эксперименты на человеческих клетках заменены экспериментами на компьютерных моделях. Активизируются массовые движения противников передовых технологий в США и других странах. 2040 год
Все общепринятые меры здравоохранения основаны на геномике. Доступна эффективная профилактическая медицина с учетом особенностей индивида. Болезни детектируются на ранних стадиях путем молекулярного мониторинга. Замена лекарств продуктами генов, вырабатываемыми организмом при ответе на терапию. Средняя продолжительность жизни достигнет 90 лет благодаря социоэкономическим мерам. Проходят серьезные дебаты о возможности человека контролировать собственную эволюцию. Неравенство в мире сохраняется, создавая напряженность на международном уровне.
Опасное лекарство
Но, если можно, внедрив человеческий ген в бактериальную клетку, заставить ее производить нужное больному вещество, почему бы не вставить этот ген в клетки самого пациента, раз и навсегда избавив его от недуга?
Идея такой «терапии» возникла сразу же, как только перенос генов из одного организма в другой стал возможным практически. Первые клинические испытания (правда, не в медицинских, а в исследовательских целях) прошли еще в 1989 году. А уже через полтора года в Медицинском центре города Бетесда (США) стартовала экспериментальная программа лечения одного из врожденных иммунодефицитов, а именно — редкой болезни, которая исключает развитие у ребенка иммунной системы, обрекая его на смерть от первой подхваченной инфекции. До появления генной терапии ничем нельзя было помочь таким младенцам. Теперь же американские врачи берут их кроветворные клетки, вводят в них исправную копию гена, дефект которого послужил первопричиной недуга, и возвращают «отремонтированные» клетки обратно в организм.
Борьба с иммунодефицитами ярко продемонстрировала миру возможности генной терапии. Однако… уже в 2002 году самая масштабная программа такого рода (французская) была закрыта: у двух из одиннадцати маленьких пациентов обнаружилась лейкемия. Видимо, это не случайное совпадение. Вектор с доставляемыми генами может внедриться в любой участок генома, и у пострадавших детей он оказался соседом гена LMO2, о котором давно известно, что его избыточная активность (которую вполне может обеспечить входящий в состав вектора мощный вирусный промотор) приводит к белокровию. Конечно, вероятность того, что вектор внедрится именно рядом с LMO2 или другим протоонкогеном, мала. Но каждому ребенку ввели примерно миллион «генетически отремонтированных» клеток, а для развития лейкемии может хватить и одного рокового совпадения. Уже после закрытия программы болезнь диагностировали еще у одного ее пациента. Летальные исходы (правда, не связанные с лейкемией) отмечались и в некоторых американских программах.
Удар был тяжелым. «Генная терапия переживает трудные времена», — констатировал в ноябре 2004 года президент Европейского общества по изучению этого метода профессор Бернд Гансбахер. Впрочем, неудачи скомпрометировали применение в медицине вирусных векторов, но не саму идею лечения генами. И сегодня медики рассматривают возможность безвирусной доставки в клетку нужных молекул. В биотехнологии она давно уже используется: например, с помощью липосом (жировых пузырьков-капсул, способных просачиваться сквозь клеточную мембрану) или «генных пушек», из которых ведется прямой обстрел клеток микрочастицами золота с зафиксированными на их поверхности генами. Правда, эти пути свободны как от опасностей, так и от удобств векторного переноса: вероятность встраивания переносимого таким образом гена в хромосому клетки-мишени намного меньше, и нет никаких гарантий, что даже в случае успешного попадания он начнет там работать.
Так или иначе, по словам заведующего лабораторией пренатальной диагностики наследственных и врожденных болезней НИИ акушерства и гинекологии РАМН профессора Владислава Баранова, сегодня в мире одобрено более 600 проектов клинических испытаний генно-терапевтических методик. Близки к выходу в практику методики лечения иммунодефицитов, диабета, заболеваний сосудов, трофических язв, некоторых онкологических заболеваний. По единодушному мнению медицинского сообщества, через 10—15 лет «генетический ремонт» превратится в массовую процедуру.
Первый генно-модифицированный макак резус Энди появился на свет в октябре 2000 года в Орегонском региональном центре изучения приматов