Страница 5 из 43
Илакака. Сапфиры и К°
В XVI веке португальцы высадились на Мадагаскаре и разрушили прибрежные арабские поселения, чтобы перехватить у мусульман торговлю. Однако быстро покинули остров, не обнаружив на нем ни ожидаемых пряностей, ни драгоценных камней или металлов.
Очевидно, они просто плохо искали. То есть пряности — ваниль и иланг-иланг — действительно попали на остров позднее, а вот сапфиры «водились» здесь изначально. В 1990-х годах обнаружилось сразу два месторождения, на севере страны и на юго-западе, в районе тогда еще безвестной деревни Илакака.
По одной версии, первый камень обнаружил на своем поле крестьянин. По другой — рыбак возле реки (вам охотно покажут точное место этого чудесного события, причем в каждом селении — свое). История уже успела превратиться в легенду.
Заурядная Илакака разрослась в большой город. Правда, улица в нем по-прежнему одна — на ней расположены магазины скупщиков из Шри-Ланки и Таиланда, редкие каменные «палаты» богачей, и ряды палаток с разными хозяйственными товарами — совсем как на нашем вещевом рынке. Позади же, за фасадами, простирается море бараков размером с собачью будку: сложно поверить, но в таких люди живут месяцами. Раньше копать здесь мог любой — сколотил артель из нескольких человек, и за дело. Сейчас жизнь в городке подорожала, и тем, кто приехал сюда без копейки, приходится вначале наняться на работу к «биг-боссам» (Илакака, кстати, похоже, единственное место на острове, где в ходу американизмы).
Сапфировый карьер в Илакаке. Ступенчатая структура предписана техникой безопасности, она же запрещает копать глубже, чем на 5 метров под уровнем воды. 3десь трудится около 30 рабочих по найму. Но есть в Илакаке и маленькие карьеры, на которых работают группами по нескольку человек независимые старатели
Сразу за барачным поселком начинаются прииски. Мы подходим к огромной песчаной яме, в которой копошатся люди. «Видите маленького человека в панаме? Он надзирает…» Человек кричит, что если мы свалимся в карьер и что-нибудь себе повредим, то он за это ответственности не несет, и в любом случае «он нас предупреждал». Однако снимать разрешает, а вскоре и сам подходит к нам: «Здравствуйте, меня зовут Николя. Я— эксплуататор здешних карьеров!» (французское exploiter означает еще и «разрабатывать месторождения»). Эксплуататор хорошо говорит по-французски. Преподавал какое-то время в младших классах где-то на юге, затем стал госслужащим. Однажды был послан в качестве контролера на прииски полудрагоценных камней. Освоился в новом для себя деле. И, когда узнал про сапфиры, приехал сюда.
Вначале он терпел сплошные убытки — пришлось заложить дом, ради экономии перевезти сюда семью (жену и девятерых детей). Но через год потихоньку потекла прибыль, и теперь все многочисленные родственники, за исключением самых младших, уже тоже трудятся на общее благо. Жена готовит рабочим еду, старший сын помогает отцу «надзирать», два следующих занимаются скупкой. Дочери подсчитывают выручку…
Пока мужчины трудятся в карьерах, женщины и дети промывают добытый гравий на реке
«У меня здесь работники двух типов. Во-первых, поденщики (им я плачу 3 000 ариари в день — около 1,5 доллара). Эти лопатами расширяют террасы карьера. Работают, по сути дела, только с песком, не с камнями. И — 10 «партнеров». Так я зову тех, кто хорошо проявил себя ранее, заслужил доверие. Их — допускаю к жиле. Они получают треть прибыли (еще треть — мне, я же всем рискую, и треть — на производственные расходы). Что нужно для того, чтобы стать моим партнером? Достаточно быть хорошим человеком! Ну и, конечно, везучим. Хотя эти качества взаимосвязаны: честный скорее найдет сапфир, чем тот, кто заведомо хочет его прикарманить»…
Беседуя таким образом, мы добираемся до реки, где промывают извлеченный гравий. Вот где настоящая лихорадка — здесь выясняется, были тяготы дня сего напрасны или нет. Отсюда к центральной улице тянутся прилавки мелких скупщиков. Торопливо разжимаются кулаки, на прилавки летят разноцветные, похожие на монпансье, камешки. Они дешевы (пакетик — около 10 долларов), однако старателям эти мелкие находки помогают заработать на пропитание в ожидании удачи. Фотографироваться люди здесь наотрез отказываются — среди них много нелегальных иммигрантов из Африки.
«А где же можно снять настоящие, большие, красивые сапфиры?» — интересуется Лев Ильич. «Да нигде», — объясняет Эри. Никто не станет рисковать просто так, открывая журналистам сейф. Да и вообще к скупщикам лучше не соваться: за приезжими обычно следят, а визит в лавку дает повод думать, что вы при деньгах и вас стоит грабить. «Вы лучше вывески фотографируйте!»
На острове существует 7 видов баобабов. Нектаром их цветов охотно лакомятся карликовые лемуры
Пока они спорят, заглядываю внутрь помещения под названием «Сапфиры и К°». Прохладная конторка, с покрытым линолеумом полом и кожаными креслами — находясь здесь, не подумаешь, что на улице страшное пекло. Владельцы — два спокойных, дружелюбных брата — тоже разительно отличаются от старателей. Любезно предлагают напитки, наперебой рассказывают, что их сестра когда-то училась в России... В общем, когда подоспел Лев Ильич, а за ним, нехотя, Эри, на столе уже высилась горка крупных камней. «Мы здесь уже шесть лет. Бизнес хороший. Правда, год назад добыча резко сократилась. Как будет дальше — неизвестно». В Илакаке сотни тысяч жителей, из них почти никто не думает здесь задержаться надолго. Поскорее бы сколотить состояньице — и домой. Но есть и те, кому возвращаться некуда: пятьдесят старожилов с «досапфировых» времен. Аборигенам ничего не остается, как только тосковать о временах, когда река еще была чистой (теперь воду приходится брать из колодцев), продукты — дешевыми, а детей с легким сердцем отпускали на улицу без присмотра.
На выезде нас провожает последний символ этого «дикого запада» — огромный белый амбар казино, на входе в который по вечерам загораются елочные гирлянды. Дальше — другие деревни, которые хочется проехать без остановки. И даже когда заканчиваются прииски, еще попадаются магазинчики скупщиков. Отсюда ближе до аэропорта Тулиары: кому повезло — прямая дорога в тамошний аэропорт — и скорее в Антананариву.
…Среди саванны вырастают баобабы, затем прямо на шоссе появляются громадные повозки рикш: мы приближаемся к Тулиаре. Пыльный «райцентр», к северу и югу от которого — рыбацкие деревни Ифати и белые песчаные пляжи Анакау, лазурные берега, коралловые рифы, острова с пиратскими могилами и проплывающими мимо китами. Здесь или на одном из прилегающих островов оседают проехавшие полностью шоссе RN 7 туристы. Мы же, как какие-нибудь похитители сапфиров, вынуждены спешить в столицу.
Словарь
Зебу — длиннорогая горбатая корова, один из символов острова. Встречаются повсеместно: пасущимися на лугах, за работой в рисовом поле, запряженными в повозки на шоссе, а также в качестве основного пункта ресторанных меню. Родственники индийской коровы сперва были завезены в Африку и уже оттуда — на Мадагаскар. Жировой горб и обвислые складки у шеи (увеличивающие поверхность кожи и позволяющие тем самым лучше регулировать температуру тела в жару) делают малагасийский рогатый скот чрезвычайно выносливым. Однако на острове его ценят не за это: зебу — не только главный участник жертвенных церемоний, но и традиционное мерило благосостояния. Фади — слово индонезийского происхождения, означающее «запрет» (табу). О том, какую роль они играют в жизни малагасийцев, свидетельствует пословица: «Я скорее умру, чем съем нечто запретное». В сущности, в каждой местности, деревне, и даже в каждой семье, действуют свои законы: воздерживаться от определенной пищи, купания в отдельных водоемах, рубки священного дерева «икс» и пр. Еще в разных регионах бытуют похожие истории о животном, чудесным образом спасшем жизнь человеку (после чего его запрещается убивать), или о страннике, отомстившем за негостеприимство (после чего запрещается плохо обращаться с приезжими). Нарушение табу влечет за собой несчастье. Фамадихана дословно переводится как «переворачивание» (предков). На самом деле предков не столько переворачивают, сколько «перезаворачивают» в новый саван или перезахоранивают в другом месте. Эта традиция, распространенная в центральной части острова, восходит к древнему обычаю «вторичного захоронения», основанному на убеждении, что души усопших воссоединяются с душами предков не сразу, а лишь после полного разложения тела и посредством специальных обрядов (ср. обряд «перемывания костей» у славян). Ламба — традиционный костюм малагасийцев, представляет собой большой кусок ткани, который накидывается на плечи или оборачивается вокруг тела. Раньше производился из самых разных материалов, от шелка местного производства до пальмовых волокон. Сегодня это чаще всего фабричная хлопчатобумажная ткань с пестрым рисунком. Не путать с «ламба мена» — саваном, в который заворачивают и перезаворачивают предков (см. Фамадихана). Пус-пус — от франц. «толкай!» — местный вариант повозок рикш. Есть версия, что эта традиция была завезена сюда китайцами, прибывшими на остров в начале ХХ века для строительства железной дороги. Тави — подсечно-огневое земледелие, которое свело на нет почти все леса на острове. Сейчас их осталось около 10%, из которых лишь 3% охраняются, да и то не всегда успешно.