Человек под лестницей

Его это тем не менее интересовало мало. Ему никогда не нравились напористые, слишком откровенные женщины. Он предпочитал таинственных, немного отчужденных женщин, с которыми надо было разыгрывать из себя соблазнителя и завоевателя.

Все это не имело теперь никакого значения. С тех пор, как он встретил Паулу, другие женщины представляли для него лишь чисто теоретический интерес.

Он отвлекся и почти перестал слушать Бодиль, когда она вдруг сказала:

— Я, конечно, не могу взять с собой Леонардо.

— Леонардо?

Фредрик живо представил себе этакого итальянского жиголо, но, проследив за взглядом Бодиль, понял, что она имеет в виду черно-белого бультерьера, который улегся на горячий асфальт и часто дышал, вывалив из пасти язык.

— Для меня это всегда огромная проблема. Анита Бернтссон — ты ее знаешь, она сидит в культурном совете — любит Леонардо и всегда забирает его к себе, когда я куда-нибудь уезжаю. Но на этот раз она тоже уезжает — с мужем в Сорренто. Этим летом все разъехались кто куда. Ты с Паулой тоже, как я полагаю.

— Нет, мы проводим отпуск дома, никуда не едем, — наивно ответил Фредрик.

— Да, да, я понимаю. У вас такой прекрасный сад, да и детки еще маленькие. Вы не смогли бы на пару дней приютить Леонардо?

Он уставился на искусно выделанные серебряные кольца в ушах Бодиль, когда почувствовал, как она нежно провела рукой по его плечу и выжидающе улыбнулась.

— Ну… у нас, собственно говоря, нет пока определенных планов на отпуск. — Фредрик решил дать задний ход.

— Разве Фабиану — ведь вашего мальчика зовут Фабианом? — не захочется какое-то время поиграть с собакой?

Да, ему-то точно захочется, он постоянно твердит о собаке.

— Мне надо поговорить с Паулой. Не думаю, что она любит собак.

— Она их боится? — спросила Бодиль. Она наклонилась к Леонардо и принялась гладить измученного жарой и страдающего от жажды пса.

Боится? Фредрику в голову вдруг пришла прекрасная идея. Он вспомнил, как свирепо рычал у входа в нору Квода полицейский пес. После этого человечка не было видно несколько дней. Правда, сегодня утром Фредрик снова встретил его, когда тот, осторожно выскользнув из каморки и настороженно оглядевшись, пробежал к входной двери.

Очевидно, собаки не любят Квода, а Квод не любит собак. Если в доме появится собака, Квод, вероятно, напугается так, что уйдет навсегда. Фредрик решил, что заведет Леонардо в каморку, и тот начнет рычать у входа в нору. Пес был большой и крепкий и рычал, наверное, не хуже полицейской овчарки.

Квод может подумать, что семья завела собаку, и решит, что пора, наконец, съезжать с квартиры.

Даже если он уйдет на время и вернется, когда Бодиль заберет Леонардо, то все же станет понятно, отпугнет ли собака непрошеного квартиранта. Вот тогда они и подумают, стоит ли заводить собаку.

— Нет, Паула, насколько я знаю, собак не боится. У ее родителей была когда-то собачка. Такая маленькая, лохматая, не помню, как называется порода. Нет, она привыкла к собакам.

— Какой ты милый, Фредрик, — проворковала Бодиль и обняла его, обдав ароматом мускуса и сандалового дерева.

Теперь осталось еще убедить Паулу. Он еще не рассказал ей про метание ножей и приезд полиции.

Паула с Фабианом сидели под тентом за садовым столом и пили сок. Оливия, лежа в коляске, спала в тени. Фредрик втащил покупки в дом, а потом вышел в сад.

Поначалу Паула испугалась и заупрямилась:

— Взять собаку Бодиль? Никогда в жизни! На мне двое детей. К тому же у нас отпуск, не хватало еще нянчить чужую собаку.

Но Фредрик хорошо знал Паулу и решил сменить тактику:

— Для нас это не будет большой обузой, а для Бодиль это очень важно. Если никто не возьмет собаку, она не сможет поехать в Кассель. Она будет просто счастлива, если мы согласимся. Когда же она станет за коктейлем общаться с задающими тон кураторами выставок и те спросят, что интересного происходит в шведском искусстве, она, естественно, ответит, что в Швеции культурная жизнь бьет ключом, а если кураторы поинтересуются именами, то Бодиль напряжет память и назовет несколько имен, и, мне думается, первым будет имя Паулы Крейц.

Паула усмехнулась и покачала головой:

— Она вспомнит мое имя, как имя человека, который готов ухаживать за ее собакой и который возьмет пса по первому требованию. Она вспомнит обо мне, когда в следующий раз ей понадобится рассказать об умопомрачительной культурной жизни в Швеции. Да, я хочу, чтобы Бодиль Молин меня помнила, но помнила как художницу, а не собачью няньку.

— Не у всех, Паула, такой упорядоченный ум, как у тебя. У большинства по полочкам вообще ничего не разложено, а валяется как попало. Вот, пожалуйста, пример: Ральф Энквист, владелец типографии. Он поехал в Грабен, попал там в гололед и застрял. Восемь машин проехали мимо, ни одна не остановилась. Водитель девятой сжалился и остановился. Это был Эйнар Мартинссон, торговец картинами. Он и выручил Ральфа. Сейчас Энквист пошел в гору, получил от трех художников заказы на печать репродукций. Как ты думаешь, с кем он заключит договор о распространении? Правильно, с Эйнаром Мартинссоном. Так уж устроено наше общество. Рука руку моет. И основано это не на понимании, а больше на чувстве. Если ты дружески настроен по отношению к какому-то человеку, то, скорее всего, и дела ты будешь вести с ним, а не с кем-то другим.

Паула отпила через трубочку немного сока.

— Мне кажется, что Бодиль руководствуется только чувствами, — сказала она.

Фредрик согласно кивнул. Правда, ему временами казалось, что за этим фонтаном чувств прячется холодная и расчетливая предпринимательница.

— Четыре дня — это не так уж долго, — задумчиво произнесла Паула.

— Так я могу позвонить Бодиль и сказать, что мы согласны?

Паула кивнула.

— Хорошо. Боже, какая жара.

— Выпей сока, — предложила Паула.

Но кувшин с соком уже опустел.

— Сок выпил Квод, — радостно сообщил Фабиан, — и он еще съел ванильные печенья.

Фредрик принял эти слова за шутку, но потом заметил, что на столе стоят три стакана и три тарелки со сдобными крошками. Он тут же посмотрел на Оливию. Девочка мирно спала в коляске, рядом с ее личиком лежала бутылочка с молоком.

— Мы пригласили Квода попить с нами сок, — смеясь, сказала Паула. — Но, боже мой, какой же он обжора!

— Вы его пригласили?

— Да, так захотел Фабиан. Правда, Фабиан?

Она подбодрила сына взглядом. Под красным тентом ее кожа отливала розовым, как марципан.

— Да. — Фабиан с готовностью кивнул. — Но он убежал, как только увидел тебя. Он, кажется, не очень тебя любит, папа.

— Мне тоже так кажется. Я делаю все, чтобы он ушел отсюда, а вы приглашаете его на сок и печенье! Паула, зачем ты его привечаешь?

— Он очень хотел пить, — сказал Фабиан.

— В это я охотно верю, — язвительно произнес Фредрик и покосился на пустой кувшин.

— На кухне есть еще сок. Тебе хватит, — утешила мужа Паула.

Он изумленно уставился на жену. Как она может вот так спокойно сидеть и улыбаться? Она что, передумала? И почему?

— Я не понимаю, что ты творишь, Паула. Я потом поговорю с тобой о Кводе.

— Я знаю, что ты скажешь. Ты слишком раздул всю эту историю.

— Наверное, он был очень мил и любезен.

— Да, он хорошо себя вел. Очень приятный гость.

— Мы поговорим потом и посмотрим, каким приятным он тебе после этого покажется.

Паула встала и поставила стаканы и тарелки на поднос. Фредрику показалось, что она тяжко вздохнула.

— Не пора ли замариновать мясо? Когда станет немного прохладнее, поедем на пляж, — с напускной веселостью сказала она.

Фредрик пошел за ней в дом. Когда они остались на кухне одни, он сказал:

— Я не хочу, чтобы Фабиан встречался с Кводом.

Паула с грохотом опустила поднос на мойку. Обернувшись к мужу, она заговорила делано спокойным и размеренным тоном, за которым скрывалось накопившееся раздражение:

— Если у нас в доме и исходит от чего-то опасность, так это от твоего страха и нервозности. В этом деле мы с тобой придерживаемся разных мнений, и нам нечего обсуждать. Сейчас я хочу спокойно отдохнуть на пляже.