Дом подруги

Какое-то время мы ехали молча. Потом Ролло повернулся ко мне.

— Может, дать вам носовой платок?

— Спасибо. Какая глупость — сунула свой в чемодан и забыла. — Шмыгнув носом, я горестно добавила: — Чувствую себя полной идиоткой!

— «Соленые слезы из глаз ее растопят даже камень…» Отелло, кажется.

— Да.

«Да, этот человек просто ходячий сюрприз, — в очередной раз мелькнуло у меня в голове. — Интересно, что он преподнесет мне в следующий раз?» Я даже растерялась, насколько действительный Ролло отличался от того образа, который представлялся мне после разговоров с его матерью. Вдруг в мозгу у меня что-то вспыхнуло.

— Кажется, я уже слышала это имя. Роланд Милн… Простите, это не вы автор той нашумевшей книги о Спенсере?

— Да, это я. Значит, она вам понравилась? Я польщен.

— Просто не могу поверить! Выходит, вы и есть тот самый лектор, который подхватил грипп?! Из-за того, что вашу лекцию отменили, я завернула в Сент-Хилари и нос к носу столкнулась с Мин!

— Эээ… да, действительно, мне пришлось в январе отменить пару лекций.

Минуты две я молчала, переваривая услышанное. Потом решилась наконец.

— Но… если вы читаете лекции о творчестве Спенсера, тогда почему вы вечно… о, простите, ради бога. Естественно, это не мое дело.

Возможно, у бедняги жена и дюжина детей, которых нужно кормить, одернула я себя. Хотя, кажется, миссис Баттер ни словом не упоминала, что ее драгоценный сыночек женат.

— Что — почему я тогда вечно?

— Ммм… только не обижайтесь, ладно? Но ваша матушка так всегда тревожится из-за вашего… эээ… финансового положения.

Ролло тяжело вздохнул.

— Мама переживает, потому что считает, что я занимаюсь всякой ерундой. Мой покойный отец был в своем роде библиофилом… хотя это скорее было чем-то вроде хобби. За всю свою жизнь он не проработал и дня… жил на доходы от поместья. Продавал землю… с каждым годом все больше и больше — иначе пришлось бы расстаться с лошадьми, винным погребом и библиотекой, а для него это было немыслимо. Когда он умер, имение и все остальное пошло с молотка — нужно было оплатить его долги. Мысль о том, что она осталась вдовой банкрота, едва не свела с ума бедную маму. Видите ли, в ней с молоком матери воспитано благоговейное отношение к респектабельности. Кончилось это нервным срывом, на этой почве она почти полностью облысела. «Плешивость на нервной почве» — кажется, так это называется — итог долгого, несчастливого брака. Брака по ошибке. Впрочем, после продажи всего матери досталась вполне приличная сумма — во всяком случае, достаточно для безбедного существования. А уж после того как она вышла за Стенли Баттера, ей и вовсе не о чем было волноваться. Но она так и не смогла преодолеть этот страх — слишком глубоко он засел в ней. Знаете, она ведь до сих пор считает книги дьявольским орудием.

— Бедная миссис Баттер! Она ведь трудится не разгибая спины, чтобы послать вам деньги…

— Которые я аккуратно пересылаю на ее счет. Она, бедная, никогда этого не замечает. Цифры для нее пустой звук. Сложение… вычитание… она и до своей болезни не умела считать. В школу мама ходила лет до тринадцати, кажется, а потом пошла в услужение. Мой отец был единственным наследником, продолжателем рода. Деда убили на Первой мировой. К тому времени, как маме исполнилось семнадцать и она из простой служанки дослужилась до личной горничной моей бабушки, она превратилась в писаную красавицу. Отец тогда как раз вернулся из Оксфорда. Он был сражен наповал — влюбился с первого взгляда. Я видел ее фотографии. Она действительно была очень хороша. Простите, я вас не слишком утомил?

— Господи, да я слушаю все это просто как волшебную сказку!

Ролло рассмеялся. Я невольно залюбовалась им — рубашка в бело-голубую полоску удивительно шла ему. О таких Мин обычно говорила — лакомый кусочек.

— Отец, естественно, попытался соблазнить ее, да не тут-то было. Мать уперлась и твердо стояла на своем — или брак, или ничего. Отец был пылким, влюбчивым. Короче говоря, он женился на ней. Это свело в могилу мою бабку. После ее смерти отец унаследовал все. Он спал и видел мою мать в роли владелицы замка. А у нее, бедняжки, не было ни образования, ни опыта, чтобы ее сыграть. Вы и представить себе не можете, как тяжело это было для нее. Словом, к тому времени как на свет появился я, от великой любви остались одни воспоминания, и отец снова зажил холостяцкой жизнью — заводил одну любовницу за другой, они открыто жили в нашем доме, а мы с матерью ютились в задних комнатах. Отцу и в голову не приходило дать ей развод. Да и зачем — законный наследник у него был, остальное его не волновало. Любовницы сменяли друг друга, а моя мать так боялась его, что не смела и пикнуть.

Я украдкой бросила взгляд на его лицо — в глазах его была такая горечь, что у меня защемило сердце.

— Наверное, вы не слишком любили своего отца?

— Я его ненавидел.

— Сколько вам было, когда он умер?

— Семнадцать. Это был мой последний курс в Итоне. К счастью, существовал специальный фонд, из которого оплачивалось мое обучение, так что эти деньги он не смог промотать. Отец даже не разрешал матери навещать меня, пока я учился. Впрочем, каюсь, я тоже сгорел бы со стыда, если бы она решилась приехать. Тогда я был не слишком хорошим сыном. Сколько слез она пролила из-за меня! Надеюсь, с тех пор мне хоть немного удалось загладить свою вину. Хотя очень сомневаюсь, что она когда-нибудь сможет это забыть.

— Она очень любит вас. Только волнуется, что вы никак не найдете себе постоянную работу.

Ролло рассмеялся. Мне понравился его смех — люблю, когда люди смеются от души.

— Она, бедняжка, все переживает, что я никак не устроюсь в жизни. В Баллиоле открылась вакансия младшего преподавателя, и ее предложили мне. Но кроме этого у меня есть еще кое-какие планы насчет Гарварда. Так что я пока не решил. И потом, если честно, иной раз мне кажется, что ученая карьера — не для меня. В конце концов, почему обязательно преподавать? С таким же успехом я мог бы писать триллеры или заниматься каким-нибудь другим делом.

— Знаете, многие испытывают искушение бросить все, начать жить по-другому. В свое время я тоже через это прошла. Но не думаю, чтобы у меня хватило на это храбрости.

— Вот как? Расскажите.

Мой рассказ не занял много времени — в сущности, это был даже не рассказ, а просто краткое изложение событий. На лице Ролло появилось странное выражение — словно он догадывался, что я предпочла кое о чем умолчать, но был слишком хорошо воспитан, чтобы выпытывать у меня подробности.

— Вашей жизни просто можно позавидовать, — сказал он наконец. — Интеллектуальная деятельность, возможность жить в очаровательном городе, и при этом максимально удовлетворять все свои вкусы и желания.

— Но ведь она мало чем отличается от вашей, — уколола я.

— Да, вы правы.

— Взгляните вон на те холмы. — Перед нами до самого горизонта протянулась Рибблсдейлская равнина, а слева вздымалась мрачная громада Вернсайда. Выскользнувший из прорехи в облаках солнечный луч игриво пробежал по склону холма, похожему на ссутулившиеся плечи угрюмого великана, и тот разом вспыхнул, сверкая и переливаясь яркими красками, точно драгоценный самоцвет. Это вдруг живо напомнило мне полотна прерафаэлитов. — По-моему, просто преступление чувствовать себя несчастным, когда на свете существует подобная красота!

Мы ехали на юг, все быстрее и быстрее, поскольку чем дальше мы продвигались в глубь страны, тем лучше становились дороги. С Ролло я чувствовала себя легко и свободно. Мне он понравился. Незаметно для себя я рассказала ему о том, как гостила в Вестон-холле. Мне показалось, он был слегка шокирован, когда я в красках описала ему свою мать, а потом сообщила о ее отъезде вместе с Питером и Джорджио.

— Надеюсь, они потом не свалятся вам на голову всей компанией. Из того, что вы рассказали, у меня почему-то сложилось впечатление, что эта парочка замешана в какой-то подозрительной истории. Вы никогда не замечали, что есть люди, которые просто-таки жить не могут без неприятностей? Вылезут из одной истории и тут же влипают в другую.