Дом подруги

— Можешь точно вспомнить, что тебе поручили?

— Ну, во-первых, я должна стоять за стойкой… это как раз самое простое. Кроме того, я должна была еще отыскать дома что-то совсем уродливое и абсолютно ненужное и попытаться продать это кому-нибудь из обитателей Данстона. Нет, вы только подумайте — всучить какую-нибудь дрянь да еще скрягам, каких свет не видел!

— Может, давай я испеку кекс или что-то в этом роде? Надеюсь, это их устроит? У Элизабет Дэвид есть великолепный рецепт кекса с шоколадом и миндальными орешками. Или тебе больше нравится кофейный?

— У Дэйзи новое увлечение. Теперь она по любому вопросу обращается к Элизабет Дэвид. Надеюсь, она не забыла отвести особую главу умению правильно чистить зубы на ночь? Потому что если нет, никому из нас не будет позволено отправиться в постель. Да, Дэйзи?

— Смейся, смейся, — терпеливо ответила я. — Посмотрим, что ты скажешь, когда шедевры кулинарного искусства из Вестон-холла заставят позеленеть от зависти всех местных кумушек. А теперь беги к себе и постарайся сделать что-нибудь полезное. Тем более что ты после обеда била баклуши.

— Правда? — заинтересовался Роберт. — А почему?

— Эээ… Дэйзи ездила в Майлкросс-парк. В общем, лучше спроси ее, пусть сама тебе расскажет.

И с этими словами Мин испарилась.

Глава 15

На следующее утро, в воскресенье, я отвезла Мин в больницу. На этот раз ей наложили куда меньше бинтов, чем раньше, даже кончики пальцев оставили на виду. Сестра предусмотрительно дала мне с собой упаковку бинтов, болеутоляющее и мазь и велела менять повязку каждые два-три дня. В больницу больше приезжать было не нужно — только если что-то пойдет не так. Пока я выслушивала инструкции, Мин за спиной медсестры украдкой строила мне дурацкие рожи, закатывала глаза и даже высовывала язык. Видимо, медсестра о чем-то догадалась, потому что резко повернулась и застукала Мин на месте преступления.

— Некоторые люди воображают себя очень умными, — ехидно протянула она. — Только вот почему-то умные люди и ошпаривают себя кипятком!

— Держу пари, теперь она станет мусолить этот эпизод еще целый год кряду. А ее отповедь раз от разу будет все филиграннее, — вздохнула я, таща Мин к машине.

Мин так радовалась, что у нее теперь свободны пальцы, что всю дорогу щебетала. А едва мы вернулись домой, тут же помчалась работать. Я как раз разбирала сумки с покупками, когда случайно заметила прошмыгнувшую мимо кухонного окна Элли. Как обычно, она забыла надеть пальто. Пришлось мне окликнуть ее, но она, держа что-то в руках, была так поглощена своими мыслями, что ничего не услышала. Я схватила ее пальто в охапку и побежала за ней к амбару.

В амбаре было пусто — только в одном углу громоздились тюки соломы, а в другом куковал всеми забытый старый трактор. У дальней стены высились пустые лари для зерна. Элинор, сняв с одного крышку, сунула внутрь голову… потом плечи — так что я даже немного испугалась, как бы она не провалилась туда совсем. Я снова позвала ее, но она услышала, только когда я уже подошла почти вплотную. Пискнув от испуга, Элли резко обернулась и словно примерзла к полу.

— Ой! Диана! Поклянитесь, что никому не расскажете! Перекреститесь и скажите: «Чтоб мне помереть, если проболтаюсь!»

Глаза ее молили. Я перекрестилась.

— Смотрите!

Снова перевесившись через край ларя, она указала куда-то вниз. Тощая, кожа да кости, взъерошенная черно-белая кошка была покрыта сплошным шевелящимся ковром разноцветных котят. Ахнув, я насчитала пятерых: двух рыжих, одного полосатого и еще двух таких же черно-белых, как мать.

— Никому не скажу, обещаю. Только объясни, пожалуйста, почему это такая страшная тайна?

— Да потому, что стоит только Джорджу Прайку увидеть котят, как он их тут же перетопит. Он всегда так делает. — Элли жалобно всхлипнула. — Прошлый раз был такой милый, совсем белый, как пушинка. Я назвала его Снежком. И этот ужасный, ужасный человек убил его!

Я сунула Элли свой носовой платок. Она шумно высморкалась и принялась тереть глаза, пока я смотрела, как кошка хлопотливо вылизывает свое многочисленное потомство.

— Как ее зовут? Бьюти [11]?

— Нет, Бути [12]. Кошечка-в-Сапожках. Посмотрите, у нее задние лапки белые, словно она в сапожках.

— Вижу, ты принесла ей молока…

— Я купила его у мистера Билля. Он тоже дал мне слово, что будет молчать.

— Но ведь ей, бедняжке, нужно не только молоко, но и мясо. Посмотри, какая она худая. Побудь тут, а я схожу отрежу немного от того куска, который купила для Хэм.

— Ой, правда?! Спасибо, Диана! И вы в самом деле не проговоритесь ни маме, ни папе? Честное слово?

— Нет, конечно. Я же дала слово.

Вздохнув, я сбегала на кухню, отхватила порядочный кусок от мяса, приготовленного для Хэм, мелко-мелко порезала и вернулась назад. Когда я поставила мисочку у нее перед носом, бедняжка отпрянула, словно от удара током, а потом набросилась на еду с такой жадностью, что я испугалась, как бы она не подавилась.

— Нужно кормить ее дважды в день, — объяснила я. — И заодно следить, чтобы кроме молока у нее обязательно было вдоволь свежей воды, ведь она кормит котят. И кормить ее не только мясом, но еще и рыбой. Потом, когда котята подрастут, отвезем ее к ветеринару, он сделает так, чтобы у нее больше не было котят. А этих раздадим в хорошие руки.

— А как быть с мистером Прайком? — с сомнением в глазах спросила Элли.

— Предоставь мистера Прайка мне.

Выходные прошли на удивление мирно. В субботу вечером разразилась настоящая снежная буря. Мы собрались в студии, собираясь пить чай, и смотрели, как облака, толстые и серые, словно одеяла, с угрожающей быстротой затянули небо и тяжелыми хлопьями повалил снег. Когда окончательно стемнело и уже невозможно было рассмотреть, что творится снаружи, мы уселись за стол играть в Выводы и спохватились, только когда уже было пора ужинать. Я с изумлением убедилась, что Вильям великолепно рисует, и не преминула это отметить.

— Обожаю рисовать. А уроки рисования в школе терпеть не могу. Вечно заставляют придумывать сюжеты. А мне бы хотелось учиться рисовать по-настоящему.

Кажется, это был чуть ли не первый раз, когда я услышала в голосе Вильяма не усталость и скуку, а самую неподдельную страсть. Я внутренне возликовала — возможно, если уцепиться за эту ниточку, то можно будет затронуть какие-то чувствительные струны его души. Только вот как это сделать? Я безуспешно ломала себе голову. Увы, сама я совершенно не умела рисовать.

Дождавшись понедельника, я отправилась на поиски Джорджа Прайка, намереваясь поговорить с ним о котятах. Он сидел на том же бревне, что и всегда, читая газету. Но, заметив меня, вздрогнул и, схватив лежащий наготове топор, яростно набросился на поваленное дерево.

— Помните ту тачку у мистера Рэнсома, которая вам так приглянулась? — начала я издалека.

— Та — большая, алюминиевая, о которой вы мне говорили?

— Я согласна купить ее вам, мистер Прайк, но только при одном условии. — Я выжидающе смотрела на него.

— Э?.. Что еще за условие такое?

— Вы дадите мне слово, что не станете топить котят Бути. А если вы это сделаете, тачка вернется к мистеру Рэнсому. Или я пожертвую ее больнице в Грейт-Своссере.

— Так я и знал, что эта зараза снова с приплодом! Стало быть, вы хотите, чтобы я их оставил, да?

Брови его сдвинулись. Похоже, он взвешивал все выгоды, которые сулило ему мое предложение.

— Ладно, по рукам. Хотя посмотрим, что еще скажет на это мистер Вестон. Я ж против его воли не попру, сами понимаете.

— С мистером Вестоном я сама поговорю. А вы хорошенько запомните — если хоть один котенок будет утоплен, тачка отправится обратно к мистеру Рэнсому.

Тачку я купила в то же самое утро. Джордж Прайк самолично вытащил ее из «лендровера», нежно баюкая, точно задремавшего ребенка. Я только диву давалась, глядя, как он, высунув от удовольствия язык, катит ее прочь.

11

beauty — красавица ( англ.).

12

boot — сапожок ( англ.).