Горящая колесница

В глубине деревянного дома, в котором находилась кондитерская «Акафуку», напоминающая декорации постоялого двора из какого-то исторического фильма, был просторный помост, устеленный циновками татами, туда нужно было подниматься разувшись. В самом магазине народу много, а вот здесь, в чайном зале, всего четыре женщины средних лет в кимоно. Они сидели в противоположном от Хоммы углу и весело над чем-то смеялись. На циновках в зале стояли традиционные керамические жаровни для обогрева. В жаровнях, как положено, горячие утирки. Поднесёшь ладони поближе — и чувствуешь тепло, Сняв мокрое пальто и отложив его в сторону, Хомма оставил только левый ботинок, а правый снял и удобно расположился за столом. Тут появилась девушка-официантка, одетая так, как обычно выглядят хозяйки чайных в исторических кинофильмах. Она принесла чайник для заварки, чашку и полную тарелку фасолевых сладостей акафуку.

Хомма заказал это только потому, что в меню блюдо значилось как «фирменный набор». Вообще-то, сладкое он не особенно любил. «Вот Сатору или Исака, наверное, обрадовались бы», — подумал он и выпил только чаю. Чай здесь был не такой, как если бы его заваривали дома. Наверное, ему так показалось потому, что при входе он видел, как воду кипятили в котле над настоящим костром. Подняв глаза, Хомма заметил, что Курата тоже уже здесь и стоит в коридорчике между магазином и чайным залом.

— Место сразу нашли? — тихо спросил он Хомму, присаживаясь рядом.

— Да, без труда.

Та же девушка принесла ещё один фирменный набор. Курата, с улыбкой поблагодарив её, отодвинул поднос в сторону.

Хомме показалось, что за считанные секунды бодрый вид Кураты бесследно испарился, даже галстук вроде завязан криво. Парень молча сидел и смотрел на пылающие в жаровне угли. Потом вдруг, как-то совсем некстати, произнёс:

— Конечно, это очень известное место. — В смысле: «Вам, наверное, не сложно было его найти», — так, что ли? — Вы заметили, здесь очень много новых деревянных домов?

Курата был прав. Ещё сидя в такси, Хомма обратил внимание на то, что город охвачен какой-то строительной лихорадкой.

— Да, действительно.

— В Исэ как раз сейчас владельцы многих фирм и магазинов специально ломают старые железобетонные здания и на их месте строят деревянные. Всё-таки у нас город храма Исэ, город с традициями. Надо же сохранить первозданный образ Исэ! В следующем году намечается перенос храма [14], так что атмосфера в городе оживлённая. — Он вдруг посерьёзнел и тихим голосом добавил: — Мой отец, как местный предприниматель, тоже участвует в проекте. Приходится вести себя осторожно.

— Но моя цель вовсе не в том, чтобы раздуть угасшие слухи. Я прекрасно понимаю ваши опасения.

— Ничего не остаётся, как поверить вам. Легко было бы сейчас отмахнуться, но это может навредить потом. А нам лишние проблемы ни к чему. — Взяв с подноса чашку с горячим чаем, Курата посмотрел прямо на Хомму. — Лучше, если вы будете знать заранее… Если окажется, что на самом деле вы работаете на прессу или телевидение и пытаетесь обманом выудить какую-то информацию, потом вы об этом сильно пожалеете.

Это было последней попыткой сопротивления. Хомма слабо улыбнулся:

— Можете не беспокоиться.

«У богатых свои заботы», — подумал он, испытывая тем не менее искреннее сочувствие по отношению к этому молодому человеку. Раз уж Курата не пожалел времени и пришёл на эту встречу, значит, какие-то чувства к Кёко у него всё-таки остались.

О том, что Кёко Синдзё, возможно, совершила убийство, Хомма умолчал, в остальном же был откровенен и сообщил, что как Кёко, так и Сёко Сэкинэ, под именем которой она скрывалась, пропали. Хомма опасался, что парень испугается и замолчит, если услышит об убийстве.

Курату страшно удивило, что причиной бегства Кёко стал всплывший вдруг факт банкротства настоящей Сёко Сэкинэ, под именем которой Кёко обручилась с Курисакой. Молодой человек был настолько изумлён, что даже привстал с места. Его глаза, ноздри и рот расширились и, казалось, вот-вот перестанут помещаться на аккуратном маленьком лице.

— Что за глупость! Не может этого быть!

— «Глупость»? Что вы имеете в виду?

— Кёко никогда не позарилась бы на документы женщины, потерпевшей банкротство.

— Кёко-сан не знала о прошлом Сёко Сэкинэ.

— Как же можно, не зная самого главного, присвоить себе имя чужого человека?

— Ну, наверное, тому были причины… А вы так говорите потому, что она не любила брать деньги в долг и вообще не доверяла кредитным картам?

Курата энергично закивал:

— Да, конечно. А как же иначе? Терпеть этого не могла! Она старалась с кредитами не связываться.

Ответ Кураты всё объясняет: вот почему Кёко Синдзё, превратившись в Сёко, не оформляла себе кредитной карты до тех пор, пока в связи с предстоящей женитьбой на этом не настоял Курисака.

— Многие не доверяют этим пластиковым картам, считают их ненадёжными, — сказал Хомма.

— Да не в этом дело… — Глаза парня всё ещё были распахнуты от изумления.

— То есть?

— Не всё так просто. Она не заводила кредитных карточек не потому, что их не любила.

Столик неподалёку оккупировали какие-то старички — бывшие коллеги по работе, что ли? Окликнув официантку, они громко что-то заказывали. Не обращая внимания на весь этот шум, Хомма перевёл взгляд на застывшее лицо Кураты:

— Что вы имеете в виду?

Семья Кёко распалась из-за долгов, — ответил молодой человек. Голос его звучал как-то необычно, да и самого его как будто подменили. Казалось, каждое слово стоит ему огромных усилий и потому звучит фальшиво. — Они не могли выплатить ипотечный кредит, и их семье пришлось ночью бежать из Кориямы, где они тогда жили. По этой же причине мы развелись. — Непроизвольно сжав кулаки, Курисака продолжил: — Когда она вышла за меня и мы расписались, это было зарегистрировано в посемейном реестре, хранящемся в мэрии её родного города. Кредиторы оказались очень настырными. Они не прекратили следить за переменами в регистрационных документах Кёко. Так им удалось узнать её новый адрес, и они пришли к нам требовать возврата денег. Кёко говорила, что её семья бежала весной пятьдесят восьмого года эры Сёва, то есть восемьдесят третьем, так что к тому времени прошло уже целых четыре года после побега. Все эти годы проценты росли, и в итоге долг достиг каких-то фантастических размеров. Всеми способами сборщики долгов добивались, чтобы мы вернули эту сумму полностью. Так и пришлось нам с Кёко расстаться, иного выхода не было.

23

«Одного поля ягоды!» — невольно пришло на ум Хомме. Оказывается, Сёко Сэкинэ и Кёко Синдзё несли одну и ту же тяжкую ношу. Те же кандалы, те же страхи…

Прямо чертовщина какая-то… Да они ведь просто пожрали друг друга!

Хомма чувствовал себя так, словно его оглушили, и на некоторое время просто лишился дара речи. Дотронувшись до лица, он ощутил, что его обычно сухие пальцы мокры. Но жарко ему не было, это был холодный пот.

— Вот, значит, как… — Хомма заглянул в лицо Курате.

В глазах молодого человека отражалось лишь удивление самого Хоммы.

— А вы разве не знали?

— Нет, впервые об этом слышу.

Но в таком случае всё сразу проясняется. Теперь понятно, почему Кёко Синдзё нуждалась в новых документах, понятно, почему она так тщательно играла чужую роль.

Курата был прав: у сборщиков долгов есть свои отлаженные ходы, и они могут заглянуть в любой посемейный реестр или регистрационное свидетельство, хотя получить доступ к таким документам вовсе не просто. Если они обнаруживают в документах какие-то изменения, то сразу бросаются по следу. Большинство должников боятся этого, и им приходится отказаться от постоянной работы и постоянного жилья, а их дети не имеют возможности официально посещать школу.

Кёко Синдзё тоже хорошо это понимала, ведь она скиталась вместе со своей семьёй. Но…

14

Расположенный в Исэ храм мифической прародительницы императоров, богини солнца Аматерасу, перестраивается один раз в 20 лет, перенос святыни в новое помещение сопровождается многочисленными церемониями.