Горящая колесница

Нет, «случайно» такие вещи не делаются. Вчера вечером Хомма только об этом и думал.

Сначала устранить семью, а потом, когда всё уляжется, и самого хозяина документов…

— Давай-ка заканчивай здесь уборку! Потом будем обедать. А пока я отвезу господина Хомму на станцию, — сказала Хисаэ мужу и поднялась со стула. Лицо у неё было встревоженным.

9

В городе Кавагути, по адресу квартал Минами, 2-5-2, располагался старый четырёхэтажный жилой дом. На первом этаже дома, носившего название «Кооператив Кавагути», разместился новенький круглосуточный магазин, он, по-видимому, только что открылся и сиял чистотой. Рядом словно в пику ему, тусклыми окнами глядела на улицу кафешка под вывеской «Бахус».

Беглый осмотр показал, что постоянного консьержа в «Кооперативе Кавагути» не было. Хотя паренёк, стоявший за кассой круглосуточного магазина, выглядел довольно бойким, Хомма направился к дверям «Бахуса». Персонал в круглосуточных магазинах часто меняется, и продавцов не связывают с местным населением сколько-нибудь прочные узы. В такие магазины ходят нелюдимые субъекты, для которых одиночество в радость, поэтому слухи сюда заносить некому. А если что и долетит — никто не подхватит. Как-то Хомме случилось опрашивать персонал круглосуточных магазинов в связи с расследованием дела о вооружённом грабеже, и тогда его поразило, что продавцы совершенно не помнили лиц покупателей.

У входа в кафе «Бахус» висела табличка «Закрыто», но дверь была не заперта. Хомма вошёл, поздоровался, и из-за стойки показались головы молоденькой девушки и мужчины средних лет, они перешучивались и громко смеялись. Руки обоих были по локоть в мыльной пене.

— Извините, но мы ещё не открылись.

Голос у мужчины был на редкость звучный. Тыльной стороной запястья он потёр у себя под носом. К ровным красивым усикам пристали хлопья пены.

Хомма, прямо с порога, объяснил цель своего визита. Сказал, что хотел бы разыскать знакомую, которая когда-то жила в этом доме, и что будет признателен, если ему укажут домовладельца или фирму, занимающуюся сдачей здешних квартир.

— Так я и есть домовладелец, — ответил мужчина.

Вытирая руки, он вышел из-за стойки в зал. Молодая девушка продолжала мыть посуду, но не сводила глаз с Хоммы.

— Вы говорите, что ваша знакомая здесь жила, — это когда же было?

— В тысяча девятьсот девяностом году, два года назад стало быть. Мне точно известно, что в январе позапрошлого года она ещё была здесь. Квартира четыреста один. Имя — Сёко Сэкинэ. Работала в баре.

— Ого! — воскликнул мужчина, внимательно разглядывая Хомму. — Вам известно немало — вы родственник этой Сэкинэ?

Хомма стал привычно излагать заготовленные объяснения, а мужчина слушал и кивал. Потом он обернулся к мывшей посуду девушке:

— Акэми, сходи за матерью. Скажи, чтобы она принесла папку с договорами найма, да поскорее.

— Сейчас, — ответила девушка и вышла из-за стойки.

Юбка на ней была самая что ни на есть мини, редко такую встретишь, но ещё больше удивили её ноги — невероятно стройные и красивые. Хотя теперь Хомма уже знал, что девушка приходится мужчине дочерью, поначалу он на некоторое время поддался ложным подозрениям.

— Пожалуйста, садитесь. — Мужчина указал Хомме на стул рядом с собой, сам он уже уселся.

Нелепое для кафе название «Бахус» в точности соответствовало интерьеру: и мебель, и обои, и выкрашенная в чёрный цвет стойка напоминали, скорее, бар.

— Да, дело-то какое… — Пошарив в кармане, хозяин наконец достал сигареты и закурил.

Когда Хомма протянул ему свою визитную карточку, он с зажатой во рту сигаретой снова суетливо полез в карман, однако на этот раз, видимо, ничего там не нащупал:

— Кажется, визитки все вышли… А зовут меня Конно. — Он слегка кивнул.

— Мне очень неловко отнимать у вас время, ведь вам уже пора открываться…

Было около одиннадцати. Наверняка для них время ланча самое прибыльное. Однако Конно засмеялся и покачал головой:

— Мы только к вечеру открываемся. У нас ведь что-то вроде паба. Караоке вот поставили…

В тесном помещении один угол был отгорожен занавеской. Наверное, там и стояла аппаратура для караоке.

— А вы помните женщину по имени Сёко Сэкинэ?

— Да как вам сказать… Я ведь жильцами и домом практически не занимаюсь, это всё на жене. Сейчас она придёт — поговорите лучше с ней.

Как будто бы услышав эти слова, появилась Акэми — та самая девушка, что была вначале, его дочь. Она выглянула из-за двери, которая отделяла зал от служебного помещения в глубине:

— Пап, мама говорит, чтобы вы вместе шли сюда. Гость тоже пусть заходит! Когда я сказала, что пришёл родственник Сэкинэ, мамуля так и подпрыгнула.

Нобуко Конно, со всех сторон обложившись бухгалтерскими книгами, сидела в маленькой подсобке кафе «Бахус». В ответ на расспросы Хоммы супруги рассказали что у них есть ещё два доходных дома, и Нобуко одна ведёт всю бухгалтерию.

Хозяин, препоручив Хомму жене, поспешно удалился в зал. С первого взгляда он показался человеком приятным и общительным, но рядом с супругой не производил впечатление «авторитетного руководителя» — ещё одно забавное проявление закона всеобщей относительности.

Хозяйка, уяснив, о чём идёт речь, сразу принесла картонную коробку. Коробка была величиной с ящик для мандаринов, на крышке название фирмы «Розовая линия» и — видимо, логотип фирмы — стилизованное изображение розы. И буквы, и рисунок были розового цвета.

— Я всё время хранила это в кладовке, уж не знала, что и думать.

Нобуко подняла крышку коробки:

— Вот, это личные вещи госпожи Сэкинэ. Когда она отсюда съезжала, то вещи все оставила в квартире. Но что бы там ни говорили, уж это я никак не могла выкинуть.

— То есть вы имеете в виду…

Брови Нобуко негодующе поднялись, они у неё были натуральные — не прореженные, но и не запущенно-густые.

— Когда госпожа Сэкинэ из квартиры уехала, она все свои вещи оставила здесь, все-все. Разве вы не знали?

Хомма невольно подался вперёд, так что вращающийся канцелярский стул под ним заскрипел.

— Так, значит, она заранее не предупредила вас о своём переезде?

Нобуко энергично закивала:

— Записку оставила. Мол, живётся ей трудно, и поэтому она решила уехать из Токио, на новом месте начать всё с нуля. Она написала, что старые вещи с собой не берёт и просит их выбросить. Я уже давно имею дело с жильцами, но такое устроила она первая.

— С одной сумкой, что ли, уехала?

— Похоже на то.

— А вы разве не видели?

— Не видела. Так что это был, можно сказать, «ночной побег». Тайком скрылась под покровом темноты. Мы ведь сами живём не здесь, вот и не слышали ничего. Я впервые узнала про её отъезд, когда пришла утром в «Бахус» и нашла в газетном ящике конверт с ключами от квартиры четыреста один и записку.

— Когда же это было?

Нобуко взяла в руки пухлую папку, на корешке которой значилось: «Кооператив Кавагути, квартиры внаём»:

— Видите: второй год эры Хэйсэй. Значит, это было в позапрошлом году. Как время-то летит…

Настоящая Сёко Сэкинэ обратилась к адвокату 25 января позапрошлого года. Сёко-двойник пришла в фирму Имаи и сняла квартиру в квартале Хонан в апреле. Первого апреля появилась запись об этом в посемейном реестре Сёко Сэкинэ.

Стало быть, когда же они могли поменяться местами, а вернее, когда должна была исчезнуть настоящая Сэкинэ Сёко?.. Примерно в марте?

— Верно. Восемнадцатого марта, — подтвердила Нобуко, просматривая папку, — это было воскресенье, конверт с запиской, как я уже рассказывала, обнаружился утром.

Значит, исчезла жиличка накануне, в субботу. Бросила и мебель, и вещи — ушла в чём была, не сказав ни слова хозяевам.

— А эта её записка…

— Выбросила я её, вы уж простите.

— Да, с этим придётся смириться.

— Ну а что за человек была эта Сэкинэ, похоже это на неё — так поступить? Может быть, она вообще как квартиросъёмщик была безответственная?