Страница 36 из 48
— Эта дверь, — он махнул за спину юноши, — закрыта на засов, снаружи, а тут, — мужчина повернулся, и поднес свечу к стене, — имеется еще одна, которая выходит прямо к морю. Я уж не буду вам объяснять, для чего она нужна.
— Не надо, — согласился молодой человек. «Я понял».
— Оружие на стол, — велел тот, что постарше. Юноша подчинился.
— Вы давно в Порт-Рояле? — спросил мужчина, безразлично разглядывая миловидное, смуглое, взволнованное лицо напротив него.
— Месяц, — сглотнув, ответил юноша. «Я приплыл из Мексики, служу помощником у хирурга, дона Мигуэля Линареса».
— Линареса, — повторил мужчина и потянулся за кинжалом. Юноша напрягся.
— Кровь под ногтями засохла, — сказал мужчина, и принялся их чистить, что-то насвистывая.
— В Мексике где жили? — поинтересовался мужчина, не поднимая глаз.
— В Мехико, — юноша чуть улыбнулся. «Пришлось уехать, так, — он помялся, — получилось».
Мужчина усмехнулся и отложил клинок.
— Non komo muestro Dio, Non komo muestro Sinyor, — продекламировал он.
— Non komo muestro Rey, Non komo muestro Salvador, — закончил юноша и дерзко посмотрел на собеседника: «Что, ваш капитан не любит конверсо?
— Ели бы он нас не любил, — ответил мужчина, опять берясь за кинжал, — не держал бы меня вот уже на втором корабле. В море были когда-нибудь? — он зорко взглянул на юношу.
— Только пассажиром, — вздохнул тот. «Но я почти хирург, узлы вяжу хорошо, пальцы у меня ловкие».
Мужчина почесал кинжалом бровь и поджал губы. «Вы, конечно, не производите впечатления сильного человека, уж простите. Лет вам сколько?».
— Двадцать четыре прошлым месяцем исполнилось, — вздохнул молодой человек и сцепил красивые, тонкие пальцы. «Я очень меткий, отлично стреляю».
— Английский язык, откуда знаете? — подозрительно спросил мужчина.
— Отец покойный был торговцем, и меня научил языкам, — объяснил молодой человек.
— Акцент у вас, конечно, есть, но это не страшно, — пробормотал мужчина. «Вот что — наш помощник хирурга погиб — был сложный переход в проливе Всех Святых, нас основательно потрепало. Нам новый помощник требуется. Вы вроде юноша сообразительный, незачем вам в матросах околачиваться. Хотите?
Черные глаза юноши заблестели восторженными искрами, и он подался вперед: «Очень!
Это такая честь для меня, такая честь!»
— Испанских шпионов мы потрошим живьем, и кишки заталкиваем им в рот, — предупредил его собеседник. «Это чтобы вы потом не жаловались, что вас не предупреждали».
Он окинул взглядом стройную фигуру юноши и вдруг, ядовито, сказал: «И вот еще что. На берегу задницу свою хоть кому подставляй, то дело твое, а на корабле капитан за такое сразу в море спускает, понял?»
— Да я не, — юноша зарделся.
— Ну-ну, — иронично сказал его собеседник. «Значит, так — он выложил на стол кошелек с серебром, — вот тебе половинная плата за первый месяц, испытательный срок — полгода, после этого переходишь на полное жалованье и получаешь процент с добычи. Ну, если доживешь, конечно, — мужчина усмехнулся и поднялся: «Бери расчет у Линареса, и завтра в полночь приходи к складам у западного форта, там будет ждать шлюпка. Зовут-то тебя как?
— Эдуардо, — юноша встал, и протянул руку. «Эдуардо Кардозо».
— Ну, добро пожаловать на «Святую Марию», Эдуардо, — мужчины обменялись рукопожатием, низенькая дверь, что выходила к морю, открылась, и моряк исчез в теплой мгле карибского вечера.
Эдуардо подождал немного, и, услышав скрип поднятого засова, выйдя, заказал у стойки стакан белого вина. Он выпил его залпом, и, перегнувшись, шепнул кабатчику: «Спасибо».
— Чего ж не порадеть своему-то? — буркнул кабатчик и заорал: «Еще раз увижу, что тут кто-то достал пистолет — вылетите в окно! На шпагах можете драться, сколько хотите, но чтобы без стрельбы!».
Кардозо улыбнулся, и, оказавшись на улице, вдохнул тяжелый аромат цветов. Сырой, соленый западный ветер дул прямо в лицо, море — темное, огромное, — шумело прямо за домами.
— Эй, хорошенький, заходи! — раздался голос сверху. Кардозо поднял голову, и сказал высунувшейся из окна полуголой девушке: «Вот заработаю денег, милая, и навещу тебя!»
— Ну почему так всегда! — вздохнула шлюха, подперев щеку ладонью. «Как миленький паренек, так гол, словно сокол».
Эдуардо вышел на белый песок дюны, что отделяла Порт-Рояль от моря, и вгляделся в черный, без единого огонька, простор.
— «Святая Мария, — прошептал он и вдруг рассмеявшись, набрал в ладони песок, подкинул его вверх. «Фу, право, Эдуардо, — одернул он себя, — взрослый мужчина, а ведешь себя, — как мальчишка!».
Он отряхнул руки и отправился на свой постоялый двор — собирать сундучок.
— Отлично зажило, капитан, — главный хирург «Святой Марии», мистер Мэйхью, разогнулся, и вытер руки салфеткой. «Вот, посмотрите, мистер Кардозо, — обратился он к помощнику, — этот шов совсем незаметен, не правда ли?»
Юноша бросил взгляд на смуглое, сильное плечо и чуть зарделся.
Ворон потянулся и смешливо сказал: «Ну, я могу надевать рубашку, или вы нашли какую-то рану, о которой я не знаю, мистер Мэйхью?»
В раскрытые ставни лазарета вливалась томная жара летнего полдня. «Святая Мария», поскрипывая, чуть покачивалась на легкой волне. Шелестели паруса, с моря доносился хохот и плеск — экипаж купался.
— Пока посидите, — распорядился Мэйхью, — я мистера Кардозо тут на досуге анатомии учу, он быстро схватывает, а на ком еще показывать мускулы, кроме вас?
Капитан усмехнулся и, согнув руку, сказал: «Вот, докатился, в мои годы и при моем звании стал пособием для мальчишек».
— Запишите, мистер Кардозо, — велел хирург, — это musculus biceps brachi, или двуглавая мышца плеча.
— А почему двуглавая? — поинтересовался Кардозо, делая пометку на рисунке человеческой фигуры, что был прикреплен к стене.
— Потому что ее проксимальная, то есть — находящаяся ближе к центру тела человека, — часть, состоит из двух головок, — рассеянно ответил хирург, и попросил Ворона: «Откройте-ка рот, капитан».
— Прекрасно, прекрасно, — пробормотал Мэйхью, рассматривая крепкие, белоснежные зубы.
— Вашей вощеной нитью пользуюсь, — сварливо сказал Ворон, — не забываю, утром и вечером.
И щеткой, той, с конским волосом, что вы советовали».
— Ну, можете одеваться, — разрешил хирург. «Мистер Кардозо, подайте капитану рубашку».
Молодой человек, покраснев, наклонился, и, вдохнув теплый, пряный аромат, коснулся белоснежного льна.
В дверь постучали. «Что там?», — спросил Ворон, застегивая камзол.
— Паруса на горизонте по левому борту, капитан, — раздалось из-за двери.
— Иду, — Ворон, наклонив голову, шагнул за порог.
— Мистер Мэйхью, — спросил Эдуардо, рассматривая рисунок, — а этот musculus biceps brachi, — у меня его и нет почти.
Хирург улыбнулся. «У вас какой рост, мистер Кардозо?».
— Четыре фута одиннадцать дюймов, — пробормотал тот.
— А весите, вы, наверное, — Мэйхью прищурился, — фунтов сто?
— Девяносто два, — вздохнув, сказал помощник.
— Ну вот, — наставительно проговорил хирург, — а капитан у нас ростом шесть футов два дюйма, и весит почти двести фунтов. Именно поэтому, по нему, а не по вам, лучше изучать мускулы.
— По мне можно кости зубрить, — сказал Эдуардо, убираясь, и оба рассмеялись.
— Ветра-то и нет, — сказал Ворон, вглядываясь в лазоревую, спокойную даль. «И не похоже, чтобы поднялся, по крайней мере, до вечера. Пусть себе дрейфуют испанцы, здесь течение слабое, далеко их не снесет, догоним».
— Их двое, — озабоченно сказал помощник.
— А ты думаешь, зачем я выбил в Оружейном комитете Адмиралтейства сто двадцать пушек? — ухмыльнулся капитан. «Именно за этим. Ладно, — он перегнулся через борт и закричал:
«Всем вернуться на корабль! К вечеру предстоит небольшое дельце, надо проверить оружие, а то заржавело!»
— Скажите-ка еще раз, — попросил Мэхью, окуная перо в чернильницу.