Встреча в пустыне

Неужели она томится в одиночестве в этой комнате всего час? Кажется, прошло полжизни.

До нее донесся какой-то звук из соседней комнаты. Шорох. Какое-то движение. Дигби мечется во сне? Или вообще не смог заснуть, как и предвидел?

По той же причине, по которой не спится и ей.

Покинутый.

Одинокий.

Расстроенный.

Она села. Множество резонов говорило за то, что ей надо оставаться там, где она есть, но в этот момент Кили было не до резонов. Она вообще не хотела думать. Она хотела чувствовать. И не далее чем в двух метрах от нее находится мужчина, который хочет того же самого.

Она встала и подошла к двери. Взялась за щеколду.

«Дураки лезут туда, куда ангелы боятся ступить». Она, как будто слышала голос бабушки. Неужели она собирается доказать правоту этой поговорки? Прислонившись затылком к двери, она испустила глубокий вздох. Сегодня она не ангел. Сегодня она просто одинокая женщина, и лучше уж быть глупой, чем одинокой.

Рука снова легла на щеколду и на этот раз повернула ее. Щелкнул замок.

Она тихонько постучит в его дверь. Если Дигби спит, он ее, наверно, не услышит. Если же не спит…

Если он не спит, то, значит, так же одинок, как и она.

Сдерживая дыхание, она открыла свою дверь, чтобы постучаться в ту, что ведет к нему. Но стучать не пришлось — дверь с его стороны была широко распахнута.

Она сделала два шага и прошептала его имя.

Глава шестая

Дигби сидел на кровати с наушниками от плеера на голове, подложив под спину ворох подушек, и что-то писал на дощечке, лежащей на коленях. Должно быть, на его листок упала тень, потому что он поднял глаза. На лице его отразилось удивление, сразу же сменившееся улыбкой.

— Кили!

Он отложил наушники и дощечку и встал. На нем оказались полинявшие трикотажные шорты — пара к той майке, что он одолжил ей. Длинные мускулистые ноги и грудь были покрыты золотистым пушком. Он подошел к ней, и глаза, горящие желанием, согрели ей лицо.

Он коснулся ее волос с нежностью, неожиданной для такой большой руки.

— Какая ты красивая!

— Нет, я… — Она знала, что мужчины находят ее привлекательной, но разговоры не смолкают, когда она входит в комнату.

— Ты отперла дверь, — сказал он.

— Я… Дигби, я…

Он взъерошил ей волосы.

— Ты пришла поговорить?

— Нет, — сказала она, вздохнув оттого, что его палец играл с мочкой ее уха. Она не хотела больше ни разговаривать, ни думать. Запрокинув голову, она посмотрела ему в глаза. — Я пришла не для разговоров.

Он улыбнулся, обнял ее и прижал к себе.

— Вот и славно.

Он поцеловал ее смелее, чем раньше. Его поцелуй требовал ее душу и тело. Кили подумала: наверно, это будет великолепно — испытать новую близость, новые прикосновения. Ее щекотали грубые волосы у него на груди, его колено вдавливалось в бедро, а большая, сильная рука согревала спину сквозь шелк кофточки.

Как хорошо! Хорошо оказаться наедине с мужчиной, чувствовать страсть, которую она в нем возбудила, и страсть, которую он возбуждает в ней. Хорошо ощущать себя женщиной, желанной и живой.

Кили прижалась к нему, будто желая раствориться и исчезнуть. Дигби окружал ее, как пуховое одеяло, согревая огнем, горевшим внутри.

Когда он нес ее на кровать, ей казалось, что она плывет на облаке. Он положил ее и сел рядом, любуясь ею перед тем, как дотронуться. Его пальцы убрали с лица волосы, спустились на шею, на плечо. Он с улыбкой развязал узкий шелковый поясок, потом провел рукой от плеча к нежному углублению под горлом.

Оттого, что руки были большие и сильные, их нежное касание казалось особенно эротичным.

Погладив его по лицу, она прошептала:

— Спасибо. За то, что спас. За то, что развлекал. За доброту и нежность. За страсть. За то, что она почувствовала себя желанной и испытала желание сама.

Он накрыл ее губы пальцем.

— Нельзя благодарить за то, что я тебя хочу, — сказал он. — Об этом позаботилась судьба.

Кили поняла, что он хотел сказать: то, что сейчас между ними происходит, — больше чем связь на одну ночь у отпускников. Она собралась было возразить, но его губы накрыли ей рот, и она снова отдалась поцелую. Она не хотела думать. Она хотела только чувствовать и наслаждаться.

И наслаждалась — большими опытными руками, забравшимися под шелковую одежду. Тем, как прикасалось к ней его тело, такое мужское, твердое и нежное, гладкое и бугристое. Тем, как ласкали и дразнили его губы. Его энергией. Его терпением. Стремительностью. Мощью. Щедростью. Его жаждой.

Он взял ее нежно, целиком заполнил собой, и они слились в согласном ритме. Он вел ее все выше и выше, на край небес, разбивая бездумную, всепожирающую тоску в груди, и когда наконец облако тоски вырвалось и перед ней открылся праздничный мир, сверкающий алмазами звезд, она вскрикнула от его великолепия…

Дигби перенес вес тела на локти, скатился с нее и лег рядом. Ее волосы разметались по его плечу, как пряди шелка. Его ребер касался мягкий холмик ее груди. Она была маленькой и хрупкой, и все же… поразительно, но она была более осязаемой, чем любая из женщин, которых Дигби приходилось держать в руках.

Он неохотно вынул руку у нее из-под головы.

— Мне надо… — он сделал жест рукой. Она понимающе кивнула.

Дигби спустил ноги на пол и обернулся посмотреть на Кили. Пусть дураки кидают кости в казино, ловя удачу; самая большая удача досталась ему, когда он встретил Кили Оуэне на пути в город. Наклонившись, он коротко поцеловал ее и протянул:

— Не вздумай никуда уходить.

— Не вздумаю, — пробормотала Кили, Она не хотела ни думать, ни двигаться, ни даже говорить. Она хотела… быть. Быть там, где она есть.

Но об этом тоже не хотелось думать. В нормальных обстоятельствах, в обычный день лечь в постель с едва знакомым человеком было бы немыслимо. Впрочем, это не самое скандальное из событий, случившихся за этот день.

Кили надела свою шелковую пижаму, поправила кровать, натянула простыни и улеглась обратно. Бескостная, как медуза, оцепенелая, как крокодил на солнышке, она закрыла глаза, утонув в гостиничных подушках. Она не имела права чувствовать себя так хорошо после худшего в ее жизни дня. Но любовные упражнения высосали последние остатки напряжения из тела.

Услышав шорох, она открыла глаза. Вернулся Дигби. Единственное, что на нем было надето, — это улыбка.

— На какой-то момент я подумал, что ты уже улизнула.

— Нет. Нет еще.

Он лег, вытянулся и положил руку ей под голову. Она слегка повернулась к нему, склонила голову ему на плечо, а руку положила на грудь.

Дигби поцеловал ее в макушку.

— Удобно?

— Угу. — Она вздохнула. Еще как удобно. О Господи, что она тут делает?

— Что-то ты притихла, — сказал Дигби.

— Ммм… — Кили совсем не хотелось говорить.

— У тебя был безумный день, — произнес Дигби после продолжительной паузы.

Кили слегка застонала.

— Я думала, мужчины не любят разговаривать после секса.

У нее над ухом раздался смешок.

— Я думал, женщины любят.

— Не всегда.

Последовало долгое молчание. Дигби глубоко вздохнул.

— Кили, ты… у тебя все в порядке?

— Ммм, — пробормотала она. — Я чувствую себя… в безопасности.

Дигби в этот момент испытывал много разных чувств, но среди них не было «безопасности». Скорее подошло бы «выбит из колеи». Он не мог припомнить случая, чтобы женщина за короткое время так перевернула его жизнь. Отпуск недурно начался! Не прошло и двенадцати часов его пребывания в Лас-Вегасе, а Дигби Барнес уже лежит в постели с красивой женщиной.

— Что будем делать… — Он собирался сказать «завтра», но увидел, что Кили Оуэне, убаюканная «безопасностью», крепко спит.

Дигби поднес ее руку к губам и поцеловал кончики пальцев, потом положил их себе на грудь и выключил свет. Улыбнувшись в, темноту, он тихо сказал:

— Уверен, мы что-нибудь придумаем. Кили вздохнула во сне и прижалась покрепче к его теплому плечу.