Страница 94 из 100
Эти три бога получили свой жар от Праджапати, принявшего для этой цели обет аскезы («Шатапатха Брахмана», XI, 5, 8, 1; «Айтарейя Брахмана», V, 32, 34; «Чхандогья Упанишада», IV, 17, 1), или что Веды явились как дыхание Высшего Существа («Брахадараньяка Упанишада», II, 4, 10), или что Праджапати, использовав средства вечной богини Вач, создал Веды и все другое в мире. Этот же взгляд отражен в текстах группы Смрити, таких, как «Законы Ману» (I, 21–23) и других, а также в Пуранах, отрывки из которых приводит д-р Муир в указанном выше томе.
Принято считать, что Веды, наряду со всем сущим, разрушаются потопом («пралайя») в конце Кальпы, когда гибнет весь мир, но нам говорится, что это не окажет воздействия на сам факт вечности новой Кальпы, сотворяемой самим Брахмой после великого потопа, а также и теми риши, кто переживет малые потопы. Авторитетным источником, обычно цитируемым в поддержку такого взгляда, служит отрывок из «Махабхараты» («Шанти парван»), где сказано: «Великие риши, получившие силу от Сваямбху («Самозарожденного») в прежние времена достигли путем подвижничества («тапас») обретения Вед и Итихас, которые исчезли в конце миновавшей юги». Поэтому риши именуются «теми, кто видел», а не сам создавал Веды. И упоминания о личностном предназначении, встречающиеся в некоторых Шакхах – ветвях Вед или разъяснений к ним, таких, как «Тайттирийя», «Катхака» и другие, – равно как и указания в самих гимнах, говорящие, что такой-то и такой-то «сделали» или «породили» гимны, служат лишь пояснением того факта, что определенные Шакхи, или гимны, были восприняты и только восприняты определенными риши или поэтами.
Это не значит, однако, что мы увидим процесс тщательного разбора доктрины вечности Вед до того, как обратимся к трудам представителей разных школ индусской философии («даршанас»). Д-р Муир правильно замечает, что каждого может поразить «острота их рассуждений, логическая точность в аргументации и встречающаяся живость и изобретательность в подборе приводимых иллюстраций». Все они утверждают, что, начиная от самой глубины нерушимой древней традиции, нет упоминаний в Ведах об авторстве людей, которые создавали или которым приписывали создание гимнов. Принимая во внимание высокую ученость и набожность этих специалистов, мы должны считать их показания безупречными подтверждениями традиции, которая датируется второй половиной I тысячелетия до н.э.
Но хотя традиция эта, древность которой так точно устанавливается, заслуживает внимания, нам следует все же серьезно ее обсудить в нашем исследовании, касающемся характеристики Вед, так как мы считаем ее недостаточной, если даже не отрицательной, ибо она говорит лишь о том, что ни один человек не был автором Вед, но ведь это было известно со времен, протекавших задолго до жизни философов и найденной ими даты традиции.
Автор «Миманса-сутры», Джаймини, шире прослеживает соотношение между словами Вед и их смыслом, считая их вечными и безусловными и утверждая этим путем мысль о вечности Вед (I, 1, 5). Слово – это набор букв, расставленных в определенном порядке, и этот порядок отражает смысл слова. Но грамматисты не удовлетворены такой точкой зрения, считая, что смысл слова не может быть отражен в порядке составляющих его букв, которые мимолетны, но имеет сверхчувственную природу, именуемую «спхота», то есть «проявитель» (от корня «спхут»), который вытекает из порядка букв вслед за их произнесением вслух и открывает его смысл, придаваемый им слову. Джаймини отрицает, что в Ведах есть слова, которые обозначают некие мимолетные объекты, а поскольку ведические слова и их смысл вечны, то Веды, по его утверждению, самоявленны, они светятся подобно солнцу, давая свое излучение, а поэтому они совершенны и непогрешимы. И если часть Вед приписывается определенным риши, мы не должны думать, что это обозначает авторство таких мудрецов – они просто учителя, которые изучали Веды и передавали их дальше.
Шакнкарачарья (I, 31, 26–33), возглавлявший религиознозфилософскую школу Веданты (VIII–IX века н.э.) разъяснял, что создатель «Брахма-сутр» Бадараяна (вторая половина I тысячелетия до н.э.) подтверждал доктрину вечности звука или слова, но добавлял, что род слова, его принадлежность к определенной разновидности являются вечными, а не само слово выступает как нерушимое, поэтому, хотя в Ведах и упоминаются те имена богов (Индры и других), которые являются сотворенными (людьми), а значит, подверженными разрушению, род, к которому относятся эти имена, принадлежит вечности. Говоря короче, ведические имена и виды их рода вечны, и только помня о том, что слово создается Брахмой в начале каждой Кальпы, можно это понять («Майтраяни Упанишада, VI, 22»).
Само слово «Веда» является исходным источником, из которого эманируется все сущее в мире, а поэтому оно вечно. Профессор Макс Мюллер указывает в своих «Лекциях по философии Веданты», что интересно сравнивать эту доктрину с доктриной Небесного Логоса в Александрийской западной школе.
Найяйики, сторонники текста трактата «Ньяясутры» (рубеж I тысячелетия н.э.), отрицают доктрину вечности звука и слова, но считают, что авторитет Вед установлен фактом их создания компетентными знатоками, интуитивно воспринявшими свой долг (называемый Яской «сакшаткрита дхарманах»), и эта их компетентность подтверждается тем, что крайне эффективны предписания Вед, касающиеся земных дел, и могут быть легко проверены опытным путем. Автор же «Вайшешика-сутры», близкой по смыслу к «Ньяясутре», разбирая значения слов, четко указывает на Ишвару, на Бога как их создателя (I, 1, 3). Сторонники школы Санкхьи (возникшей раньше середины I тысячелетия до н.э.) соглашаются со сторонниками Ньяйи в отрицании доктрины вечности связи слова с его значением, но, рассматривая Веды как созданные человеком («паурушейя») в том смысле, что они возникли из Начального Пуруши, все же полагают, что не следует их связывать с результатом сознательного усилия этого Пуруши, но видеть в них только неосознанную им его эманацию, подобную дыханию. По этому взгляду, Веды не могут быть названы вечными в том смысле, который им придавали сторонники Мимансы, а поэтому тексты Вед, почитаемые как вечные, просто связаны с «нерушимым продлением потока однородной последовательности».
Великий грамматист Патанджали в своем толковании труда Панини (IV, 3, 101) решает этот вопрос, выявляя различия между языком (последовательностью слов и букв – «варнанупурви» – как мы обнаруживаем ее в современных текстах) Вед и смыслом слов, их содержанием («артха»). Он замечает, что вопрос о вечности Вед связан с их смыслом, который вечен и постоянен («артхо нитьях»), а не с порядком их букв, который не всегда оставался неизменным («варнанупурви анитья»), и что через эту разницу в указанном виде мы приходим к появлениям разных версий в таких памятниках, как Катхас, Калапас, Мудакас, Пиппаладас и др.
Этот взгляд противоположен точке зрения сторонников школы Мимансы, считавших вечными и смысл, и порядок слов. Патанджали отрицал доктрину вечности порядка расположения слов, так как в таких случаях мы не можем учитывать различные версии («шакха») из Вед, а ведь все они воспринимаются как равно авторитетные, хотя вербальное прочтение их бывает иногда различным. Патанджали, как поясняют его комментаторы Кайяята и Нагоджи Бхатта, приписывал эту разницу в версиях Вед утрате ведических текстов при «пралаях», то есть потопах, которые время от времени затопляли мир, а также тому, что восстановление и репродуцирование текста проводилось спасшимися мудрецами в соответствии с тем, что сохранила их память к началу каждой новой Манвантары, нового века. Таким образом, каждая Манвантара обретала свои собственные
Веды, отличавшиеся по составу фраз (но не по смыслу) от Вед, известных до потопа, а поэтому разные варианты при сохранении совпадающего с прошлым авторитета Вед зависели от степени сохранности текстов в памяти риши, и поэтому разные варианты («шакха») ассоциируются с именами тех, кто репродуцировал в начале каждого нового века унаследованные ими знания, воспринятые как святыня от предков, живших в предыдущей Кальпе.