Страница 70 из 100
Когда профессор М. Мюллер говорит, что место укрытия Триты «вавра» – это и есть вечный мрак, не имеющий пределов, из которого свет, упоминаемый под именами Атри, Ванданы и другими, освобождается ежедневно, я готов подписаться под каждым его словом, кроме последнего «ежедневно». Ведь Макс Мюллер, уточнив, что скрытое место Триты было охвачено мраком и что солнце поднималось из этой области тьмы, дошел в этих разъяснениях почти до выводов арктической теории, но ему помешало знакомство с теориями весны и зари. И в результате, какой бы ни была причина, он не сделал этого шага дальше и правильная концепция мифологической сути легенды о Трите была затемнена словом «ежедневно». Отбросив это слово, мы увидим правильное объяснение в свете арктической теории всей легенды о Трите и о значении слова «трита» как «третий».
Воды
В предыдущей главе был подробно разобран вопрос о характере и движении воздушных, или небесных, вод, так что осталось добавить к этому лишь немного дополнений. Мы также видели, что нижний мир, или водный мир, определялся как перевернутая полусфера или труба, так что попавший туда воспринимался как угодивший в область беспредельной тьмы или бездонных вод. Считалось также, что этот океан был окружен горами, как каменной стеной, отграничивающей верхний мир от нижнего, и для того, чтобы воды могли начать литься и в верхний мир, необходимо было пробить в этих горах проходы, которые были закупорены телом протянувшегося по горам Вритры.
В одном гимне (II, 24, 4) говорится, что этот колодец заложен камнями («ашмасьям»), и его раскупорил Брихаспати, в другом (X, 67, 3) упоминается каменная стена, за которой были заперты коровы. Говорится и про то, что гора была скрыта в животе Вритры (I, 54, 10), и еще – что сам Шамбара жил в горах. Мы также видели, что со времени существования школы Нирукты слово «гора» («парвата») было объясняемо неверно, хотя эта школа и внесла немалый вклад в дело анализа Вед, несмотря на то, что иногда и заходила слишком далеко в своих этимологических изысканиях.
Связь нижнего мира вод с горами и мраком следует считать установленной, а легенды о Вритре, Бхуджье, Саптавадхри, Трите и т.п. указывают на то, что воды представляли собой убежище для сил зла и место проведения сражений с ними. Подтверждается также и то, что в течение определенной части года там появлялись Сурья, Агни, Вишну и Трита. Это было и тем местом, где пребывал в своем сне Вишну, пораженный какой-то кожной болезнью, где Трита впервые надел упряжь на лошадь, в образе которой было представлено солнце, а Индра впервые стал всадником (I, 163, 2), сев на нее верхом.
Это было местом, откуда семь рек поднялись в небо вместе с семью солнцами, освещавшими в течение семи месяцев древнюю родину арьев, и в это же место реки вместе с солнцем спускались по истечении срока. И воды эти были теми самыми, которые порождали земные водоемы, наполняя их влагой дождей, проливаемых ими при протекании через небо. Считалось, что эти воды текут под тремя землями, образуя в своем движении с запада на восток то место, где рождалось солнце и другие утренние божества, как указывается в Ригведе. В этом месте Вритра скрывал коров в каменном стойле, здесь царили Варуна и Яма и пребывали в покое и довольстве питри – души предков.
Что же касается разделения на части этой водной области, то мы можем видеть, что ведические барды усматривали в этом разделении полную аналогию с землей и небесами. Этих частей было три, семь или десять и в нижнем мире, и на земле, и в небе. Итак, мы видим, что правильное концептуальное понимание всех сведений о подземных водах и об их движении совершенно необходимо для объяснения истинного значения многих ведических легенд, а также и легенд в Пуранах, хотя следует указать, что в последних сюжеты основаны не только на Ведах, но и на других источниках. И если не понимать характера вод как универсального и всеобъемлющего, многие сюжеты гимнов Вед предстанут как темные, запутанные и таинственные. Поэтому я объединил здесь основные характеристики, относящиеся к божествам, упоминаемым в связи с водами ведическими поэтами, и обсудил эти вопросы на предыдущих страницах.
В постведической литературе многие из этих характеристик относят к соленым водам океана и других наземных вместилищ вод. Укажем, что греческое слово «океанос», фонетически сближающееся с санскритским «ашаяна» («обволакивающий»), вошло почти во все европейские языки.
Раннесредневековый поэт Бхартрихари в поэме «Вайрагья Шатака» восклицал: «О, как просторно, велико и терпеливо тело океана! Здесь покоится во сне Кешава (Вишну), здесь пребывают враги (Вритра и другие демоны мрака); здесь лежит и владыка гор, ищущий убежища, и здесь же скрывается Морской огонь (подводное пламя) вместе со всеми самвартаками (облаками)».
Эти слова суммируют легенды Пуран, относящиеся к океану, и можно увидеть, что каждая из них основана на ведических представлениях о характере и о движении воздушных вод, которые являются основным материалом, использованным для создания мира. После таких слов не требуется уже пояснять, почему Апах – «воды» – заняли такое важное место в пантеоне Вед.
Семь. Девять. Десять
Выше указывалось, что воды нижнего мира делятся, как небесные и земные, на три, семь или десять частей. Мы узнали также, что в древности жертвоприносители завершали свои ритуальные действия в семь, девять и десять месяцев и что Навагвы и Дашагвы упоминаются иногда вместе, иногда порознь, а иногда вместе с семью мудрецами. Я также вкратце указывал, что семизначное деление встречается не только в Ведах, но и в мифах других арийских народов. Но эти факты требуют более углубленного рассмотрения, и я намерен здесь указать на некоторые данные, привлекавшие до сих пор не очень много внимания.
Яска и Саяна говорят только о семи конях солнца, семи языках пламени Агни, так как считалось, что у солнца семь лучей. Но С. П. Пандит (индийский ученый) изложил в своих трудах новую мысль, что эти семь лучей надо рассматривать с точки зрения оптики, и они отражают в своей сути семь цветов, на которые призма разделяет свет солнца, или же это семь цветов радуги. Это выглядит на первый взгляд удовлетворительной оценкой факта, но наша уверенность в этом терпит поражение сразу, как только мы вспомним, что в Ригведе говорится и о десяти конях солнца и о десяти его лучах. Яска и Саяна или обходят стороной эту трудность, или приводят некие уклончивые пояснения. Но эти десятизначные деления встречаются так часто, что отбросить их нельзя, да они еще и сочетаются с семизначными. Нам следует выяснить, почему в Ригведе зафиксированы такие факты. Но до того, как приступать к рассмотрению всего этого, мы должны вспомнить о всех фактах этого двойного сочетания и посмотреть, насколько широко они встречаются в ведической литературе.
Начнем с солнца. Оно описывается как семиконное (V, 45, 9), а его колесница – как влекомая семью конями и имеющая семь колес, или одного коня о семи головах (I, 164, 3). Указывается, что эти семь коней гнедой масти (I, 50, 8), но в гимне (IX, 63, 9) говорится, что в его колесницу впряжены десять коней, а в гимне (I, 164, 14) сказано, что колесо бога года тоже влекут десять коней. В Атхарваведе же указывается, что колесница солнца восьмиконная (XI, 4, 22).
В Ригведе же и Индра именуется богом, у которого семь лучей, и семилучевой называется его колесница (II, 12, 12; VI, 44, 24), тогда как в гимне (V, 33, 8) его влекут десять белых коней, а в гимне (VIII, 24, 23) он назван «десятым новым» («дашамам навам»). В «Тайттирийя Араньяке» (III, 11, 1) Индра назван десятизначным, и тут следует отметить, что и в Авесте, в «Бахрамяште», говорится о десяти воплощениях Веретрагхны (Вритрахана), и это особо подчеркивается. Среди тех, кому Индра покровительствует, мы видим Даша-дью, то есть Десятикратно светящего (I, 33, 14; VI, 26, 4), но некоего Дашони, имевшего десять рук, или помощников, и также Даша-майу, обладателя десяти иллюзий, он подчинил Дьотане (VI, 20, 8). В другом месте указывается, что Дашони и Даша-шипра находятся вместе с Индрой, когда он пьет сому у Сьюмарашми (VIII, 52, 2).