Страница 47 из 100
Оба эти сюжета посвящены победе сил света над мраком или «Иссушающим» – под таким именем выступает иногда в Ригведе враг Индры (I, 51, 11). Результатом борьбы между Индрой и Шушной было освобождение вод, а также нахождение скрытых коров утра (VIII, 96, 17) и освобождение солнца (VI, 20, 5). Апаоша – это тот же Шушна под другим именем, и единственной разницей между ними является то, что в одной легенде героем выступает Индра, а в другой Тиштрья. Но эта разница несущественна, ибо атрибуты одного божества даже в Ригведе часто приписываются другому. Исследователи Зенда считают, что легенда о Тиштрье повторяет ведическую легенду об Индре и Вритре. Более того, в «Тир-яште» описывается Тиштрья как постоянно побеждающий Апаошу, поддерживаемый поднесением жертвенного хаомы самим Ахура Маздой (VIII, 15–25). Битва проходит в водах моря Воурукаши, откуда затем он поднимается ввысь, победительно сразив Апаошу (VIII, 32). О даэве Апаоше говорится, что он всегда предстает в образе черного коня, тогда как Тиштрья – в противоположном облике белого коня (VIII, 28). Он победительно выходит из вод Воурукаши, подобно жертвенному коню, поднимающемуся из вод в Ригведе (I, 163, 1). Но еще более важным для нас является тот пассаж, в котором описывается как Тиштрья сообщает Ахура Мазде о том, что должно быть сделано, чтобы помочь ему победить врага и предстать перед верующими в должный срок: «Если люди будут почитать меня, принося жертвы, при которых будут призывать меня по имени, и если они будут почитать других Язатов («достойных поклонения Шестерых»), принося жертвы и призывая их по именам, тогда я смогу явиться перед верующими в должный срок; я должен появляться в назначенное время моей прекрасной бессмертной жизни, и это может быть в одну ночь, или в две ночи, или в пятьдесят, или в сто ночей» (VIII, 11).
Поскольку Тиштрья появляется перед людьми после битвы, победив Апаошу, слова «назначенное время» означают период протекания битвы, завершив которую, Тиштрья появляется перед верующими. Таким образом, этот пассаж означает, что «назначенное время» до момента появления Тиштрьи после победы колебалось от одной до ста ночей – это во-первых. А во-вторых, Тиштрья просит, чтобы ему придавали силы для борьбы поднесением в жертву хаомы и призывали его по имени. Мы уже видели выше, что Индре подносили возлияния сомы в течение ста ночей, и древние ведические жертвоприносители старались этим обеспечить его победу над Вритрой, и Индра был единственным, кому предназначались эти жертвенные возлияния. Легенда о Тиштрье и Апаоше является точной репродукцией сцены битвы Индры с Вритрой, или Валой. Видя это столь ясно, мы без колебаний можем принять вышеуказанный взгляд на происхождение жертвоприношения «шата-ратра».
Исследователи (даже Д. Дармштеттер и Ф. Шпигель) не объясняют, почему «назначенное время» появления Тиштрьи описывается как «одна ночь, или две ночи, или пятьдесят, или сто ночей», хотя оба они переводили одинаково, придерживаясь оригинала. Эта легенда входит как сюжет в главу VII «Бундахиша», но и там мы не находим объяснения, почему «назначенное время» варьируется от одной до ста ночей. Некоторые полагают, что оно связано с периодом дождей. Но ведь Дожди не приходят в период «от одной до ста ночей», и это снова не отвечает на вопрос. К тому же битва Тиштрьи с Апаошей не может быть связана только с дождями, поскольку мы знаем, что это была борьба и за свет.
Мы видели также, что были ночные жертвоприношения, и в ведической литературе они описываются как длившиеся одну, две, три, десять или сто ночей, что указывало на длительность мрака, во время которого Индра сражался в Валой. Нельзя не рассматривать совпадение этого факта с «назначенным временем» для Тиштрьи. Идентичный характер легенд несомненен, и, проверяя одной из них другую, приходишь к единственно возможному заключению, что сто ночей считались максимальным временем битвы Индры с Валой, а также Тиштрьи с Апаошей: это, естественно, относится к индоиранцам, как и то, что битва между силами сдета и мрака разыгрывалась в море Воурукаши, или в океане, «охваченном мраком», как говорится в Ригведе (II, 23, 18). Мы узнаем также из этих текстов, что главный герой битвы, будь это Индра или Тиштрья, нуждался в помощи, получаемой от жертвоприношений, «специально предлагаемых» ему в это время, и что такие ритуалы проводились в древние времена.
Слова «шата-крату» в Авесте не встречаются, но в «Аши-яште» (XVII, 56) говорится о «баране, наделенном сотней энергий», а в «Бахрам-яште» (XIV, 23) сказано, что «красивый баран с кругло загнутыми рогами» является воплощением Веретхрагхны. Индра тоже иногда появляется в образе барана в Ригведе (VIII, 2, 40), и весьма вероятно, что фраза в «Аши-яште» «сато-карахе масшахе» относится к Веретрагхне, и, подобно словам «шата-крату», определение «сато-карахе» обозначает не «обладающий сотней сил», а «владыка сотен деяний, или жертв». Выявляется, таким образом, близкое совпадение (соотнесение) между идеями в Ведах и Авесте по поводу этого сюжета, и это усиливает суть вывода, что ночные жертвоприношения в ведической литературе были вызваны наличием долгой непрерывной ночи (длительностью от двух до ста ночей), имевшей место в природе исходной родины ведического народа.
Теперь мы можем также удовлетворительно объяснить, почему Тиштрья описывается как «принесший сюда кружащиеся годы людей». Это параллель в Авесте ведических рассказов о Заре, приводящей в движение «века людей», или «мануша юга», о чем говорилось в предыдущей главе. Указывалось также, что когда заканчивалась битва Тиштрьи с Апаошей или Индры с Валой, новый год начинался с появления долгой зари, за которой следовали месяцы солнца, от семи до одиннадцати месяцев, в зависимости от местности.
В свете вышесказанного нам теперь легче понять истинную природу и значение жертвоприношения ати-ратра. Она проводилась, как проводится и теперь, только ночью (последователи школы Мимансы тщетно старались показать ее дневное время). Все это правильно, но возникает один вопрос: почему она называется ати-ратра? Приставка «ати» (совпадающая с латинской «транс») обычно обозначает нечто, «находящееся вне», «пребывающее в другой стороне или на другом конце», а не нечто «проникающее, расширяющееся или распространяющееся по всему пределу чего-либо». Даже Саяна, объясняя единственную строку, где в Ригведе встречается слово «ати-ратра» (VII, 103, 7), считает так: «Это то, что есть в прошлом или вне ночи». И такое же объяснение приводит Рудрадатта в своем комментарии к «Апастамба Шраута-сутре» (XIV, 1, 1). Таким образом, ати-ратра – это «трансночное» жертвоприношение, то есть совершаемое на краю ночи. В «Айтарейя Брахмане» говорится (IV, 5), что целью ати-ратры является изгнание Асуров из ночного мрака, а «Тандья Брахмана» сообщает (IV, 1, 4–5), что Праджапати, первый исполнитель этого ритуала, создал в его результате пару двойников – день и ночь. Отсюда следует, что ати-ратра проводилась в конце такой ночи, которая привела к росту дней и ночей, или, говоря иначе, к регулярной смене дней и ночей, последовавшей за ее завершением. Это могло произойти лишь в том случае, если ати-ратра проводилась в конце долгой непрерывной ночи в той области, где такие ночи могли иметь место. Для нас же, живущих в умеренной или тропической зоне, где обычные дни и ночи без перерыва следуют друг за другом, и это происходит в течение всего года, бессмысленной, если не абсурдной, является сама мысль о том, что некая одна ночь произвела этот денно-нощный годовой цикл. Опять же, если думать, что ежедневно происходит битва света и мрака, то Асуры должны быть изгоняемы из мрака каждую ночь до утра, и производить ати-ратру тогда требуется каждую ночь из числа ежегодных 360 ночей саттры. Но на деле- то ати-ратру проводят только в начале и конце саттры, и даже тогда действует условие, что саттра должна начинаться в день жертвоприношений: «Чатурвимша», то есть на 24-й день ритуалов Гавам-аянам, и в день «Махаврата», то есть предпоследний день проведения Гавам-аянам, она должна завершаться, а не в последний день атиратры.