Страница 52 из 62
Даже если это ее убьет.
Торн замер, почувствовав позади себя могущественное присутствие. При иных обстоятельствах он уничтожил бы любого, кто осмелился вторгнуться в его святилище.
Но сделать это с Савитаром равнялось самоубийству.
Ну, не совсем.
Впрочем, все бы вылилось в серьезную кровавую драку, которая разогнала бы его скуку, но также разрушила бы его любимый костюм.
— Что же такое могло вытащить тебя с пляжа и привести в мои мрачные владения? — Он повернул голову и увидел стоящего позади него Савитара.
В белых брюках карго и расстегнутой гавайской рубашке Савитар выглядел как любой серфер, только что вернувшийся с пляжа. Вплоть до сандалий «Биркенсток», темных взлохмаченных волос и солнцезащитных очков.
Торн выгнул бровь, заметив позади Савитара застывшую на полушаге Шару.
— Ты опять сунулся к моим Вер-Охотникам. Ты знаешь, что я думаю по этому поводу.
Торн усмехнулся над яростью в его тоне:
— Не знал, что они принадлежат тебе. Не уверен, что и они об этом знают.
Подойдя к нему, Савитар одарил его насмешливым взглядом:
— Тебе повезло, что я не сражался с тобой, когда ты схватил Фанга без моего разрешения, но Дев… я хочу, чтобы ты держался от него подальше.
— Почему? Этот город не достаточно велик для нас обоих?
Мышцы на челюсти Савитара задергались.
— Не выводи меня, Торн. Не забывай, я знаю, почему ты сделал то, что сделал для Дева и Сэм. В отличие от них, я знаю, что ты не такой говнюк, каким прикидываешься.
— А насчет этого ты ошибаешься, пляжный бездельник. Уверяю тебя. Каждый прожитый мною день — попытка не сдаться силам, манящим меня… как ты. Мы — существа разрушения.
— Тогда тебе следует это запомнить. Оставь Дева в покое.
— И я повторюсь… почему?
Савитар зловеще засмеялся.
ГЛАВА 18
— Что ты здесь делаешь?
Дев помедлил, встретив Реми в гостиной дома Пельтье. Из уважения к Темным Охотникам и прочим ночным существам, время от времени навещавшим их, это была единственная комната в доме, в которой позволялось литься солнечному свету.
Это была любимая комната их матери, в которой Дев часами играл со своими племянниками и племянницами.
Однако сегодня он не замечал ее красоту или безупречный вкус матери по части декора. Сегодня она была унылой, несмотря на яркое солнце.
А тон Реми раздражал, словно нож, направляющийся вниз по позвоночнику.
— Что? Мне уже и домой придти нельзя?
— Нечего на меня рявкать, кретин. Я просто думал, ты стал чем-то вроде почки для своей пассии, а поскольку ее здесь нет…
— Она не моя пассия. — Дев направился к лестнице, но Реми его остановил.
И на этот раз в глазах брата было неподдельное беспокойство:
— Что случилось, mon frere? На самом деле?
Эти слова заставили его почувствовать себя настоящим козлом. Воспринимать вечные подколки Реми было проще, чем иметь дело с его братскими чувствами.
Одно это ослабляло его.
— Ничего, Рем. Я просто устал.
Дев видел сомнение в глазах брата.
— Ну-ну.
Дев сделал шаг и остановился, вспомнив слова Сэм о его наиугрюмейшем брате. В свете того, что он знал о Реми, это было ужасно нелепо, и все же любопытство, запустив в него свои пагубные когти, требовало ответа.
— Ты на самом деле слушаешь «Индиго Герлз» и смотришь «Между небом и землей»?
— О чем ты? — побледнел Реми.
Дев рассмеялся бы, но шок от того, что Реми подтвердил смехотворное заявление Сэм, не дал ему это сделать. Милостивые боги, это правда. У брата была нежная сторона, о которой он и понятия не имел.
Возможно, Реми даже плакал во время просмотра «Бэмби»…
Проклятье. Что дальше? Доберманы, нянькающиеся с котятами? Все это никак не вязалось с его представлением о естественном ходе вещей. Как его все достало…
— Ни о чем. Так, птичка на хвосте принесла.
Реми скривил губы, а в его глазах горела жажда убийства:
— Ага, но ты же меня знаешь. Я смотрю кровавые фильмы ужасов и слушаю дэт-метал.
А также Эми Рэй[60] и Эмили Сэйлорс. Забавная мысль, поскольку брат все отрицал. По правде говоря, ему они тоже нравились. И он тоже никогда бы в этом не признался.
Дев подавил улыбку, поднимаясь наверх, в свою комнату. Но как только он открыл дверь, и его взгляд упал на смятую постель, горькое воспоминанием о том, как они с Сэм занимались любовью, убило все веселье. Внезапно мысли о ней наполнили все его существо, ударив, словно кулаком по черепушке.
Как она могла значить для него так много, если они только что встретились?
И тем не менее, он не мог отрицать боль, которую испытывал, когда ее не было рядом.
«Я влюбилась в вашего отца с первого взгляда. Я не могла поверить, что нечто столь дорогое может быть выкроено из крови и костей моих врагов, и все же… он единственный, с кем я когда — либо себя видела, и я благодарна, что взгляды Мойр совпали с моими. Без него я была бы потеряна и обездолена».
Это был его единственный разговор с матерью о браке. Его родители стали одной из тех редких Вер-Охотничьих пар, которые находили друг друга во время своего первого секса.
У других это могло случиться через десятки встреч.
Или не произойти вовсе.
Он опустил взгляд на обнаженную ладонь. В молодости, будучи полным глупых мечтаний, Дев пытался представить, как бы выглядела его парная метка. Родовые символы схожи для видов, но метка каждой конкретной пары уникальна. И ребенком он даже нарисовал такую, просто чтобы посмотреть.
Мужчиной он был благодарен, что его никто не отметил. Союз двух людей также налагал серьезные обязательства. Уклониться от которых нельзя.
Он крепко сжал кулак. « Мне не нужна пара». Одному ему было лучше.
Но думая о Сэм, Дев понимал, что это абсолютная ложь. С нею он был бы самым счастливым человеком на свете.
Вот только, он ей совсем не нужен.
Уриан должен был встретиться в «Санктуарии» со своим осведомителем, чтобы собрать для Ашерона больше информации о плане Страйкера. Они с Дэвином всегда старались выбирать места, где люди отца точно не увидят их вместе. Если он когда-нибудь узнает, что Уриан до сих пор общается со своим старым другом, то незамедлительно убьет Дэвина.
Растягивая удовольствие.
Он потер шею в том месте, где отец в порыве гнева перерезал ему горло за то, что Уриан осмелился в течение пяти секунд быть счастливым. Горькое воспоминание о той ночи не тускнело, оно навсегда останется в его сердце. Он поклонялся отцу всю свою жизнь… совершал всевозможные зверства, чтобы угодить ему.
И ради чего?
Чтобы при первом же промахе Уриана ублюдок убил его жену и затем перерезал ему горло?
«Однажды я отомщу».
Он убьет Страйкера за то, что тот с ним сотворил, даже если это станет последним, что он сделает перед смертью.
— Давай, Дэвин, приди с хорошими новостями. — Уриан подошел к бару и заказал пиво, пока ждал друга.
Кольт протянул заказ. Не говоря ни слова, Уриан обошел игровую зону.
Посмотрел на часы. Дэвин опаздывал. Нечто в высшей степени ему несвойственное.
Страйкер все узнал? От одной только мысли в жилах стыла кровь.
Внезапно по позвоночнику пробежало знакомое покалывание, предупреждая, что в здании находится даймон. Уриан осмотрел полупустой бар в поисках приятеля.
В дальнем углу он увидел проблеск светлых волос и направился к нему.
Но, приблизившись, понял, что это не Дэвин. Это была женщина, и когда она повернулась к нему, он почувствовал себя так, словно его ударили.
Нет, этого не может…
Это невозможно.
— Таннис?
Женщина нахмурилась, глядя на него так, будто его лицо и это имя ничего для нее не значили.
Но для него оно значило все.
Время замерло, и он вернулся в тот день, когда умерла его маленькая сестренка. В отличие от него и братьев, она была слишком мягкой и доброй, чтобы убить человека ради собственного выживания. Поэтому в свой двадцать седьмой день рождения она превратилась в пыль. Боль от разложения заставляла ее кричать, пока горло не начало кровоточить. И даже тогда она не обрела покой. Никакой пощады. Это самая мучительная смерть, какую только можно себе представить.