Живой робот

— В двадцатом? — заинтересовался Элиас. — Странно… таких данных нет. У нас вообще мало данных о том времени. Поэтому и открываются двери.

— Ну, я не компьютерщик, я историю их развития не знаю. Знаю только, что компьютеры появились где-то в середине двадцатого века, хотя, конечно, компьютерами это было назвать можно весьма условно. Потом они быстро эволюционировали до более современных моделей и дальше продолжали совершенствоваться. Уж не знаю, до каких высот добрались эти компьютеры в ваше время.

— Хо! Да вот до таких! — хохотнул Мехис, косясь почему-то на Элиаса. Программист он, что ли?

— Ты программист? — спросила я.

— А кто это?

— Ээ… — теперь уже я поражалась незнанию прописных истин. — Ну, человек, который пишет программы для компьютеров.

— Так это правда? В двадцать первом веке люди сами создавали алгоритмы для компьютеров? — оживился Элиас, смотря на меня горящими глазами. Буйный псих!

— Правда, — осторожно ответила я. — Есть специальная отдельная профессия такая. Ну, и там виды всякие.

— Какие виды?

— Да что ты меня спрашиваешь? Я доктор! Я понятия не имею, какие! Мы в университете изучали только готовые программы! Сами ничего не писали!

— Поразительно! Хати, они на самом деле писали… как это… программы для компьютеров! — Элиас обратился к девушке. Интересное у нее имя, однако.

— Вот видишь! Гипотеза подтвердилась! — покивала Хати.

— Как же вы тогда исследуете наше время, если не знаете таких простых вещей?

— Да мы только начали! — радостно улыбаясь, немедленно пояснил Элиас. — До того мы изучали начало четвертого тысячелетия, и чуть было не разрушили свое время! Теперь контакт с местными жителями запрещен, и информацию приходится добывать другими путями.

— Зачем вообще соваться, если все так плохо? — пробормотала я.

— Не беспокойся! Ничего страшного не будет. В вашем времени никто не узнает о нашем исследовании, и во времени ничего не изменится, — утешил меня Элиас.

— Хотелось бы верить. А ты занимаешься как раз этими исследованиями?

— Да, мы вместе с Хати аналитики.

— То есть, занимаемся анализом поступающей информации, строим примерный план событий, выдвигаем гипотезы, — это пояснила сама Хати, заметив непонимание в моих глаза. — На днях в соседнем отделе выдвинули гипотезу, что, дескать, в ваше время люди, возможно, самолично командовали компьютерами во всех сферах их деятельности.

— А как иначе? Компьютер — это тупая машина. Пока не скажешь, что ему делать, он ничего делать не будет! — сказала я, как само собой разумеющееся.

— Ха-ха-ха! — отчего-то расхохотался Мехис. — Слыхал, Эль? "Тупая машина"!!! Ха-ха-ха! Которая, пока не скажешь, ничего не делает! Ой, не могу! Ха-ха-ха!

— И ничего смешного, — холодно заметила я. — Может быть, в ваше время компьютеры очень умные и все делают сами! А в мое время ничего подобного не было! Эту дурацкие компы вообще постоянно ломаются, виснут и глючат. Еще всякие идиотские вирусы, что винду приходится переставлять!

— Что делают? — не на шутку заинтересовался Элиас.

— Что переставлять приходится? — так же поинтересовалась Хати.

— Ненадежные, короче, очень! — максимально сократила объяснения я. — Вот, например, до того как меня к вам затянуло, я сидела, набирала реферат. Два часа набирала! А эта железная скотина вырубилась и ни черта не сохранила!

— Вырубилась? Это как так? — удивился Элиас.

— "Железная скотина"! — Хохотал Мехис, снова пихая в бок Элиаса.

— Да погоди ты, — отмахнулся парень и снова обратился ко мне. — А как такое могло произойти?

— А я знаю? Наверное, короткое замыкание или еще что-то. Откуда я знаю, что там в его загадочной электронной душе не так сработало, что он выдал мне синий экран смерти!

— Что выдал? — хором воскликнули все.

— Ну, на мониторе синий фон, а там несколько строчек. Что такое монитор, вы знаете?

— Знаем, — кивнула Хати и поскорее спросила. — А что за строчки?

— Понятия не имею! Как мне говорили программисты — там пишется код ошибки, из-за которой произошел сбой, но я в этом ничего не понимаю! Да и у меня это постоянно! Какой бы прибор я в руки не брала, он обязательно выдаст что-то не то! Апогея эта моя несовместимость с приборами достигла с компьютерами. Постоянно что-то не так и не работает, а уж этот синий экран смерти! Он меня просто достал! И ведь компы теперь стали почти везде стоять, и без них никуда, а они со мной не работают! Флешку банально вставляю — комп ее не видит, или виснет, или перезагружается!

— Вот это да! — в один голос протянули все трое.

— Ваши компы такого не делают? — спросила я.

— Само собой нет, если я все верно понял из твоего рассказа, — ответил Элиас.

— Верно понял? А мы вообще на каком языке говорим?

— На русском. Просто, когда ты через временную воронку проходила, твой язык адаптировался к нашему, то есть, ты понимаешь наш современный русский как твой, а мы твой — как свой. Но некоторые специфические слова не имеют перевода, так как не имеют аналога в нашем времени. Ты, например, не поймешь, что такое hetaerivus плата или датчик- affectio.

Смутно знакомые слова какие-то!

— Мм… латынь? — спросила я.

— А что это такое?

— Мертвый язык. Вы его используете сейчас как научный?

— Это международный язык, созданный специально для облегчения понимания людям друг друга. Ему уже более тысячи лет. Язык научных терминов совсем другой.

— Специально созданный? Видимо, на основе латыни. Может, тысячу лет назад ее еще не до конца забыли. Ну, вот hetaerivus плата — это ведь как-то связано с ассоциациями?

— Да, это плата, отвечающая за ассоциативное мышление роботов. Наиболее мощные сейчас поддерживают передачу до трех унибайт информации в секунду, — подтвердил Элиас. — Надо же, ведь о латыни сейчас ничего не известно!

— Элиас! — Неожиданно спохватилась Хати, до того слушавшая меня с не меньшим интересом. — Чего стоим, болтаем! Ее же зарегистрировать надо, и со всеми вытекающими! Пошли в научный центр за справкой, а потом в администрацию за регистрацией.

— Какими вытекающими? — подозрительно спросила я.

— Ну, тебе где-то жить надо и что-то есть, пока тебя не отправят домой. Для этого нужно пройти проверку в научном центре, а потом со справкой оттуда идти регистрироваться, ну, а потом тебе найдут жилье и выделят деньги от научного центра.

— Прямо вот таки дадут жилье и деньги просто так? — не поверила я.

— А что тут сложного? — удивился Мехис. — Сами тебя сюда затащили, сами и будем обеспечивать!

О, Господи! Куда же это меня черти-то занесли???

И мы отправились в научный центр. Сначала спустились куда-то вниз, потом залезли во что-то, напоминающее метро только названием (видимо, из-за адаптации языка такой перевод), потом снова вышли на поверхность, и я увидела совершенно необычное здание. Это был настоящий средневековый замок, выполненный из абсолютно непонятных материалов. Весь серебристо-белый, с множеством стекол, белыми коническими крышами со шпилями на башенках. И кто был тот гениальный архитектор, который это придумал?

Последний вопрос я задала вслух.

— А что такое? — поинтересовался Элиас, осматривая научный центр цепким взглядом и не найдя, к чему придраться.

— Да это ж замок, а у вас научный центр!

— Замок? А что в нем должно быть?

— Ну, раньше в нем жили короли и высшая знать, в них прятались во время войн и оборонялись. Они были окружены рвом и валом для этого.

— Чем-чем? — заинтересовалась Хати. Все трое уставились на замок, будто впервые его увидели.

— Вообще-то, научный центр был построен по эскизу, который случайно попал к нам во времена первых испытаний пространственно-временных перемещений. Его, так же как и тебя, засосало. Он тогда очень понравился ученым, и было решено использовать его как эскиз для постройки научного центра.

— Оригинально… Слушай, а почему вы ничего не знаете о прошлом? Ведь насколько бы двадцатый век не был отсталым по вашим меркам, в это время все равно уже велись документы. Как так вышло, что вы ничего не знаете?