Пансион Святой Маргарет

Этих размышлений хватило мисс Барнс как раз до конца урока, и вскоре она уже собирала рисунки и прощалась с девушками до завтрашнего утра, когда у них должен был состояться новый урок.

На сегодня занятий у нее больше не было, и Эмили решила отнести рисунки в свою комнату и внимательно рассмотреть их после чаепития. «Надо показать их Хелен, она наверняка скажет что-нибудь остроумное и точное о каждой девушке, а рисунки помогут мне лучше представить ее слова», – решила мисс Барнс и приветливо простилась с ученицами. Урок оказался тяжелым для нее, но все могло бы быть гораздо хуже.

Все и было хуже, как вскоре узнала Эмили, когда миссис Аллингем пригласила ее в свой кабинет после того, как все попьют чая.

6

– Итак, мисс Барнс, в первый же день вы вынудили меня провести с вами серьезную беседу, – невыразительным тоном начала директриса после того, как Эмили уселась напротив нее. – Кажется, не далее как вчера я предупреждала вас о том, какие чувствительные натуры у некоторых наших учениц и как много мы должны стараться, чтобы научить их быть благонравными и добродетельными. Строгость, конечно, необходима, но в разумных пределах. Ваше обращение с мисс Найт сегодня непозволительно.

В конце фразы она едва заметно повысила голос, и Эмили нервно стиснула руки. «Нельзя научить быть благонравной, девушка либо обладает этим качеством, либо нет», – хотелось сказать Эмили, но она побоялась. Вместо этого Эмили постаралась описать случившееся так, как оно было на самом деле. Похоже, до нее мисс Филлис Найт уже успела изложить директрисе свое ви́дение конфликта, и трудно было предположить, чьему мнению миссис Аллингем доверится – давно знакомой ей ученицы, пользующейся к тому же привилегиями, или молоденькой учительницы, прибывшей лишь накануне и тут же пытающейся искать справедливости? Эмили была слишком молода, чтобы посчитать ответ однозначным, а потому попыталась отстоять свою правоту.

– Мое обращение с мисс Найт отнюдь не было жестоким или предвзятым, миссис Аллингем, – стараясь, чтобы ее голос звучал ровно, заговорила Эмили. – Все девочки могут подтвердить, что мисс Найт швырнула на пол свой рисунок и громко заявила, что не желает выполнять задание.

Миссис Аллингем нахмурилась при упоминании о девятнадцати возможных свидетельствах, ведь среди учениц также были те, к мнению которых она считала себя обязанной прислушиваться.

– Девочка, вероятно, очень устала. У мисс Найт хрупкое здоровье, вы могли и не знать об этом, но она часто пропускает занятия из-за болезни, а после этого становится чрезмерно чувствительной ко всему, что ей говорят. – Ласковая укоризна, неожиданно пробившаяся в интонациях миссис Аллингем, напугала Эмили еще больше, чем сухой бесстрастный тон.

– Именно так, миссис Аллингем! – с воодушевлением воскликнула Эмили, словно полностью соглашаясь со сказанным. – Я поняла, что мисс Найт не способна продолжать работать над рисунком, и предложила ей пойти отдохнуть.

Миссис Аллингем помедлила, на ее узком лице явственно обозначился более глубокий, чем до сих пор, интерес к мисс Барнс. Похоже, новая учительница оказалась весьма находчивой и решительной, несмотря на свой юный возраст. Такие склонности можно использовать во благо школы, а можно и во вред, смотря кто будет оказывать влияние на мнение и поступки мисс Барнс. Миссис Аллингем предпочитала сама направлять свое стадо, а потому вполне благосклонно кивнула.

– Что ж, я рада, что вы поняли девочку и понимаете меня. Вероятно, мисс Филлис Найт еще не вполне освоилась с вашей манерой говорить и усмотрела в ваших словах что-то обидное. Я надеюсь, на следующем уроке от этого недоразумения не останется и следа.

– О, можете быть уверены, миссис Аллингем, я не стану нагружать мисс Найт, да и других девочек, тяжелой работой, – совершенно искренне ответила Эмили, и ей было позволено покинуть кабинет директрисы.

В своей комнате Эмили присела у стола. Кажется, она повела себя неосмотрительно, когда противоречила миссис Аллингем. Что с ней будет, если директриса откажет ей от места? Рекомендаций она не получит, и найти новую работу ей вряд ли удастся. Не пойдет же она гувернанткой в одну из давно знакомых ей семей, к детям, со старшими братьями и сестрами которых она прежде встречалась на балах и обедах! Такого унижения ей не перенести!

Эмили недавно исполнился двадцать один год, и она еще не научилась плести интриги, но сейчас она понимала, что свойственная ей прямота и насмешливость – не лучшие качества для того, чтобы удержаться в школе.

– Я буду стараться, – сказала она себе. – Но если меня станут вынуждать поступать подло и низко, мне придется уйти. Отец бы не стал гордиться мной, и я не могу допустить, чтобы он осуждал меня, глядя с небес на свою дочь!

Успокоившись немного, Эмили спустилась в большую комнату, отведенную для вечерних занятий. В этой зале и в холле толпились почти все младшие ученицы, ведь им было запрещено проводить время в спальнях до тех пор, пока не наступит пора ложиться в постель. Группа старших учениц болтала возле одного из двух каминов, и Эмили догадалась, что эти девушки недостаточно богаты, чтобы занимать отдельные комнаты. Ни мисс Найт, ни кузин Сьюзен и Энид в общей зале не было. Скорее всего, они болтали и смеялись в своих спальнях, и наверняка темой для болтовни была новая учительница живописи.

Возле одного из находящихся в зале столов собралась группка девочек с пяльцами и шитьем. Миссис Фирман ласково говорила с ними, и Эмили согласилась с Хелен – ученицы любят эту хлопотливую женщину.

В другом углу залы за роялем сидели две ученицы лет тринадцати-четырнадцати и пытались играть в четыре руки. Получалось плохо, девочки смеялись, их подружки дразнили неумелых исполнительниц, а мисс Брент, медленно обходившая залу, то и дело бросала на проказниц неодобрительные взгляды.

Девочки читали, играли, беседовали, среди них были и учителя, предпочитавшие общество уединению своих комнат, и Эмили вдруг почувствовала тепло и уют этой почти домашней атмосферы.

Хелен в зале не было, и Эмили подошла к миссис Фирман. Она взяла с собой бумагу и карандаши, чтобы сделать набросок рисунка для вышивки. Улыбающаяся миссис Фирман велела одной из девочек пересесть и освободить место для мисс Барнс.

– Рада, что вы присоединились к нам, дорогая. Терпеть не могу сидеть одна, когда здесь так шумно и весело! – воскликнула миссис Фирман.

– И вам не мешает весь этот шум? – Эмили невольно обернулась в сторону мучительниц рояля.

– О, вовсе нет! Я его почти не замечаю, а вот если бы он прекратился вдруг, сразу подумала бы, что что-то случилось, что-то плохое, – тут же ответила миссис Фирман. – Я хочу, чтобы вы придумали узор для подушек, которые украсят диван викария, к его дню рождения мы с девочками обычно готовим какой-нибудь подарок.

– Я охотно помогу вам, миссис Фирман, если только вы скажете мне, что именно должно быть изображено на подушках – цветы, птицы или китайские узоры?

– Китайские узоры для нас еще, пожалуй, слишком сложны, – засмеялась миссис Фирман. – А вот райские птицы как нельзя лучше подойдут к обоям в гостиной викария, супруга преподобного, миссис Кольер, обожает птиц и отделала комнату обоями с нарисованными на них птицами, а еще купила попугая. Викарий терпеть его не может, но ему пришлось смириться.

Эмили рассмеялась вместе с миссис Фирман. В этой женщине было что-то материнское, и Эмили потянулась к ней так же, как и ученицы. Следующие полчаса она делала наброски, которые девочки тут же выхватывали из ее рук, передавали друг другу и наконец громкими восклицаниями привлекли к себе внимание мисс Брент.

Эмили вздрогнула, когда за ее плечом послышался низкий для женщины голос:

– Вы где-то видели подобные рисунки, мисс Барнс, или это импровизация?

Эмили выдохнула и постаралась ответить спокойным тоном:

– Полагаю, и то, и другое, мисс Брент.