Западня. Шельф

— Так выходит он сам? — неестественно тонким голосом спросила Нина. — Сам? Сам выпустил себе кишки?

Лицо у Нины было белое и неподвижное. Она выглядела как человек, который открыл подвал, чтобы набрать картошки, — а перед ним распахнулась бездна, полная клубящейся тьмы, в которой копошатся монстры. Тимур вдруг понял, что он впервые видит Нину по-настоящему испуганной — даже когда эта женщина, голая и мокрая, заходилась визгом посреди туалета, она сохраняла какие-то остатки самообладания — а сейчас контроль над собой полностью покинул ее. Казалось, Нина вот-вот сойдет с ума от ужаса.

— Да погоди ты, — рявкнул Лешка. — Прекрати паниковать, слышишь? Мы не знаем, насколько сильно он порезался, может, только кожу поцарапал.

— Майка...

— Ну да, шмотье изорвал. Нина, если бы ему выпустило кишки, он бы сейчас валялся под окном. Угомонись. Психи — народ живучий.

Краска медленно возвращалась на лицо Нины, но потрясение все еще было слишком велико. В углах рта залегли глубокие складки.

— И где он теперь? — пробормотала Аля.

— Черт его знает, лично я искать его точно не пойду, — ответил Тофик. — Входную дверь я закрыл на засов.

— Давно было пора, — вставил Лешка.

— И, девочки... Если вы надумаете пойти в сортир — идите все вместе. Минимум втроем. Лиза? Ты поняла? Молодец. Анна?

Он сердито взглянул на стюардессу. Обнаружив побег психиатра, Тофик, чувствуя себя овчаркой, согнал всех на кухню. С Дмитрием пришлось повозиться — он никак не хотел понимать, что произошло; со всем, что говорил Тофик, соглашался, но встал, только когда геолог начал орать. Анну тоже едва удалось поднять — она смотрела на него пустыми, непонимающими глазами и жалобно постанывала, когда стаскивал с нее вонючий тулуп и промокшее от пота одеяло. Девушка явно была больна, и серьезно; ему было жаль вытаскивать ее из кровати, но оставить ее лежать одну в комнате он тоже не мог — как минимум до тех пор, пока здание не обыщут заново. Сбежавший через окно псих мог запросто вернуться через дверь.

Последним Тофик, ругаясь и уговаривая, приволок на кухню Шмеля, — казалось неправильным оставлять несчастного пса и дальше тосковать над тапочками погибшего хозяина, да и... Черт знает этого маньяка — если он с такой легкостью убивает людей, то может не пощадить и собаку. Сердобольная Аля тут же открыла для пса банку тушенки, но тот даже не понюхал ее — улегся в углу и положил голову на лапы.

— В общем так, мужики, — сказал Тофик. — Мы с Барином идем осматривать все помещения подряд, начиная с сортира. Леха с Тимуром остаются у входной двери и просматривают коридор. Димка, ты... ты лучше останься с дамами и за дочкой присмотри.

— Пусть с ними лучше Барин останется, — вмешался Тимур, — он вооружен. — «Вот именно», — прочел он в глазах Тофика. — А я пойду с вами. Поверьте, вдвоем мы его скрутим и без оружия.

Тофик мгновение колебался; но, взглянув на занесенное снегом окно, неохотно кивнул.

***

От режущей боли в животе он едва не заорал — ощущение было такое, будто он оставил висеть на окне половину внутренностей. На миг представилось, как к разбитому стеклу подлетают чайки, срывают темные клочья и с довольным криком уносятся прочь. Изорванные слои одежды быстро пропитывались кровью. Собравшись с духом, Александр задрал майку — и увидел всего лишь глубокий порез. Повезло.

Сугроб, наметенный вдоль стены, прикрывал его от ветра. Нависающая широким карнизом вершина резко белела на фоне темно-серой мути, в которую превратился остальной мир. Выбираться было страшно — но погоня уже близко. Он быстро собрал вещи, нацепил на себя куртку. Добежал до угла здания — там снег лежал более полого, позволяя выкарабкаться наружу.

Стоило высунуться из укрытия — и ветер торжествующе взвыл, залепил очки, принялся месить тугими холодными кулаками. Врач сделал несколько шагов, по пояс проваливаясь в сугробы, а потом догадался лечь. Ползти было намного легче — он почти перестал проваливаться, и преодолевать сопротивление ветра было уже не надо — буран бессильно скользил по спине, не в силах подцепить свою жертву. Только бы не потерять направление. Он должен ползти прямо — всего пятьсот метров, и он укроется в лощине между сопками, поросшей густым пихтовым лесом.

Но это было не такой уж простой задачей. Кровь текла из порезов, унося последние капли тепла, и Александр двигался все медленней. Перед глазами плыло; снег казался красным, будто он смотрел на него сквозь окровавленное стекло. Александр подтянулся еще раз, сдвинувшись на десяток сантиметров вперед, и обессилено замер. Он понимал, что не должен отдыхать, что остановка означает верную смерть, но не мог заставить себя сдвинуться с места. Красная пелена перед глазами стала ярче; она будто стягивалась, концентрировалась в небольшое пятно...

— Ты? Ты?! — воскликнул Александр. — Но... почему?

Мальчик в яркой красной курточке встал над ним, рассматривая с ленивым любопытством. Александр, как во сне, поднял руки, пытаясь защититься. Тонкая красная куртка мальчика и широкие штаны свободно болтались на теле, и ни малейшее движение не нарушало складки ткани. Челка аккуратно лежала на бледном лбу. Ветер, яростно трепавший Александра, был бессилен против мальчишки.

— Я хочу поговорить с вами о Лизе, — сказал он. — Ей нужна ваша помощь.

Неподходящее время для консультации. Он устал, за ним гонятся, а его уже второй раз за ночь донимают с этой девчонкой. Выдумывают несуществующие проблемы вместо того, чтобы всыпать ей как следует для прочистки мозгов.

— Она скверный, эгоистичный ребенок, — сказал Никита. — Она променяла лучшего друга на «гигантские шаги». И знаете что?

Никита наклонился ближе, и полы куртки распахнулись. Александр увидел черную дыру на месте живота и поспешно перевел взгляд на лицо. Глаза мальчишки были серебристые, как крыло чайки, и одну из радужек пересекала рыжая хвоинка. На щеке пророс узорчатый коричневый лишайник. От него пахло торфом. Он склонялся над Александром, будто собирался сказать ему что-то прямо в ухо, и врач понял, что он этого не выдержит. Краем глаза он видел, как что-то копошится под курткой.

— Пожалуйста, не надо, — прошептал Александр. Мальчишка ухмыльнулся, обнажив заостренные зубы. Он остановил лицо в двадцати сантиметрах от глаз Александра и сказал:

— Это она подговорила Барина закрыть больницу. Маленькая дрянь не желает лечиться, поэтому решила уничтожить вас. Вы видели, как она спелась с приезжим киллером? Вы должны ее наказать. Для ее же блага, пока она не зашла слишком далеко.

— Да, да, — пробормотал Александр. — Но как мне до нее добраться?

— Вам надо спрятаться, — ответил Никита и, к невыразимому облегчению Александра, выпрямился. — Переждать.

— Но... — он не мог больше шевелиться. Он чувствовал, как буран жадным ледяным языком слизывает с него остатки жизни, но не мог сказать об этом под испытующим взглядом серых глаз.

— Не спорьте. Идите за мной. Я покажу, где укрыться.

Красная куртка замелькала впереди, как маяк, и Александр из последних сил пополз следом. Он успел продвинуться максимум на метр, когда снег под ним провалился. Он попытался уцепиться за поверхность, но края ямы обрушились, и, обдирая тело об острые сучья, Александр рухнул вниз.

Понимание, что он жив, пришло постепенно. Александр осторожно пошевелился — порезы мучительно саднили, но переломов не было. Он поправил чудом удержавшиеся на носу очки, огляделся и хрипло рассмеялся.

Никита сдержал обещание. Над головой тесно переплетались ветви стланика, укрытые толстым слоем снега; темно-зеленая хвоя на его фоне казалась почти черной. Землю устилал толстый ковер порыжелых иголок, лишь изредка перемежаемых небольшими сугробиками. Александр снова рассмеялся и принялся обламывать тонкие сухие веточки, складывая их в небольшой костерок. О дыме он не волновался: в такой буран враги его не заметят.

Глава 14. Платить должен чужак