Западня. Шельф

Общежитие нефтяников стояло в низине, и к нему вел настоящий ров глубиной больше человеческого роста — но настолько узкий, что Дмитрий задевал стены плечами. Кое-где виднелись следы лопаты; однако тропу уже начало заносить — даже следы Нины были присыпаны снегом. Крыльцо тоже было занесено; зато вдоль стен дома шла узкая, сантиметров в тридцать, полоса почти голой земли — кое-где даже пробивались сухие травинки. Это была зона затишья, почти недоступная снегу и ветру — такие же ущелья вдоль стен домов позволяли черноводским детям гулять даже в самую плохую погоду. Лиза стерла с ресниц налипшие снежинки и моргнула. Под тонким налетом поземки проступали темные пятна — снег в этих местах просел, будто на него пролили что-то горячее. Горячее и темное. От пятен куда-то за дом тянулись две длинные борозды.

— Что ты замерла? — недовольно спросила Наталья и подтолкнула Лизу вперед, ко входу. Дмитрий уже барабанил в дверь кулаком. Ждать пришлось недолго — на пороге появилась Нина.

— Давайте скорее, — проговорила она, пятясь в тамбур между двойными дверями.

Перед тем, как войти, Лиза оглянулась. Порыв снега на мгновение отбросил снежную пелену, открыв вид на буровую; и девочке показалось, что железные чудища-качалки довольно кивают головами.

В доме пахло старым табачным дымом, потом, несвежими носками. Еще пахло тушенкой и чуть-чуть — нефтью. Воздух был спертый, какой-то застоявшийся, — будто в доме давно уже никто не жил. Гаснущий дневной свет едва попадал в коридор сквозь длинные узкие окошки, расположенные под самым потолком, — снаружи их загораживали сугробы. Тусклая голая лампочка, включенная Ниной, света не добавляла — лишь придавала унылый желтоватый оттенок выкрашенным масляной краской стенам и дощатому полу. Вешалка у входа оседала под тяжестью ватников, драных тулупов и синих комбинезонов в пятнах мазута; под ней в кучу были свалены огромные валенки, в каждый из которых Лиза поместилась бы целиком. Маленькая кладовка — папа называл такие темнушками — была приоткрыта; в ней виднелись лыжи, ящики с инструментами, какие-то невнятные тряпки. Рядом висел ободранный телефон. Наталья с заранее скептическим лицом сняла трубку, послушала пару секунд и, пожав плечами, повесила ее на место.

— Не работает, — утвердительно произнесла Нина.

— Естественно, — откликнулась Наталья и задумчиво прикусила губу.

— В дежурке должна быть рация... — задумчиво проговорила Нина.

— Ну и что? — хмыкнул Дмитрий.

Наталья снова пожала плечами. Смысла пробираться в вагончик у качалок и связываться с кем-то по рации не было: в доме им ничего не грозит, а по трассе сейчас никому не пробиться. Лиза поглядела на телефон и вздохнула. Хорошо было бы, конечно, позвонить маме — она наверняка волнуется... но ничего не поделаешь.

Они огляделись. В коридор выходило около десятка комнат, и еще две двери находились с торцов, — левая вела на кухню, правая — в туалет и душевую. Одна из комнат была приоткрыта — сквозь проем виднелась незастеленная койка, наполовину заваленная каким-то тяжелым, темным тряпьем.

— Повезло нам, — сказала Нина, пока все выбирались из шарфов и пуховиков, — генератор включен, отопление работает. Я боялась, что вахтовики поселились в дежурке — месторождение-то законсервировано давно, сидят тут по двое...

— А где они, кстати? — спросил Дмитрий, озираясь. — Поздороваться бы с хозяевами.

Нина пожала плечами.

— Никого, — сказала она, — странно...

— В дежурке? — Дмитрий взглянул на окно, будто и правда, мог увидеть в него вагончик рядом с качалками.

— Света в окне не было, — сказала Наталья, — я видела.

— Странно, — повторил Дмитрий. С кухни донеслось шипение, и все вздрогнули от неожиданности.

— Чайник, — нервно усмехнулась Нина. — Я успела поставить.

Кухня была такой же неуютной, как и коридор. Было видно, что ее пытаются содержать хоть в каком-то порядке, — но получается плохо; руки тех, кто пытался здесь прибираться, явно были привычны совсем к другим делам. Большой стол покрывали газеты, на которых виднелись круги от стаканов. Сахарницу с отбитым краем покрывали липкие потеки. У раковины — корзина с эмалированными кружками и приборами. В отдельном ящике — груда ножей: от бессмысленных здесь столовых и мелких складных — до охотничьих, с опасно изогнутыми лезвиями и зазубринами у потемневших рукояток.

Нина с сомнением понюхала заварочный чайник. Дмитрий выдвинул табуретку; по полу загрохотало, и из-под стола выкатилась пустая водочная бутылка. Трое взрослых проследили ее взглядом.

— Может, они в город за добавкой умотали? — высказала Наталья общую мысль.

— Что, оба?

Наталья пожала плечами. Все смотрели на бутылку, будто именно в ней кроется разгадка исчезновения дежурных. Никто не говорил ни слова, но Лизе вдруг стало понятно: то, что на буровой, пусть и законсервированной, нет ни единого человека, — не просто странно. Это значит — случилось что-то нехорошее.

Пятна у входа.

— Пап, там на крыльце...

Под новым порыв ветра загрохотало окно, и Лиза замолчала. Что будет, если она скажет, что видела на крыльце кровь? Наверное, тогда папе придется выходить наружу. В лучшем случае она ошиблась и темные пятна в снегу — это следы солярки или машинного масла. А в худшем... Отцу придется идти в буран и искать неведомо кого...

— Так что у входа? — спросил Дмитрий.

— Ничего, — прошептала она.

— Ты есть хочешь? — вмешалась Наталья. Лиза замотала головой. Спать хотелось так, что, казалось, даже жевать нет сил.

— Иди-ка ты тогда спать. Топай в любую комнату и ложись.

— Хорошо...

Лиза встала, пошатываясь, и широко зевнула. Глаза слипались, и, когда девочка вышла в коридор, ее качало, как пьяную. Но дойти до комнаты она не успела — стоило выйти из кухни, как в дверь загрохотали в несколько кулаков.

Коридор наполнился гулом голосов и топотом множества ног, — приехавшие сбивали с обуви остатки снега, шумно встряхивали куртки. Выскочив из кухни, Лиза с мимолетным удивлением узнала пассажиров самолета. Не надо долго думать, чтобы сообразить: раз уж им пришлось остановиться, то аэропортовому «пазику» тем более никак не пробиться в город. Удивительнее оказалось появление братков. Оба были взмыленные — похоже, им пришлось довольно долго брести по сугробам. Недовольные физиономии заливал багрянец — присмотревшись, Лиза решила, что красные они, скорее от злости, а не от ветра со снегом. У приезжего был такой вид, будто он вот-вот лопнет от ярости. Хихикнув про себя, Лиза отвернулась, ища глазами Чингисхана.

В ладонь сунулся мокрый и холодный собачий нос. Вильнув хвостом, Шмель энергично отряхнулся, обрызгав Лизу с головы до ног — та едва успела прикрыть лицо — и громко чихнул.

— Ну, Дима, буду помирать — пса вам отдам, — засмеялся Вячеслав Иванович. — Он в твою дочку прямо влюбился с первого взгляда.

Дмитрий неловко улыбнулся в ответ, кивнул. Один из геологов, маленький, круглолицый, с такими же, как у Нины, хитрыми узкими глазами, устремился к нему, затряс руку.

— Слава богу, — воскликнул он, — я боялся, что ты попробуешь пробиться дальше.

— Ты что, Лешка, я, по-твоему, совсем дурак? — усмехнулся Дмитрий. Подошла Наталья, взяла его под руку.

— Хорошо, что меня не послушал, — сказала она, — я-то не поняла сначала, что дело серьезное, просила дальше ехать...

Лешка недоверчиво хмыкнул и принялся отряхивать гигантскую меховую шапку.

— На «Ниве» можно было попытаться, — пробормотал он. — А у Барина-то японец... — Лешка ухмыльнулся и перешел на шепот, — завяз намертво. Джип, как же! Они там друг друга чуть не поубивали рядом с этим джипом...

Наталья все висла на руке Дмитрия, прижималась к нему боком. Насупившись, Лиза подошла к отцу с другой стороны и подергала его за рукав.

— Пап, а ты меня спать уложишь? — спросила она.

— Ну что ты как маленькая, — засмеялся Дмитрий, — сама не можешь?

— Ну, пап...

Дмитрий переглянулся с Натальей и с досадой пожал плечами.