Незримый клинок

Лицо судьи превратилось в жесткую маску:

— За дверью шесть охранников, не считая автоматической системы защиты. Даже если убьёте меня, то ни за что не выйдете отсюда живой.

Мели широко улыбнулась ему и эне-лента вылетела у неё из запястья. Она все ещё улыбалась, когда верхняя половина черепа Агостино соскользнула на пол.

В любое время дня и ночи, и в любых обстоятельствах, Энджел всегда выглядел превосходно. Элегантный, в сшитом по фигуре камзоле темно-рыжего цвета, с точеными чертами лица и врождённой горделивой осанкой — другим требовались годы тренировок, чтобы достичь подобной — он олицетворял собой самую сущность понятия «потомок»: светло-каштановые с медными прядками волосы; живое и привлекательное лицо; тёмные, как и у Мели, глаза. Он улыбнулся с экрана — и будто солнышко взошло. К счастью, она уже давно выработала иммунитет к шарму Энджела — в конце концов, знала его с пелёнок.

— Больше никакой работы, — сказала она ему. — Я удалилась от дел.

Два месяца прошло с того дня, как на мраморном полу своего кабинета умер Агостино Канопус. Ей нравились покой и чувство свободы, которые принесла отставка. Никакой больше работы. Никаких смертей.

Брат на экране подался вперёд.

— Это личная просьба отца, Мели.

Она закрыла глаза. Энджел прервал её утреннюю тренировку, и, раз его звонок не относился к разряду чрезвычайных, не было причин откладывать упражнения и дальше. Вокруг неё в свете раннего утра тишина и спокойствие окутали маленький домик. Лёгкий лимонный аромат бругмансии проникал сквозь сетку на открытой двери. До Мели доносился слабый шум: журчание воды в трубах, жужжание парочки пчел в маленьком саду справа, едва слышный звук системы климат-контроля, втягивающей воздух…

— Пожалуйста, окажи ему эту услугу.

— Я больше не работаю, Энджел, — тихо ответила она. — Мы уже это обсуждали. У семьи нет никакого права просить меня о чем-либо.

— Отец знает. Поверь мне, он не стал бы обращаться к тебе, если бы не крайние обстоятельства.

Она ничего не ответила. Энджел, хоть и обладал некоторыми дипломатическими навыками, страдал недугом всех красноречивых мужчин: столкнувшись с молчанием, он чувствовал себя обязанным заполнять паузу, даже если в его интересах было держать рот на замке.

Медленно тянулись минуты. Энджел прочистил горло:

— Акционерная компания «Рабан» опустила цены на концентраторы ниже пятнадцати тысяч стандартных долларов. Это просчитанное действие, нацеленное на устранение конкурентов. Концентраторы — по-прежнему главный источник нашего дохода. Мы не можем продавать их ещё дешевле, не в состоянии даже сравнять цену. Прибыль будет слишком мала, чтобы Галдесы смогли удержаться на плаву. «Рабан» справится с потерями, а у нас нет на это резервов. Наша семья невелика. Мы обанкротимся. И ты знаешь, что становится с семьями-банкротами.

Без денег семья не сможет платить воинам. Конкуренция в Новых Дельфах слишком остра — без солдат Галдесы долго не протянут. Двадцать одно семейство потомков официально считает город своим домом. Метрополия, как пирог, поделена между ними на кусочки как в экономическом, так и в географическом смысле. Кусочек, принадлежащий родне Мели, довольно мал, но их воины известны своим мастерством и верностью. Их боевая доблесть — вот что держало семью на плаву до сих пор.

— Пожалуйста, Мели. Ты по-прежнему Галдес. Даже удалившись от дел.

Откуда взялось чувство вины? Она им ничего не должна. Двенадцать лет она убивала для них. А сейчас просто хотела свободы. Свободы и одиночества. И отец в курсе. Во время их последней беседы Мели совершенно ясно заявила об этом.

Все члены семьи прекрасно знают, что она не нарушает свои правила. Они усвоили это, когда попытались заставить Мели совершить убийство без достаточно веской причины. Работа, и правда, должна быть совершенно особенной, настолько, что она не сможет отказаться.

Любопытство взяло верх:

— Кто мишень?

— Это значит «да»?

Мели тихо вздохнула.

— Мишень, Энджел.

Она подозревала, что предполагаемая жертва как-то связана с компанией «Рабан», но Мели отреклась от семьи много лет назад. Деловые связи Галдесов стали для неё загадкой. Имени владельца «Рабан» она не знала.

До неё донеслись тихие щелчки, когда брат по другую сторону экрана застучал по клавиатуре.

Слабое подергивание на границе сознания слева. Не слыша и не видя ничего, она ощутила его каким-то врождённым шестым чувством, а может — неуловимой комбинацией остальных пяти.

Мели нанесла удар.

Глаза оставались закрытыми, но в сознании она ясно видела полупрозрачную зеленую ленту, выскользнувшую из браслета на руке. Мели почувствовала — эне-лента прожгла мишень. Запахло жженой электроникой.

— Боже мой, — произнес Энджел.

Она открыла глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как рухнул на пол дымящейся грудой хлама дискообразный, похожий на ската, перехватчик. Бесшумный, оборудованный малокалиберной артиллерией, робот-перехватчик давно стал излюбленным средством обеспечения безопасности. Уровень чувствительности его сенсорной системы гарантировал быстрое выявление нарушителей, а абсолютно бесшумный полёт не позволял обнаружить робота раньше, чем его снаряд настигал незваного гостя в шею сзади. Мели взяла за правило разделываться хотя бы с одним перехватчиком в месяц, для снятия напряжения и практики в нанесении ударов по движущимся мишеням. Помогало поддерживать форму.

— Никогда не мог смотреть на это без содрогания, — сказал Энджел. — Вот файл.

В углу экрана загорелась маленькая иконка — загруженный файл доступен для просмотра. Брат замешкался.

— Думаю, тебе может это понравиться. Так сказать, восторжествует высшая справедливость. Пожалуйста, не отказывайся, не подумав, Мели. Ради меня.

Энджел прикоснулся кончиками пальцев к губам, а затем прижал их ко лбу и склонил голову. Дисплей стал серым, оповещая о завершении сеанса связи.

Мели вздохнула.

— Открыть файл.

Иконка, изображающая желто-коричневую бумажную папку, растянулась на весь экран. Папка открылась. С экрана на Мели смотрел мужчина. Леденящий холод возник в основании шеи и скользнул вниз по позвоночнику. Селино Карванна.

Два часа спустя Мели сидела в саду. Вокруг, ослепляя разнообразием оттенков, цвели георгины. Нежно-розовый «Аделаида Фонтэн», белый игольчатый «Аспен», буйство оранжевого и красного — «Боудейшес» и её любимые — «Арабская ночь» — с заостренными лепестками глубокого бордового цвета.

За маленьким участком пролегала узкая улочка, типичная для Старого города, где проезды были тесными, дома — старыми, цены на недвижимость — низкими, а некоторые жители все ещё разводили сады. За улочкой начиналась аэрострада. Подойдя к ограде, можно увидеть непрерывный поток глайдеров, скользящих по воздуху. Повернув на аэростраде налево, окажешься в центре делового района Новых Дельф. Поворот направо приведёт к Террасам, где располагались туристические магазинчики и кафе, рассчитанные на богачей, ищущих атмосферы древней планеты и раскинувшихся вокруг провинций.

Новые Дельфы были центром юга, технологическим и экономическим сердцем субконтинента. Здесь вели свои битвы семьи потомков, поделившие город на зоны влияния. Но те, кто вырос в провинциях, окружающих Дельфы, никогда не забывали о своей настоящей родине.

Мели купила дом ради сада и заполнила его георгинами, разбавив их для благоухания несколькими бругмансиями и двумя деревьями шелковых розовых акаций. Садик стал для неё ярким, приносящим радость раем, маленьким торжеством жизни и цвета, свидетельством её человечности. Доказательством того, что его хозяйка может давать жизнь, а не только отнимать её.

На коленях у Мели лежал ноутбук с загруженным и уже прочитанным файлом. Текст она запомнила наизусть. Пальцы касались распечатанной чуть раньше глянцевой фотографии Селино.

Мели убрала руку и опустила взгляд на божество своего отрочества. Он изменился не так сильно, как она ожидала. Годы беспощадно отточили и заострили его черты. Искусно вырезанная квадратная челюсть. Твердо очерченный нос с небольшой горбинкой. Скулы стали заметнее, щеки чуть впали, лицо казалось более выразительным. Густые черные брови и упрямая линия рта с узкими губами придавали ему мрачный, пугающий вид. Однако не просто суровым, а откровенно опасным делали Селино глаза.