Хранитель

Пол не мог ничего сделать, кроме как пойти за ней. Сюзан помахала ему, и он, встав с места, последовал, держась в нескольких ярдах позади нее. Она ковыляла по направлению к югу. В кромешной тьме ему был виден только силуэт ее крохотного детского тела, и это помогло ему не думать о происходящем. В голове плыл туман: не только из-за боли от страшной потери, но и потому, что он не видел ее лица.

Сюзан привела его к реке и, пройдя по мосту, встала посередине — между Бедфордом и внешним миром. На небе сверкнула молния, и Пол зажмурился, но все же успел увидеть то, ради чего они пришли сюда.

Она указала на вспенившуюся бурлящую воду, на которой покачивалось ведро. Он взглядом следил за его быстрым передвижением по волнам под мост, по направлению к озеру в тридцати милях к югу. В один прекрасный день оно все же доберется, покрывшись ржавчиной, до какого-нибудь берега. И вот то, о чем он мечтал, — выход, свобода. Пол думал о ней с того самого дня, как переехал в Бедфорд. Скорее бы вырваться.

Вся жизнь пронеслась перед глазами: бабушка и ее сигареты, шахматы, знакомство с Кэтти. Искреннее признание в любви перед свадьбой. Резкий запах фабрики, доходивший до самого шоссе. Своей тенью «Клотт» накрывала Мэйн-стрит, как нечто из романа девятнадцатого века. Люди все еще так живут? А потом он подумал: конечно, именно так.

Сюзан Мэрли… Ее глаза всегда были безумными, даже в школе. Затем он вспомнил Джорджию — десять лет назад она впервые стригла его. А показывая фотографии сына, с гордостью говорила: «Он умница!»

Джорджия крутила Пола на вращающемся стуле и смеялась: «Всем нравится кататься, да?» Интересно, поэтому ли он в течение всего лета ходил стричься каждую неделю?

Больше всего Пол думал о детях. Что они скажут, если он погибнет в реке? Эндрю уже давно не был его сыном, и тут сложно строить предположения. А Джеймс… ну, он, возможно, переживет. Пол представил его взрослым: через много лет сын, сидя в баре, будет травить истории про несносного отца. Да, скажет он, вы, должно быть, знали его. Он был не из числа творческих людей, мелькающих на обложке «Джорнал репорт». Он не поддерживал мать в трудные времена, а был всего лишь пьяницей, каких навалом в каждом городе. Потом он совершил самоубийство…

Пол отвернулся от Сюзан, затем — от реки, и ушел, без страха и спешки. Он знал, это не конец, так же как был уверен, что не готов пока выполнить ее желание.

Она пошла за ним. Обстановка в городе стала совершенно иной, хотя, вероятно, изменилось лишь его восприятие. Может быть, причина в болезни.

От шагов Сюзан раздавалось эхо, слышное через шум дождя. От одной ноги разлетались брызги, от второй — звук медленного проглатывания.

Если бы Пол не был так болен, не мучался судорогой по всему телу и мог собраться с мыслями, то заметил бы, что люди выглядывали из окон своих домов; некоторые выбегали на крыльцо — без курток, в одних пижамах, халатах или в семейных трусах. Они смотрели на что-то позади него. Пол не понимал, что они видят Сюзан Мэрли.

Добравшись до парка и опустившись на скамью, он не удивился, когда она с громким хрустом в спине наклонилась, чтобы сесть рядом. Ригор Мортис, подумал он, даже не пытаясь заставить свой мозг соединить мысли с происходящим в данный момент. Это все равно что думать об отношениях Сюзан с Розовым — слишком страшно.

Не поворачивая к ней головы, Пол смотрел на качели, скрип которых был похож на звуки в ожившем заброшенном доме.

Когда подошло время, он почувствовал, что готов, и посмотрел на ее лицо. Вместо кожи — кровавое месиво, ранние морщины и похоронный грим, размазанный красными и коричневыми пятнами по всему лицу. Только тогда Пол поверил.

— О боже…

В короткий миг просветления, озаривший его мысли и тело, Пол задался вопросом: куда же она уходила и что по возвращении принесла с собой?

Он не успел бежать. Сюзан приложила ладонь к его затылку и надавила. Сначала Пол почувствовал только ее пальцы — это было самое холодное прикосновение, что ему приходилось испытывать в своей жизни. Затем пришла боль, и поток эмоций ворвался в сознание. Он слышал, как Эйприл Уиллоу молится за свою собаку; представил Лиз Мэрли, которая перелезла через забор кладбища и оказалась в другом мире. Пол увидел, как Сюзан бродит по лесу. Бобби Фулбрайт пытается сжать кулак. Заглянул внутрь Луис Андриас — тьма и мрак. Она была так жестока, что все, к чему прикасалась, окрашивалось в черный цвет. Затем Пол услышал фантазии Джорджии О’Брайен о морском пехотинце, чересчур похожем на него самого. Увидел неуверенность Кэтти, похожую на висячий кабель, становившийся с годами все тоньше, и в конце концов ниточка порвалась. Он почувствовал, что сходит с ума.

— Прекрати! — закричал он. — Прошу тебя!

Сюзан сжала сильнее, и голоса исчезли. Посмотрев ей в глаза, он увидел свое отражение. В левом — человек, которому она была благодарна. В правом — предатель. Эти двое стояли рядом друг с другом. Один был больше. Разумеется, живущий в пьянице дьявол гораздо сильнее ангельской стороны души.

Пол ждал, уверенный в том, что сейчас умрет. Сюзан продолжала давить. Три кости внутреннего уха (он даже ощутил) треснули. Он очень устал, ему надоело притворяться, что в душе он гораздо лучше, чем тот неудачник, что безвылазно сидит с бутылкой. На самом деле и снаружи, и внутри он был ничтожеством. Трусом, который во имя алкоголя жертвовал расположением жены и окружающих. Пол умаялся бороться впустую, не получая взамен никакой милости.

Сюзан не ослабляла давления, и Пол понял, что она собирается раскрошить его череп.

ГЛАВА 24

Высокий прилив

Они втроем стояли у реки: Луис Андриас, Оуэн Рид и Стив Маккормак. Голоса словно скальпели врезались в их разум. Они молча слушали и смотрели на воду. Они знали, что будут делать.

Луис Андриас была плохой девочкой, ее внутренний мир давно превратился в лишенное жизни пространство, покрытое льдом. Она мило улыбалась, со вкусом подбирала одежду, но иногда забывала, что люди вокруг — живые существа, которые дышат тем же воздухом и хранят в сердцах множество личных мыслей и переживаний, неизвестных ей. Однажды она слишком крепко сжала маленького котенка — и он перестал шевелиться. Тогда Луис так же поступила со вторым, просто из интереса. Луис не жалела животных, но перед мамой, во имя спасения собственной шкуры, театрально оплакала их кончину.

Ее никогда не обижали, никто не смел ударить ее или запереть в чулане. Она родилась без совести — так же как иногда люди появляются на свет с лишними пальцами на ногах.

Оуэн и Стивен очень нравились Луис. Они хорошо вели себя по отношению к ней, что было немаловажно. Оуэн был вообще-то равнодушен к девочкам. Он не пожирал взглядом их зад, как это делали многие, и не возбуждался при ночном просмотре порно на канале Эйч-би-оу. Он никогда не влюблялся до потери пульса и не приглашал никого на свидания. Конечно, Оуэн флиртовал, делал комплименты, шутил, испытывал к девочкам притворную сексуальную страсть, но Луис знала его насквозь и могла с точностью сказать, что он был обозлен на них. Оуэн знал, что девчонки должны вроде как привлекать его, но выходило наоборот.

Однажды она привела Оуэна за руку в подвал фабрики и соблазнила его на сухой поцелуй в губы. Затем, расстегнув ему штаны, спустила их по ногам вниз — так, что он выглядел беспомощным и напуганным, как котенок. Она мило улыбнулась, понимая, что теперь Оуэн не сможет далеко убежать. Через секунду Луис полностью завладела им. Это было с ней не впервые, и она прекрасно знала, что нужно делать. Закрыв глаза и нахмурившись, Оуэн стал пробовать. Еще, еще, еще и… кончил. После этого он обнял Луис и заплакал. Очевидно, убеждая себя в том, что влюблен.

Потом Луис пару раз делила на фабрике спальный мешок со Стивом Маккормаком, и когда эта парочка издавала звуки сильнейшего сексуального возбуждения, Оуэн в тоске и печали бродил по подвалу. Но ссор между мальчиками никогда не вспыхивало: Луис очень грамотно «жонглировала» ими — так ей удавалось удерживать обоих при себе и не превращать три составные части в треугольник.