Поджигатели

Я погладила его по голове. Он не то имел в виду. Мы долго лежали, а соседская музыка грохотала сквозь потолок. Муж лежал с открытыми глазами. Его лихорадило, он вспотел, глядя в потолок.

— Чертовы уроды, — сказал он.

— Не ругайся, милый.

— Я, блин, буду ругаться, если мне хочется.

— Не ругайся, мне действует на нервы, когда ты ругаешься.

— Успокойся, милая, — сказал муж.

— Нет, это ты успокойся. Это ты проиграл двести пятьдесят фунтов. Интересно, как я буду кормить и одевать сына, когда ты такое творишь? Давай-ка ты уже успокойся.

Муж так посмотрел на меня, как будто я влепила ему пощечину. Наверно, он был в шоке, потому что я никогда не ныла, но терпение у меня было на пределе, и Бейонс никак не помогала, выкрикивая «СХОЖУ С УМА» сквозь потолок нашей спальни, да так громко, что у меня задние зубы гудели.

— Черт, — сказал муж, — так продолжаться не может. У меня нервы ни к черту, и ты сходишь с ума от постоянной тревоги. Ты превращаешься в истеричку.

— Я не истеричка.

— У тебя истерика, — сказал он.

— НЕТ У МЕНЯ НИКАКОЙ ИСТЕРИКИ.

Я схватила стакан с водой и грохнула его об стену. Вода и стекло разлетелись по ковру, а я разревелась. Муж очень крепко обнял меня и погладил по голове.

— Все будет хорошо, любимая, — сказал он. — Ты не виновата. Тут любой бы тронулся от таких переживаний.

Я включила светильник и зажгла мужнину сигарету. Руки у меня дрожали. Музыка наверху стала еще громче. Потолок ходил ходуном. Теперь эти уроды начали танцевать. Это были АДСКИЕ СОСЕДИ. Я докурила сигарету до фильтра и бросила ее на пол, чего никогда бы не сделала, если бы была в своем уме. Может, я не святая, Усама, но я очень горжусь своим домом.

Муж уставился на меня, как будто увидел что-то в первый раз. Сигарета упала там, где ковер промок от воды из разбитого стакана, зашипела и погасла. Наверно, тогда муж и решился.

— Знаешь, что я сделаю? — сказал он.

— Нет. Что ты сделаешь?

— Я уйду из полиции, — сказал он. — Я уйду, пока еще здоров, а у тебя еще не зашли шарики за ролики.

— Господи, милый, это же здорово, ты правда думаешь, что так можно? А на что мы будем жить?

— Я знаю одного врача, — сказал муж. — Полицейского врача. Я когда-то оказал ему услугу, еще когда носил форму. У него мальчишку арестовали за наркотики. За ерунду какую-то. Несколько таблеток, не больше. Он был не хуже других парней в его возрасте. Я спустил таблетки в унитаз. Какой смысл поднимать из-за них шум? Приличная семья. В общем, этот врач, если я пойду к нему и скажу, что у меня нервы ни к черту… ну, он мне обязан, выпишет мне справку.

— Справку? Какую справку?

— Ну, — сказал муж, — такую справку, чтобы можно было сколько угодно сидеть на больничном. Мне все равно будут выплачивать три четверти от зарплаты, так что сильно не обеднеем. А я мог бы найти другую работу.

— Господи, милый, ты правда мог бы?

— Да, конечно, — сказал муж. — Мне тридцать пять лет, я могу переучиться.

Я улыбалась в темноте. Мой муж… уйдет из полиции… Мне в это не верилось. Это было так здорово.

— Боже мой, ты только представь себе, никаких звонков, никаких нервов. Ты перестанешь играть, мы переедем в какую-нибудь квартирку получше, мы будем все время смеяться и вместе смотреть телевизор по вечерам. Будем смотреть все, что ты захочешь, ладно? И сделаем братика или сестричку нашему малышу. Ладно?

— Ладно, — сказал муж. — Да, ладно.

Я ему улыбнулась.

— Идем, любимый.

— Куда? — сказал он.

— Пойдем со мной.

Я отвела его в гостиную и подвела к стереосистеме.

— Давай, помоги мне выбрать диск, от которого у наших соседей крышу снесет. Включим на полную громкость. Пускай попробуют своего лекарства.

Муж засмеялся.

— Ты совсем тронулась, — сказал он. — Я тебя обожаю. Фил Коллинз подойдет?

— Фил Коллинз. Да, это их доведет, но у меня на уме было что-то еще более раздражающее. Что ты думаешь насчет Санни и Шер?

— Да ты что, — сказал муж, — нам же надо их только разозлить, а не отбить у них охоту жить.

— Ладно, а как насчет «Дексиз миднайт раннерз»?

— Отлично, — сказал муж. — Ты злобный гений.

Мы взяли колонки и положили их на заднюю стенку, чтобы звук шел прямо к соседям. Муж включил систему и повернул громкость на максимум. Муж умел выбрать хорошую подержанную стереосистему. Наша была настоящий зверь. Она когда-то стояла в полицейском клубе в Уолтемстоу. Даже тот шум, который она производила, когда в ней еще не было диска, был великолепен. Похоже на взлетающий самолет. Мы захихикали, переглядываясь. Соседи сверху получат по полной программе.

— Готова? — спросил муж.

— Готова.

— Контакт! — сказал муж.

Он поставил диск, нажал кнопку, и мы побежали в кухню. Мы взялись за руки и припали к полу. Это было страшно. Задребезжали тарелки, как во время землетрясения, когда «Дексиз миднайт раннерз» заорали «ДАВАЙ, АЙЛИН».

Когда песня доиграла, мы вернулись в гостиную и выключили диск. Вокруг наступила глубокая тишина. Потом один из соседей закричал сверху.

— Только попробуйте еще раз сделать это, уроды, — кричал он, — и я вызову полицию!

— Полиция ничего не сделает! — крикнул муж в ответ. — Полицейские обожают «Дексиз миднайт раннерз», уж я-то знаю. Я сам полицейский.

После этого соседи замолчали и больше свою музыку не включали.

— Наконец-то покой, — сказал муж, — а все дипломатия.

Потом я кое-что вспомнила. Я прижала руку ко рту.

— Господи, мы забыли про малыша. Такой грохот, он, наверно, в ужасе.

Мы пошли к нему комнату, открыли дверь, думали, он там ревет, а он не ревел. Спокойно лежал и крепко спал. Продрых все на свете со своим Мистером Кроликом, честное слово. Обычные правила сна к этому мальчишке не относились.

Мы пошли в другую комнату и легли. Теперь было тихо и приятно. Муж сразу же заснул. Я немножко полежала без сна, я просто чувствовала такое счастье. Муж уйдет из полиции. Больше не придется дожидаться его и смотреть «Холби-сити». Больше не придется волноваться, что мой сын останется без отца. Это было так здорово, что мне не верилось, что это правда. Я разбудила мужа.

— Что такое, милая? — сказал он.

— Ты серьезно говорил? Насчет того, что уйдешь из полиции?

— Конечно, серьезно, — сказал он. — Когда-нибудь было такое, чтоб я сказал и не сделал?

— Нет. А когда ты это сделаешь?

Он посмотрел на меня и вздохнул.

— Первым делом в следующий понедельник, — сказал он. — Дай мне поспать, пожалуйста.

Я улыбнулась. Я сама стала засыпать. Видишь, у меня бывали плохие времена, но в те дни я часто была счастлива. С тех пор у меня в жизни много чего поменялось, Усама, но если ты приглядишься внимательнее и при правильном освещении, наверно, ты все-таки увидишь во мне память о тех счастливых днях. Скрытую, но не исчезнувшую, как надпись «ПОЛИЦИЯ» на крыле нашей старой «Астры».

Говорят, в молодости ты приезжал в Лондон, Усама. Наверно, ты посмотрел на все самое интересное. Ты видел Парламент? Гулял по Найтсбриджу в солнечный субботний день? Заходил в магазин «Харви Николз»? Тебя попросили оставить свой «Калашников» в камере хранения?

Наверно, ты видел бездомных в норах и метро? Видел наркоманок, которые снимают мужчин? Ты не удивился, как дешево продают себя девицы в Лондоне? Большинство из них отдадутся тебе за «Хэппи мил» для своего ребенка. Беспокоит ли это тебя так же, как беспокоит меня?

В общем, если ты видел оба Лондона, Усама, тогда скажи мне вот что. Какой Лондон Аллах ненавидит больше всего? Я спрашиваю, потому что не понимаю, как турист может ненавидеть оба Лондона. Я хочу сказать, и Лондон ЕХИДНЫХ ПИЖОНОВ, и Лондон КОКАИНОВЫХ МАМАШ. Извини, Усама, что назвала тебя туристом, не хотела тебя оскорбить, я только хочу сказать, что не понимаю, как ты можешь ненавидеть весь Лондон, если только не живешь здесь на пятьсот фунтов в неделю.