Глаза убийцы

— И мы расправимся с Армистед, как и собирались?

Беккер посмотрел на тролля, и на его лице появилась улыбка. Друз решил, что это самая обычная радость.

— Да, — ответил его сообщник. — Сегодня вечером.

Витражи на окнах в гостиной Беккера попали сюда из Северной Дакоты, где они украшали лютеранскую церковь, лишившуюся своих прихожан, которые отправились на поиски более теплого климата и лучшей работы. Стефани купила окна у попечителей церкви, перевезла в Города-близнецы и научилась работать со свинцом. Реставрированные витражи висели над Беккером, темные из-за царившей за ними ночи, но он не обращал на них внимания. Он сосредоточился на жесткой спирали, разворачивающейся у него в желудке.

Он почувствовал смутное ликование и прогнал его: слишком рано.

Беккер уселся на мягкий восточный ковер цвета красного вина и шафрана, прихватив с собой мокрый молоток-гвоздодер и рулон бумажных полотенец. Он купил инструмент много месяцев назад, но ни разу им не пользовался. Молоток хранился в подвале, в одном из ящиков. Беккер знал достаточно о криминалистических лабораториях, чтобы опасаться, что экспертиза выявит его принадлежность именно к их дому — обнаружит какие-нибудь химикаты для полировки, которыми пользовалась Стефани, стеклянную пыль или свинцовый осадок. Он не собирался рисковать. Беккер вымыл молоток средством для посудомоечной машины, а потом сел на ковер и принялся вытирать его бумажными полотенцами. С этого момента он будет брать его в руки только после того, как наденет перчатки. Он завернул инструмент в несколько слоев бумаги и оставил на ковре.

«У меня полно времени», — подумал Беккер, быстро обежал глазами комнату и заметил на спинке стула спортивный пиджак. Он достал из нагрудного кармана портсигар с таблетками и задумчиво заглянул внутрь. Сегодня Красавца не будет. То, что он собирался сделать, требовало хладнокровия. Беккер положил таблетку пи-си-пи на язык, подразнил себя несколько мгновений, надкусывая ее, затем проглотил. И еще метамфетамин — для бодрости. Обычно амфетамины предназначались для Красавца, но не в сочетании с другими препаратами.

Элизабет Армистед была актрисой и членом совета директоров театра «Лост ривер». Когда-то она играла на Бродвее.

Однажды вечером Друз напился и разбушевался. Это было за шесть месяцев до того, как Беккеру пришло в голову заключить с ним сделку.

— Эта тварь ни за что не даст мне роль. Как в том фильме… как же он назывался? Там еще поезд был… Она меня вышвырнет. Мальчики с хорошенькими мордашками стоят к ней в очередь. Она любит симпатичных. А с моим лицом…

— Что случилось?

— Труппа проголосовала за постановку «Сирано». Кто получил главную роль? Герролд, смазливый мальчик. Они сделают его уродливым, а я буду размахивать дурацкой пикой в сценах сражений. До того как у нас появилась эта сучка — говорят, она играла на Бродвее, подумаешь, но именно за это ее и взяли, актриса она плохая, — мне давали вполне приличные роли. И вдруг выяснилось, что я способен только держать в руках пику.

— И что ты собираешься делать?

Друз покачал головой.

— Понятия не имею. Найти работу трудно. На сцене, с гримом и в свете прожекторов, мое лицо выглядит нормально. Но в обычной жизни стоит мне куда-нибудь войти — все на меня смотрят, я имею в виду театральный народ, и говорят: «Фу, как ты уродлив». Они таких не любят, им нравятся симпатичные мальчики.

— А что, если Элизабет Армистед исчезнет? — спросил тогда Беккер.

— В каком смысле?

Но Беккер успел заметить, как на секунду злобно вспыхнули глаза актера, и понял, что эта мысль уже приходила ему в голову. Когда Армистед исчезнет, все будет иначе. Также как и для него, если Стефани перестанет маячить на горизонте.

Купленный в «Сирсе» три месяца назад комбинезон Беккер держал в мешке в глубине комода. Комбинезон был голубым — такие обычно носят механики. Беккер натянул его на джинсы и спортивную рубашку, нашел в шкафу подходящую кепку и надел на голову. Друз все знал про костюмы и придумал этот для Беккера. На нем даже была надпись: «Коммунальная служба». Так что никто не станет его разглядывать.

Беккер посмотрел на часы, и в этот момент произошло первое искажение реальности, которое привело его в возбуждение: часы удлинились, прямо как на картине Дали, и обхватили запястье, точно сосиска. Чудесно. А затем к нему пришла сила, которая затемнила его восприятие окружающего мира, и все вокруг залил ультрафиолетовый свет. Он нашарил в кармане портсигар, нашел таблетку «спида» и проглотил ее.

Как же хорошо… Спотыкаясь, Беккер прошел по комнате, чувствуя, как могущество спешит наполнить его тело, все равно что никотиновый кайф, только в двести раз сильнее. Он до времени сдержал это чувство, ощутил напряжение.

Нужно было торопиться. Он сбежал вниз по лестнице, посмотрел в окно, чтобы понять, насколько уже стемнело, затем осторожно поднял молоток и положил в правый карман. Остальные детали его маскировки — планшет с прикрепленным листком бумаги, счетчик и бедж с именем — лежали на столе Стефани.

Эти детали отлично дополнят его костюм. Друз нашел счетчик в лавке, где продавали всякую электронную мелочь, и купил буквально за гроши: устаревшая модель с аналоговым циферблатом наверху изначально предназначалась для измерения магнитного поля возле линий электропередач. Карточка с именем была его собственной, но старой, когда-то Беккер носил ее в больнице. Он ламинировал ее, пробил с одной стороны отверстие и продел в него эластичный шнурок, чтобы можно было повесить бедж на шею.

Беккер вздохнул, мысленно все проверил, вышел через застекленный проход к машине и с помощью автоматического устройства поднял дверь гаража. Он проехал по переулку, затем по следующему, время от времени поглядывая в зеркало заднего вида. Никого.

По параллельным улицам он добрался до дома жертвы чуть больше чем за восемь минут. Нужно будет это запомнить. Если Друза заподозрят, Беккеру необходимо знать время своего прибытия. Он очень надеялся, что Армистед уже дома.

— Она полчаса медитирует, затем пьет травяной чай, потом спускается вниз для разминки, — рассказал ему приятель. — Очень трепетно ко всему этому относится. Однажды она пропустила медитацию и весь спектакль забывала реплики.

Друз… Согласно первоначальному плану Беккер должен был позвонить ему перед выходом из дома. Как только Друз ответит на звонок по телефону в уединенной комнате техников, он позвонит в билетную кассу и со своим великолепным калифорнийским акцентом скажет: «Меня зовут Дональд сон Уитни. Элизабет Армистед обещала внести меня в список гостей и оставить два билета. У меня в городе много дел, но я сумею найти время, чтобы сходить на ее спектакль. Вы можете с ней связаться, чтобы она подтвердила мои слова?»

Они позвонят, чтобы это проверить. Так всегда делают. Слишком много желающих пробраться на спектакль бесплатно. Впрочем, Дональдсон Уитни — театральный критик из Лос-Анджелеса. Армистед придет в восторг, и кассир непременно запомнит ее реакцию. Все это требовалось для того, чтобы обеспечить последнего человека, который разговаривал с Армистед, в то время как Друз был уже в гриме и репетировал на сцене. Алиби. Идея принадлежала Друзу, и Беккер не стал возражать.

Но он подумал, что может выехать из дому раньше и Друзу совсем не обязательно об этом знать. Хотя копы, конечно, догадаются…

А расправившись с Армистед, он может позвонить, как будто еще только собирается выходить. Друз изобразит Дональдсона Уитни, а если Армистед не возьмет трубку, значит, она еще не вернулась домой после репетиции. При чем тут Беккер?

Он очень медленно проехал до дома жертвы. Беккер уже побывал здесь, и с тех пор ничего не изменилось. Участки были маленькими, но вокруг кипела жизнь. Одинокого мужчину, который пришел, а потом ушел, никто не заметит. В дальней части дома Армистед горел свет. Ее серебристый «додж омни» стоял у тротуара, где и всегда. Беккер остановил машину недалеко от дома, под деревьями, усыпанными распускающимися почками, достал снаряжение, откинулся на сиденье и закрыл глаза.