Глаза убийцы

Беккер считал похороны пустой тратой времени. Не пойти на них нельзя, но жалко времени, проведенного без пользы. Он вздохнул, надел очки и посмотрел на себя в зеркало. Неплохо. Беккер стряхнул нитку с плеча и улыбнулся своему отражению.

Очень хорошо.

Собравшись, он достал из портсигара капсулу псевдоэфедрина, разломал ее и высыпал содержимое на стеклянную поверхность прикроватного столика. «Производители препарата были бы в шоке, если бы увидели меня сейчас: это же чистый медицинский кокаин», — подумал он, сделал глубокий вдох, впитал приятные ощущения, взял себя в руки и зашагал к машине.

Похоронное бюро, в котором проводилась церемония, находилось совсем рядом с его домом и нравилось ему. Беккер был хорошо знаком с ним. Он хихикнул и тут же напустил на себя серьезный вид. Нельзя так себя вести. Нельзя, и все. А потом он подумал: «Отпуск по семейным обстоятельствам» — и снова чуть не фыркнул. Университет предоставил ему такой отдых. Господи, это же ужасно смешно, но он должен скрывать свои настоящие чувства.

Фенобарбитал? Да, для похорон то, что нужно. Это придаст ему правильный вид. Поглядывая одним глазом на дорогу, Беккер достал портсигар из кармана, открыл, принял таблетку. Подумал секунду и забросил в рот вторую. Гадкий мальчишка! Чуть-чуть фенциклидина? Разумеется. Благодаря его действию ты становишься жестче, будто деревенеешь. Беккер знал это по собственному опыту. А охваченный горем муж именно так и должен выглядеть. Но следует соблюдать осторожность и не перестараться. Он положил в рот таблетку, раскусил ее пополам, выплюнул половину в портсигар, а другую проглотил. Ну вот, он готов.

Он припарковался в квартале от похоронного бюро и быстро, хотя и немного деревянным шагом — неужели препарат уже начал действовать? — двинулся по тротуару. В Миннесоте с ее неустойчивой погодой начиналась весна. Зима могла так же быстро вернуться, но сейчас все просто замечательно. Мягкие косые лучи солнца, повсюду малиновки с красными брюшками охотятся на червяков, почки на деревьях, запах сырой травы… Фенобарбитал делал свою работу, наполняя его приятным теплом.

Беккер остановился перед входом и сделал глубокий вдох. Господи, как же хорошо быть живым! Да еще без Стефани.

Похоронное бюро было выстроено из коричневого камня в стиле, который архитектор, видимо, искренне считал английским. Внутри оказалось холодно. На похороны пришло около ста человек из университета и мира антикваров. Когда Беккер медленно шел по проходу, дамы в темных платьях внимательно смотрели на него. Все женщины таковы. Стефани еще не похоронили, а они уже…

Беккер сел, отгородился от органной музыки, которая лилась из спрятанных где-то динамиков, и начал подводить итоги. Это было трудно, учитывая, что в его крови бушевал фенобарбитал, но он не сдавался. Дом стоит больше полумиллиона. Обстановка — еще двести тысяч. Ее тупые родственники этого даже не понимают. Стефани покупала вещи как специалист, покупала за большие деньги — спасала их. Беккеру было плевать на дом, но кое-кто считал его настоящим сокровищем. Сам он хотел бы жить в квартире на верхнем этаже, с белыми стенами, мебелью из светлой березы и декоративными изделиями майя. Он купит такую квартиру, а полмиллиона вложит в паевой инвестиционный фонд. Будет получать семьдесят пять тысяч в год, если станет вести себя разумно. Прибавка к его зарплате…

Размышляя об этом, Беккер чуть не улыбнулся, но вовремя опомнился и посмотрел по сторонам.

Он заметил несколько незнакомцев, но по большей части они сидели с теми, кого он знал, объединившись в группы или пары. Люди из мира антиквариата и реставраторов, к которому принадлежала Стефани. Ее родные: отец, братья и сестры, кузен-полицейский. Беккер кивнул ее отцу, тот ответил мрачным взглядом, и Беккер продолжил изучать тех, кто пришел на похороны.

Его внимание привлек человек, одиноко сидевший в конце зала. Мускулистый, со смуглым лицом, в сером костюме европейского покроя. Красивый, каким может быть боксер. И он, похоже, проявлял к Беккеру интерес. Не сводил с него глаз, пока безутешный вдовец шел по проходу и садился в кресло, которое было повернуто так, что он видел и гроб, и тех, кто пришел проводить покойную. Спрятавшись за темными очками, Беккер принялся его разглядывать. На одно короткое мгновение он подумал, что это и есть любовник жены. Нет, это настоящее безумие. Разве мог бы такой мужчина польститься на толстую коротышку Стефани? На Стефани Без Глаз?

Затем в церковь вошел Свонсон, тот полицейский, который его допрашивал, когда он вернулся из Сан-Франциско. Свонсон огляделся по сторонам и сел рядом с незнакомцем. Они наклонились друг к другу и перекинулись несколькими словами, но незнакомец продолжал наблюдать за Беккером. Значит, это коп.

Ладно. Беккер отвернулся и снова принялся разглядывать собирающуюся толпу. Профессор Филипп Джордж пришел с женой Аннет и сел за полицейским. Беккер скользнул по нему небрежным взглядом.

Любовник. Кто был ее любовником?

Похороны получились невыносимо длинными. Выступило двенадцать человек. Стефани была хорошей, Стефани была доброй, она работала на благо общества.

Стефани была занозой в заднице.

«Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мною; Твой жезл и Твой посох — они успокоивают меня». [6]

Беккер отключился…

Когда он пришел в себя, все стояли на ногах и смотрели на него. Церемония закончилась, так чего они от него хотят? Ах да, он должен выйти отсюда, положив одну руку на бортик гроба.

Потом, на кладбище, Беккер прошел к своей машине, чувствуя на себе множество чужих глаз. Смотрели женщины. Он привел в порядок лицо. «Мне нужна маска, — подумал он, — похоронная маска». И захихикал над этой двусмыслицей. Просто не смог сдержаться.

Он повернулся к собравшимся, стараясь придать лицу подобающее выражение. За ним действительно наблюдали. А на склоне холма, в траве, стоял мужчина в европейском костюме и тоже смотрел на него.

Беккеру требовалось как-то улучшить свое настроение. Он потянулся к портсигару. У него было еще две таблетки псевдоэфедрина и полдюжины метамфетамина. После барбитуратов то, что нужно.

А на десерт чуть-чуть экстези?

Да, разумеется…

На похороны пришло много людей; гроб был закрыт. Дэвенпорт сидел рядом со Свонсоном, который возглавлял расследование. Дел — рядом с семьей Стефани Беккер.

— У этого сукина сына такой вид, будто он накачался наркотиками, — пробормотал Свонсон, ткнув Лукаса локтем в бок.

Дэвенпорт повернулся и уставился на проходящего мимо вдовца. Тот был поразительно красив, даже, пожалуй, слишком. Точно мифологический зверь, которого сотворили из лучших частей тел разных животных, с лицом, слепленным из самых прекрасных черт нескольких кинозвезд.

— У него что-то болит? — прошептал Лукас, наблюдая за неуклюжей походкой Беккера, который шагал будто на деревянных ногах.

— Мне об этом неизвестно, — так же тихо ответил Свонсон.

Беккер шел по проходу, держа одну руку на бортике гроба, выпрямив спину, спрятав глаза за солнечными очками. Время от времени у него шевелились губы, как будто он разговаривал сам с собой или молился. Не вызывало сомнений, что он не притворяется, неуклюжие скованные движения выглядели настоящими.

Он проследовал за гробом до катафалка, подождал, пока его загрузят, затем прошел квартал до своей машины. Сев в нее, он повернулся и посмотрел на Лукаса. Тот почувствовал его взгляд и остановился. Их глаза встретились. Потом Беккер уехал.

Дэвенпорт, охваченный любопытством, отправился на кладбище. Что происходит с Беккером? Горе? Отчаяние? Притворство? Что?

Он наблюдал со склона холма, как гроб опустили в землю. Вдовец не реагировал на происходящее, его прекрасное лицо оставалось неподвижным, точно глиняная маска.

— Ну и что ты думаешь? — спросил Свонсон, когда Беккер уехал.

6

Псалом 22.