Страница 39 из 111
Когда грузовик с «Совиспаном» и прибывшими из Луанды «аргонавтами» проезжал мимо рынка, оттуда донеслись звуки, свидетельствовавшие об очередном резонансном событии, подобном уже известной нам облаве на спекулянтов с целью призыва в армию. Издалека были видны кучки бежавших куда-то аборигенов и слышны их возбужденные крики. Впрочем, в этот раз шум толпы носил несколько иной характер. Так, вдруг подумалось Лейтенанту, кричали в амфитеатре во время его бреда. Стало быть, причиной происходившего являлось какое-то бесплатное развлечение, а не возникшая внезапно опасность. Вдруг все стало понятным — над Уамбо раздался давно не слышанный здесь гудок паровоза. Дело в том, что рядом с «прасой» находился заброшенный и загаженный вокзал Бенгельской железной дороги. Эта узкоколейка когда-то была частью огромной системы, удобно связывавшей два океанских побережья Африки и, по местным масштабам, являвшейся техническим чудом, подобным Суэцкому каналу. Разумеется, стратегически важная дорога стала одной из первых жертв начавшейся много лет назад гражданской войны. У правящего режима Анголы не было сил и средств на ее охрану от атак партизан и уж тем более на постоянную починку подорванных ими рельсов. А посему разрезающие африканский континент пути бесполезно ржавели и постепенно зарастали бурьяном. Бенгельская железная дорога, построенная инженером Робертом Уильямсом, стала такой же небезопасной, как и сегодняшние английские. Лейтенанту посчастливилось приобрести официальную ангольскую книжку об этом рукотворном чуде, строившемся двадцать шесть лет. Подпись под фотографией с мускулистыми телами рабочих, что-то там делавших с ржавыми рельсами, гласила: «Работники Бенгельской дороги заставляют ее работать с помощью железной воли и невиданных усилий». Впрочем, «железной воли» обычно хватало лишь на то, чтобы позировать для подобных фото. Лишь изредка, в качестве пропагандистской акции, дорогу ненадолго восстанавливали для триумфального проезда символического состава. Подобные события были призваны хоть на несколько дней убедить терпящих тяготы нескончаемой войны граждан в том, что вслед за чудом маленьким — приходом поезда — может произойти и чудо большое — наступление мира и экономического процветания. Впрочем, судя по появившемуся из-за деревьев древнему паровозу «Гаррат» и тому, что он с трудом тащил за собой, «поезд» был скорее «бронепоездом». Два пассажирских вагона без стекол и еще пара покрытых потеками ржавчины грузовых робко прятались среди платформ со счетверенными автоматическими пушками. «Гвоздем программы» оказался реактивный миномет «БМ-21» («катюша») на вращающейся турели. Возможно, именно он своим зловещим видом и помог бронепоезду добраться невредимым до Западного фронта.
Когда Лейтенант попал в миссию, первым из коллектива советников радиобригады, кого он встретил, оказался капитан Коля. Посмеиваясь в пышные казачьи усы песочного цвета, тот поведал об очередном происшествии с одним из членов их сплоченной ячейки. Как выяснилось, накануне вечером аборигены праздновали свадьбу в здании, которому посчастливилось находиться напротив окон Ильича. Тот, будучи тем, кем он был — человеком, способным разбить стакан только за то, что он граненый, — разумеется, очень скоро, неоднократно и в не самой вежливой манере проорал африканцам с балкона все, что о них думает. И об их «сраной» стране, и о перспективах строительства социализма в Анголе («скорее у вас, бл…дь, дети блондинами станут!»), и о внешних данных самих молодоженов («такую невесту и носорог бы не трахнул!»). Когда жизнерадостные негры проигнорировали его идущие от самого сердца слова, Ильич не выдержал. Взяв в руки «Калашников», он прицелился и выпустил длинную очередь по электрическому щиту-распределителю, весьма кстати оказавшемуся рядом с местом свадебного шабаша. Последствия превзошли все ожидания пожилого армейского хама: свет потух не только на свадьбе, но и в близлежащих зданиях местной власти. Как и можно было предположить, разгоряченные «резервой» и весельем гости по заслугам оценили жест советского советника и чуть было не устроили очередную революцию. Поднятому по тревоге старшему миссии пришлось в пожарном порядке дозваниваться сначала до прокурора, с которым он пил каждую пятницу в бане миссии. Потом до провинциального комиссара, с которым он, к несчастью, пил не так часто и не в такой располагающей к развитию крепкой интернациональной дружбы обстановке. После последнего звонка его духорасположение улаживать конфликты с местным населением опустилось до той опасно низкой точки, которой старший в последний раз достигал в момент общения с владельцами сожженного летчиками матраса. Вспомнив об упомянутом случае, Лейтенант совсем не удивился, когда Николай с ухмылкой процитировал душевные слова царственного полковника, адресованные притихшему по случаю «обосрамшись» Ильичу: «Последний раз тебя отмазываю, хрен кривоногий!» Капитан продолжил:
— Дядя Миня помолодел лет на пять! С того самого момента прямо на крыльях летает! На работу после обеда не вышел. Ильич тоскует, говорит: «Оперу пишет, гнида краснорожая!»
Словом, крепкая ткань боевого братства отдельной бригады радиоразведки трещала по всем швам. Увидев Лейтенанта, Ильич буркнул:
— Аа… Явился, наконец!
Лейтенанту показалось, что Ильич хотел добавить нечто вроде «бездельник», но ошибся.
— Как ты, твою мать, здесь появился, так все под откос и пошло!
Задетый несправедливостью начальства и не знающий, что в будущем ему придется услышать подобные признания от жителей самых неожиданных юрисдикций, наш герой, не выдержав, огрызнулся:
— Товарищ подполковник …бите свою маму, дешевле будет!
Ильич промолчал. В его глазах, увеличенных линзами интеллигентских очков, светилась тоска умирающей от старости и злости собаки, которая всю жизнь из принципа гоняла котов, терроризировала детей и трусливо облаивала соседей.
Случайно напоровшись на дядю Миню, Лейтенант сразу же увидел, что капитан был абсолютно прав: на него, скаля желтые зубы, смотрела «большая белая», помолодевшая на несколько лет.
— Ну что, съездил, красавец? — с вновь обретенной уверенностью промолвила человекообразная акула. — Мы тут слышали, тебя куда-то еще отправляют! Смотри, не посрами коллектив советников бригады! Не забудь, чему учили!
Видно было, что откомандирование Лейтенанта парторг отнес на счет своих доносительских талантов, а потому его аж распирало от удовольствия и желания намекнуть, что именно он является истинной причиной происходящего.
— Ладно, ладно, не на митинге! — как мог, спокойно ответил юный офицер, а потом не выдержал: — Напомни, кстати, чему ты там меня учил? Как в штаны со страху писать? Или как девочек развращать?
Человек-акула побелел от злости, утратив большую часть радостной наглости:
— Насчет развращения, так это надо еще проверить, остался ли кое-кто девственницей после визита в Луанду!
Удар Лейтенанта был коротким и точным. Как и учили, вся энергия ушла в тело противника. Получив кулаком в солнечное сплетение, дядя Миня не отлетел на три метра, как в азиатских фильмах о кун-фу, а, хрипя, осел на колени, хватая ртом воздух.
— Я… Да я тебя… Да я тебя, падла… — как пустой сифон сипел дядя Миня.
— Что «ты меня»? — наклонился к нему наш герой, борясь со здоровым желанием добавить еще и локтем в зубы. — Заложишь опять? А ты знаешь, сволочь краснорожая, как тебя наши негры-охранники называют? А? «Аллигатор-дефлоратор»! Так что ни хрена ты мне не сделаешь! Можешь разве что набрать в свой высокопартийный рот дерьма и плюнуть в мою несознательную сторону!
Лейтенанта трясло от злости, когда он поднялся в свою квартиру. Еще больше он завелся, обнаружив, что в его ванной опять нет воды. Выскочив на площадку, наш герой увидел, что кран — видимо, с помощью плоскогубцев и нежуковской силы — был вновь закрыт в сторону, напрочь исключавшую пополнение технического запаса. Кипя от злости, в этот раз он с помощью серии ударов молотком не просто перекрыл доступ воды в стояк несдающейся гниды Жукова, но еще и с ожесточением загнул его корешок к трубе.