Наслаждения герцога

Трейси Энн Уоррен

Наслаждения герцога

Пролог

Марсден-Мэнор

Ноттингемшир, Англия

Июнь 1789 года

Резкий звук от столкновения мяча и крикетной биты взорвал тишину душного полудня. С торжествующими воплями и свистом по ухоженному газону промчались мальчишки.

Из гостиной второго этажа за ними наблюдал Эдвард Огастес Джозеф Байрон, маркиз Хартсфилд. Стискивая кулаки, словно это могло им помочь, он смотрел на игру своих младших братьев.

Справившись с желанием завистливо вздохнуть, он подался ближе к открытому окну, откуда доносился запах дубовой пыльцы и летних трав. Как ему хотелось бы сейчас оказаться с ними!

Промчаться по траве.

Взять в руки отполированную биту и почувствовать, как гудят напряженные мышцы, принявшие мощный удар.

Он знал, что, если бы сейчас оказался с ними, счет не был бы таким равным. Конечно, Кейд и Джек держатся отлично, особенно если учесть возраст их соперников. Двенадцать и тринадцать лет против десяти и восьми братьев Байрон.

Даже четырехлетний Дрейк изо всех сил старался поучаствовать в игре: не обращая внимания на запреты няни, он бросался подбирать выбитые из игры мячи.

Эдвард понимал, что будь он кем-то другим, то мог бы вступить в игру. Но у наследника герцога Клайборна есть куда более важные обязанности.

Внизу на газоне Кейд шагнул вперед и картинно встряхнул тонкой рукой, готовясь к подаче. Эдвард ухмыльнулся, мысленно пожелав ему удачи.

Внезапно в его поле зрения появилась мужская рука со сверкающим изумрудом на перстне-печатке — сильная мужская рука, которая решительно закрыла окно.

Эдвард сделал шаг назад. Закрытое окно сразу приглушило шум игры. Держась очень прямо, он почтительно посмотрел на отца.

Все говорили, что когда-нибудь Эдвард будет выглядеть совершенно так же, как он. Иногда, глядя в зеркало, он невольно начинал гадать, сбудется ли это предсказание.

— Мальчики слишком шумят, — заметил герцог. — Я услышал крики Джека еще из коридора.

Не зная, как следует ответить на эти слова, Эдвард промолчал.

— Надо бы отправить кого-нибудь вниз, чтобы им сказали, что пора это прекращать. Но наверное, они всего лишь дети и пока ничего не понимают.

«Да, они дети. И я тоже ребенок».

Он благоразумно не стал высказывать эту мысль вслух.

— И какой там счет? — осведомился отец.

Услышав этот небрежный вопрос, Эдвард немного расслабился.

— Команда Кейда отстает на два очка, но думаю, они сейчас смогут добрать нужные очки.

— Будем надеяться, что смогут. Ну что ж, Эдвард, пойдемте, — добавил отец, положив руку ему на плечо. — Надо обсудить важные вопросы. На игру вы сможете посмотреть в другой раз.

— Да, папа.

Повернувшись, чтобы пойти с отцом, он заметил мать, которая с еще несколькими модно одетыми дамами сидела в дальней части гостиной. Ее чудесный лоб прорезали едва заметные морщинки, а мягкие губы сжались. Он встретился с ней взглядом — и морщинки разгладились, словно их никогда и не было, а уголки губ приподнялись в улыбке.

Он в ответ улыбнулся.

Они остановились перед подтянутым джентльменом среднего роста. Его густые светлые волосы были аккуратно причесаны, в складках безупречно повязанного шейного платка мерцала бриллиантовая булавка.

— Милорд, — сказал герцог, — позвольте мне представить вам моего сына и наследника, маркиза Хартсфилда. Хартсфилд, — добавил он, обращаясь к Эдварду, — этот джентльмен — мой очень хороший друг. Познакомьтесь с графом Эджуотером.

Прекрасно зная, чего от него ожидают, Эдвард поклонился:

— Очень рад знакомству, милорд. Спасибо, что пригласили меня в свой дом и по такому приятному случаю, как крестины вашей дочери.

Граф поклонился, а выпрямившись, улыбнулся Эдварду:

— Вы очень любезны, милорд. И я очень рад вас видеть, хотя и не ожидал меньшего, судя по всему, что мне рассказывал о вас Клайборн. Должен признаться, что это произвело на меня огромное впечатление. Насколько я понял, вы в этом году получили в Итоне отличные отметки и уже сейчас вас готовы принять и Кембридж, и Оксфорд.

— Не пройдет и двух лет, как он поступит в Оксфорд, можете не сомневаться, — заявил герцог решительным тоном. — Герцогиня считает, что мальчику его возраста рано думать об университете. Но это просто голос пугливой наседки. Уверен, Хартсфилд готов справиться со всеми трудностями. Не так ли, сын?

— Да, ваша светлость, — негромко ответил Эдвард.

— Ну будет, Эджуотер, мы ведь привели сюда мальчика не для того, чтобы обсуждать его образование. Мы собирались сообщить ему хорошую новость.

— Да-да, конечно, — согласился граф, выпячивая свою не слишком впечатляющую грудь. — Вы желали бы сделать это сами, Клайборн?

Герцог небрежна махнул рукой:

— Нет, говорите вы, Эджуотер. В конце концов, это была ваша идея.

— Но это вы меня на нее натолкнули, так что честь принадлежит главным образом вам.

Эдвард приложил немалое усилие, чтобы не выказать никакой реакции на этот непонятный обмен фразами.

— Не знаю, известно ли вам, — начал граф, переведя взгляд на Эдварда, — что часть моего владения здесь, в Ноттингемшире, граничите одним из небольших имений вашего батюшки.

— Да, ваше сиятельство. Насколько я понимаю, их общая граница в самой южной части имеет протяженность в несколько миль.

Граф расплылся в улыбке, и глаза его радостно блеснули.

— Совершенно верно. Вы прекрасно его обучили, Клайборн.

— Разумеется. Титул и земли когда-то перейдут к нему. Ему следует знать размеры и местоположение собственных владений.

— Однако вы, возможно, не знаете, — продолжил Эджуотер, снова обращаясь к Эдварду, — что мы с вашим отцом дружны со школьных лет. Мы вместе учились в Итоне, а затем и в Оксфорде. Много лет мы с ним мечтали связать наши семьи еще более тесно и надежно. Вот почему мы и приняли некое решение.

— Какое именно решение, милорд? — спросил Эдвард.

— Скоро узнаете, Хартсфилд. Узнаете. Но сначала идемте, вы познакомитесь с моей дочкой.

Эдвард последовал за отцом и графом.

— Заберу ее на минутку, — сказал граф в ответ на вопросительный взгляд своей жены.

Маленькая девочка, которая до этого момента мирно спала, открыла глазки и заплакала, разбуженная бесцеремонным прикосновением. Ее плач стал еще громче, когда граф поднял ее из колыбельки розового дерева.

Нисколько не смутившись, Эджуотер пристроил малышку на согнутой руке и повернул так, чтобы Эдвард мог ее видеть.

— Вот она, милорд. Ну, как вам моя Клер?

Громко орущий младенец показался Эдварду красным, мокрым и злобным — точь-в-точь как лангуст, только что брошенный в кастрюлю с кипятком.

— Она… э… очень здоровая, — отметил Эдвард.

Эджуотер засмеялся:

— Это верно. Доказывает, что со временем она превратится в прекрасную молодую женщину. Ну, Хартсфилд, почему бы вам не подержать ее на руках?

Ему тут же сунули в руки младенца, лишив возможности выбора. Она оказалась у его груди — более теплая, мягкая и тяжелая, чем он ожидал. Ее крошечные кулачки мельтешили в воздухе, словно палочки барабанщиками она продолжала горько плакать.

А потом ее плач смолк. В комнате снова наступила благословен найти шина. С ее лица исчезло напряжение.

Ее глазенки открылись — и оказались нежно-голубыми. Она устремила взгляд на Эдварда, словно он оказался самым интересным созданием из всех, что она дотоле видела.

Малышка шумно вздохнула и снова взмахнула кулачком, но на этот раз явно не гневно. Наоборот, казалось, она тянет ручку.

К нему.

Изумленный Эдвард тоже уставился на нее.

«Не такая уж ужасная», — подумал он. Наверное, ее можно было бы даже назвать миленькой.

Он всю жизнь видел младенцев, когда один за другим появлялись на свет его братья. Но их он определенно не мог бы назвать миленькими.