Страница 11 из 24
— Так что ты должен был мне сказать? — спросила я, поморщившись, когда ставила тазик на пол рядом с дверью. — Впрочем, что бы то ни было, говорить следовало перед отплытием: сейчас уже слишком поздно об этом думать.
— Я не думал, что будет настолько плохо, — пробормотал он.
— Ты никогда не думаешь, — язвительно заметила я. — И что же ты хотел мне сказать?
— Спроси Фергюса, — ответил он. — Скажи ему — я велел все тебе рассказать. И еще скажи, что Иннес в порядке.
— О чем ты говоришь?
Я немного забеспокоилась: вообще-то бред не относится к симптомам морской болезни.
Джейми открыл глаза и с большим усилием зафиксировал на мне взгляд. Бусинки пота выступили на лбу и верхней губе.
— Иннес, — пробормотал он. — Это не он. Он не собирается убивать меня.
Легкая дрожь пробежала по моей спине.
— Джейми, что случилось?
Я наклонилась и протерла ему лицо, на котором появилось слабое подобие улыбки. Жара у него не было, и глаза оставались ясными.
— Кто? — спросила я осторожно, с неожиданным ощущением, что в спину мне смотрят чьи-то глаза. — Кто хочет тебя убить?
— Не знаю.
Очередной спазм исказил его черты, но Джейми закусил губу и ухитрился с ним справиться.
— Спроси Фергюса, — прошептал он, когда смог заговорить. — С глазу на глаз. Он скажет тебе.
Меня охватило ощущение беспомощности. Я понятия не имела, о чем он говорит, но если ему грозила опасность, я не собиралась его покидать.
— Подожду, когда он спустится, — сказала я.
Его согнутая рука медленно скользнула под подушку и появилась с кортиком, который он и прижал к груди.
— Со мной все будет в порядке, — заверил Джейми. — Иди, англичаночка. Вряд ли они предпримут попытку среди бела дня. А может, и вовсе не предпримут.
Меня это ничуть не успокоило, но, похоже, делать было нечего. Он лежал совершенно неподвижно, с прижатым к груди кортиком, словно изваяние на надгробной плите.
— Иди, — повторил он едва слышно.
Выйдя из каюты, я заметила в тени какое-то шевеление, а присмотревшись, разглядела мистера Уиллоби, который сидел, уткнув подбородок в колени. При виде меня он раздвинул колени и почтительно склонил голову между ними.
— Почтенная первая жена не бояться, — произнес он свистящим шепотом. — Моя караулить.
— Вот и хорошо, — отозвалась и, пребывая в смятении мыслей, отправилась на поиски Фергюса.
Француз обнаружился на корме, где они с Марсали глазели на следовавших за кораблем больших белых птиц. Он постарался успокоить меня, заявив, что уверенности в чьем-то намерении убить Джейми у него нет.
— В конце концов, происшествие с бочками на складе могло быть случайностью, я такие вещи не раз видел, как и пожар в сарае…
— Подожди минутку, Фергюс, — сказала я, схватив его за рукав. — Какие бочки и какой пожар?
— О, — сказал он, удивившись. — Милорд вам не рассказывал?
— Милорд болен, как собака, и все, на что он оказался способен, — это предложить мне расспросить тебя.
Фергюс покачал головой и поцокал языком.
— Милорд никогда не думает, что ему будет так плохо. Он всегда заболевает и все равно каждый раз, когда ему приходится ступать на корабль, настойчиво утверждает, что это лишь вопрос воли и его разум будет повелевать желудком, а не наоборот. А потом весь зеленеет, прежде чем корабль успевает отойти от пристани на девять футов.
— Он ничего мне не рассказывал, — сказала я, позабавленная этим описанием. — Вот упрямый дурашка!
Марсали отиралась позади Фергюса с видом надменной отстраненности и старательно делала вид, будто не замечает моего присутствия, но при этих словах не сдержалась и прыснула. А поймав мой взгляд, вспыхнула и поспешно отвернулась, уставившись на море.
Фергюс улыбнулся и пожал плечами.
— Вы же знаете, каков он, миледи, — произнес он с любовью. — Умирать будет, а никому ничего не скажет, чтобы не огорчать.
— Ты бы пошел да взглянул на него сейчас, — ехидно предложила я.
В то же самое время меня словно окатило приятным теплом. В течение почти двадцати лет Фергюс практически не разлучался с Джейми, однако тот все равно не желал признаваться ему в своей слабости, которую не счел нужным скрывать от меня. Если бы он умирал, я бы узнала об этом обязательно.
— Мужчины, — произнесла я, покачав головой.
— Миледи?
— Не обращай внимания, — отмахнулась я. — Ты начал рассказывать мне о бочонках и пожаре.
— Ну да, конечно.
Фергюс крюком отвел назад прядь волос.
— Это было за день до того, как я снова встретил вас, миледи, у мадам Жанны.
В тот день я вернулась в Эдинбург. Все это произошло не более чем за несколько часов до того, как я нашла Джейми в печатной мастерской. Ночью он, Фергюс и команда из шести человек наведались на пристань в Бернтисленде, чтобы забрать несколько бочек контрабандной мадеры, припрятанных среди вполне невинной муки.
— Мадера не впитывается в древесину так быстро, как другие вина, — пояснил Фергюс — Бренди невозможно пронести под носом у таможни, потому что собаки мигом его учуют. А мадеру — можно, если она только что залита в бочонки.
— Собаки?
— Некоторые из таможенников завели собак, миледи, обученных вынюхивать такие контрабандные товары, как табак и бренди. Так вот, возвращаясь к той истории. Мы благополучно забрали мадеру и принесли ее на склад, один из тех, что формально принадлежат лорду Дандасу, но на самом деле милорду и мадам Жанне.
— Конечно, — сказала я, снова с противной дрожью в желудке, какую чувствовала, когда Джейми открыл дверь борделя на Куин-стрит. — Они ведь партнеры, верно?
— Что-то вроде того, — с сожалением произнес Фергюс — У милорда там всего пять процентов, и это при том, что он и место нашел, и для дела его приспособил. Мадам вложила живые деньги. Печатное дело — занятие гораздо менее прибыльное, чем содержание «дома удовольствий».
Марсали не оглянулась, но мне показалось, что ее спина напряглась еще больше.
— Да уж, пожалуй, — сказала я.
В конце концов, Эдинбург и мадам Жанна остались далеко позади.
— Рассказывай дальше. Кто-то может перерезать Джейми горло, прежде чем я выясню почему.
— Конечно, миледи, — с готовностью кивнул Фергюс.
Контрабандный товар был надежно спрятан, ожидая последующей маскировки и продажи, и контрабандисты устроили передышку, чтобы освежиться напитками перед тем, как с первыми лучами рассвета разойтись по домам. Двое из них сразу попросили свою долю, поскольку нуждались в деньгах для уплаты карточных долгов или покупки провизии своим семьям. Джейми согласился и направился в помещение напротив, где у него в отдельной каморке хранилось золото.
Но стоило людям расслабиться, как все помещение содрогнулось. «Ложись!» — заорал Маклеод, более других искушенный в складском деле, и контрабандисты бросились кто куда за миг до того, как рядом с конторой Джейми со страшным треском разломилась крепежная решетка, удерживавшая пирамиду из бочек. Двухтонная бочка, скатившись с ее вершины, разнесла ограждение в щепки и разлетелась сама, взметнув ароматный фонтан эля, а следом за ней каскадом раскатилась вся пирамида.
— Милорд как раз проходил мимо, — поведал, качая головой, Фергюс, — и уцелел только по милости Пресвятой Девы.
Бочка приземлилась в нескольких дюймах от него, а от следующей он увернулся и запрыгнул в пустую винную клеть, ударившись о которую бочка изменила направление движения.
— В самом происшествии не было ничего необычного, — пожал плечами Фергюс — Каждый год на складах Эдинбурга таким образом гибнет не меньше дюжины человек. Однако в сочетании с другим недавним происшествием…
За неделю до инцидента с бочками загорелся, как раз тогда, когда в нем работал Джейми, маленький сарайчик, полный упаковочной соломы. Светильник, находившийся между ним и дверью, неожиданно упал, солома вспыхнула, и Джейми оказался в ловушке, отрезанный от двери огненной стеной.
— К счастью, сарайчик и сам по себе был довольно хлипким, да и доски вдобавок основательно подгнили. Он вспыхнул как спичка, но милорд сумел пинком вышибить дыру в задней стене и вывалиться наружу, не пострадав. Сначала мы думали, что светильник упал сам, и радовались его спасению, но потом милорд сказал мне, что ему показалось, будто он услышал резкий звук — то ли выстрел, то ли просто треск старых досок. А когда обернулся посмотреть, перед ним взметнулись языки пламени.