Никакой магии

— Говорят, — решился нарушить повисшую тишину Дикенрайт, — в центральном дивизионе теперь есть летающая санитарная карета. Не успеешь в свисток дунуть, а она уже тут как тут.

— То в центральном, — лениво произнес гоблин, — до наших окраин эдакий прогресс доберется не скоро… если вообще доберется.

— Меня больше волнует, когда до нас доберется доктор Уилки, — сказал тролль. — Надеюсь, его не придется ждать два часа, как на прошлой неделе.

— Не придется, — пообещал гоблин, — он вот-вот будет. Слышите… цок-хр-цок-хр-цок-хр. Двуколка дока.

— Уверен?

Гоблин пренебрежительно фыркнул.

— Скрип евойных рессор ни с чем не спутаешь. Правая вот-вот треснет.

«Надеюсь, что он прав и это и впрямь док», — подумала я, плотнее закутываясь в плащ. С отоплением в доме было не лучше, чем с освещением — несколько жалких печурок могли согреть разве что прижавшихся к ним клопов. А ночной холод, взяв сырость в союзники, тем временем помалу просачивался сквозь казенное сукно.

— Пойди встреть дока, Хикси, — приказал тролль. — А то в таком тумане он может и мимо проехать.

— Как прикажете, констебль.

Гоблин отклеился от стены и зашагал вниз по лестнице. На миг я удивилась, почему тролль не приказал встретить доктора Дикенрайту с его фонарем, но потом вспомнила, что у доктора на двуколке должен быть свой. И в самом деле, не прошло и минуты, как внизу, вслед за хлопнувшей дверью, появилось желтое дрожащее пятно, а в воздухе ощутимо пахнуло карболкой и нашатырем.

Доктор Уилки выглядел неважно — мешки под глазами, мятый сюртук, из-под полы которого предательски белел край сорочки… если следовать людской поговорке насчет вида врача и качества лечения, то пациентам стоило бы обходить флигель дока за три квартала. Впрочем, даже среди эльфов мало кто, будучи разбуженным среди ночи, выглядит свежим и бодрым. Ночь создана для сна… и для желающих подзаработать двойную ставку.

— Доброй ночи, сэр, — пробасил тролль.

— Доброй, доброй, констебль… о, мисс Грин, и вы здесь? — доктор заулыбался, но почти сразу же проблеск веселья сменился раздражением: — Констебль, что за шутки?! Зачем вам нужен я, если у вас есть Перворожденная?

— Затем, — назидательно, словно читая проповедь малолетнему беспризорнику, произнес тролль, — что заключение о смерти должно подписать лицо с медицинской лицензией либо приравненное к оному.

— Идиотизм, — доктор зевнул, даже не потрудившись прикрыть рот, — на марше. Как всегда и везде в нашем благословенном королевстве. Ладно, давайте посмотрим, что у вас на этот раз. Поднимите фонари повыше.

Присев на корточки рядом с трупом, док с минуту разглядывал его, затем довольно бесцеремонно перевернул спиной вверх — тролль издал при этом что-то вроде «ым», но этим и ограничился — задрал вверх рубашку на трупе и быстрыми уверенными движениями прощупал спину, от ключиц и выше.

— У него сломана шея. И ничего больше.

— Точно ничего? — перепросил тролль. — Никаких следов насилия, синяков и прочего?

— Этого добра на нем хоть отбавляй, — Уилки встал и принялся старательно вытирать руки марлей, пропитанной спиртовым раствором, — но ничего настолько свежего, что можно соотнести по времени со смертью. Так что если вам нужно мое мнение по поводу причин смерти бедолаги, то, — доктор махнул лоскутом в сторону лестницы, — вот она, убийца, прямо перед вами. Темнота, усталые мышцы, возможно, кружка-другая джина или еще какого-нибудь гнусного пойла, и вот вам результат.

— Его могли толкнуть.

— Могли, — равнодушно произнес Уилки, — запросто. Но здесь уже начинается ваша работа, констебль. Свое дело я сделал… и, замечу, мог бы сделать, не вылезая из постели — коль скоро вам требовалась лишь моя лицензированная закорючка на свидетельстве.

— Вообще-то вам платят, — напомнил констебль, — по три шелла за выезд, если я правильно помню.

Некоторое время доктор молча глядел на него.

— Да, вы совершенно правильно помните, — наконец сказал он, — за осмотр здешних покойников королевская казна выплачивает мне целых три шелла. И ни одного — за выезд к больным детям в эти же дома. Лично я нахожу эту систему не совсем правильной, констебль. А что думаете вы? И вы, прекрасная леди?

Прекрасная леди сделала мысленную стойку — прежде за доктором подобных высказываний не замечалось. Конечно, работа в здешних местах, как выясняется, даже из гоблинов делает записных философов, но все же интересно — сам Уилки дошел до таких мыслей или ему кто-то помог? Если окажется, что на моем участке завелся крупный зверь из породы политических — всех этих анархистов, нигилистов и прочих социалистов, — это будет похуже, чем гнездо черных гадюк.

— Я нахожу, что в День Сотворения Единый забыл спросить моего совета, — медленно произнес тролль. — Подозреваю, что мнением инспектора Грин также не поинтересовались.

* * *

Вернувшись в участок, я прежде всего велела дежурному констеблю подкинуть угля в печь. И лишь вдосталь оттаяв, поднялась наверх, в свойкабинет — пусть он и являет собой крохотную, три на полтора ярда, комнатушку, но все же он мой, отдельный.В полной мере оценить прелесть обладания таковым богатством способен лишь тот, кто почти два года довольствовался письменным столом в переполненном клерками зале, да и то — напополам со сменщиком. В собственном же кабинете можно было наконец-то развесить по стенам полдюжины мешочков с ароматными травами, втиснуть между стопок мохнатых от пыли папок любимое плетеное креслице, в котором так приятно свернуться, укрывшись пледом, и на долгие часы ночного дежурства погрузиться в блаженную полудрему. Теплую и сонную тишину лишь изредка нарушают шаги дежурного внизу или его храп, редкий стук подков по мостовой за окном, немелодичные вопли припозднившихся гуляк из трактира Иеремии, какой-то странный шум, становящийся все громче…

Сонная дремота слетела с меня вместе с пледом. К участку что-то приближалось. Что-то, завывавшее и грохотавшее, словно сошедший с рельсов поезд. И очень быстрое — только я сумела выбраться из-за стола и подойти к окну, как источник звуков уже оказался на соседней улице Спящих Великанов… вылетел на перекресток с нашей Первой Таможенной, лихо развернулся, мазнув по окнам ослепительным снопом луча и задев чем-то железным фонарный столб. Прогремел еще сотню ярдов и остановился напротив участка, пронзительно свистнув напоследок.

Что ж, насчет поезда я почти угадала — нарушителем ночного покоя оказался локомобиль. Причем не привычная коляска с трубой, а очередное чудо современной техники: гномская «сколопендра», состав из мини-паровозика и такого же крохотного «однокупейного» пассажирского вагончика. С новоизобретенными же «перематывающимися» рельсами. В предпоследнем дайджесте суперинтенданта сообщалось, что шеф полиции приобрел два таких локомобиля для «испытаний и определения полезности оных», но все равно — увидеть один из них здесь, на окраине, да еще среди ночи я ждала, пожалуй, меньше, чем визита Королевы.

Громко лязгнула дверца, тяжелые шаги протопали по крыльцу. Я едва успела отпрянуть от окна, как дверь в кабинетик распахнулась и на пороге вырос черный от сажи юный полугном со значком специального констебля на кожанке и взглядом бешеной селедки. Вместе с ним кабинет захлестнула волна запахов — горячей меди, угля, касторового масла и… карандашей?! Конечно же, нет, мысленно поправилась я, углядев пятна на крагах, всего лишь графитовой смазки.

— Инспектор Фейри Грин?! Вас вызывает суперинтендант Ходжсон, СРОЧНО!

От рявка у меня в голове что-то щелкнуло, после чего мозг словно разделился на две части. Одна взяла на себя управление текущими делами: запереть стол, накинуть плащ, на бегу крикнуть сержанту Кронину, что тот остается за старшего в участке, подскочить к вагончику, запрыгнуть внутрь, а вторая часть усиленно думала какую-то мысль. И лишь когда локомобиль, протяжно взвыв и окутав улицу облаком пара, сорвался с места, наконец-то перевела мое чувство глубочайшего изумления во фразу: «За каким лесным духом я ему понадобилась?» Я произнесла ее вслух и достаточно громко, но услышать и ответить было некому.