Николай Негодник

– Чего уж там, проходи, – Николай попытался придать себе сердитый облик. Но было заметно, что забота домового его тронула. – Можно и перекусить после трудов праведных.

– Точно праведные, – фыркнул Серега в бороду. – Серой навоняли так, что любой дьявольские козни за версту почует. Но покушать можно.

У Тимохи были свои, довольно своеобразные представления о том, как полагается слегка перекусывать. Он сноровисто раскинул на траве белоснежную скатерть и ловкими движениями заправского фокусника начал доставать еду из мешка. Первым на свет появился здоровенный жбан с хмельным медом, вкус которого Коля уже успел оценить достаточно высоко. Почетный караул при нем составили три серебряные фляжки.

– Тридцатилетнее, из погребов самого Папы Римско-Авиньонского.

– Точно не греческое?

– Фуфла не держим!

Далее на скатерть был установлен деревянный поднос с жареным поросенком. В прошлой жизни Николай мог бы недели две им одним питаться. Но в чужой монастырь со своим самоваром не ездят, и потому перебирать харчами не приходилось. А кушанья все прибывали и прибывали.

– У тебя что, мешок безразмерный?

– Нет, – ответил Тимофей. – Обычный – самобраный.

– Какой? – переспросил Коля.

– Да самобраный. Дает все что попросишь, а если не съешь, так браниться начинает. Материться умеет на двунадесяти языках живых, а также в латыни изряден гораздо и арамейском.

– Ладно, убирай своего матерщинника.

– Сам дурак! – буркнул мешок, но сразу же заткнулся. Причем самым буквальным образом – сами собой завязались бантиком тесемки, и уменьшившийся в размерах кормилец запрыгнул к домовому в карман. Через некоторое время сонный голос произнес: – Догоняться вздумаете – будите, мигом организую.

– С понятием товарищ, – одобрил Николай. И вздохнул с ностальгией: – Картошечки бы жареной сейчас.

– Могу, – откликнулся самобраный друг. – Подумаешь, обычное заморское кушанье. Тебе в комплекте или как?

Коля немного подумал и махнул рукой:

– Давай в комплекте.

И не прогадал. В комплект входили громадная сковорода с требуемым продуктом, а также тонко порезанное розовое сало, мелкие, с детский мизинец, соленые огурчики, соленая же селедочка, обложенная кольцами лука и политая подсолнечным маслом, истекающая жиром семга, рыжики величиной не больше пуговицы, квашеная капуста с яблоками и брусникой, и венчала коллекцию литровая бутылка «Смирновской» со льда.

– Мешочек, – неожиданно севшим голосом позвал Шмелёв, – ты где водку взял?

– Не твое дело! – последовал вежливый ответ. – Комплексный обед.

– А может, там пара автоматов Калашникова завалялась?

– Нет, я только по пропитанию работаю. Узкая специализация.

На нет, как говорится, и суда нет. Коля с дрожью в руках хрустнул пробкой и разлил божественную жидкость по чарочкам. Серега настороженно принюхался к незнакомому продукту, резко выдохнул и профессионально выпил, занюхав рукавом.

– А ничего, хорошо пошла. Как наше сгущенное вино, только помягче будет.

– Разбавляют, наверное, – поддакнул Тимоха, но протянул емкость за второй порцией.

А после третьей в мудрую голову волхва пришло озарение:

– Слушай, Николай свет Васильевич, а чего нам самим-то дерьмо выпаривать, которое ты порохом именуешь? Мешок, а мешок, сможешь порох достать? Много?

– А его едят? – донеслось из кармана.

– Еще как едят. Тимоха, подтверди.

– Что, опять новые снадобья на мне испытывать?

– Надо, Тимофей, надо. А я тебе потом сапоги новые куплю.

– Со скрипом?

– Ага, и с серебряными подковами.

– Тогда ладно, – согласился домовой и вопросительно взглянул на Николая: – А какой просить-то? Который вкуснее?

– Пробовать нужно, – Коля пожал плечами. – Давай начнем с охотничьего, с бездымного.

Новое утро принесло новые заботы, правда, волхв предпочел от них самоустраниться. Он с удобством устроился на скамеечке, привалившись к стене кузницы, и читал толстый фолиант в деревянной обложке, обтянутой крокодиловой кожей, изредка делая пометки на полях свинцовым карандашом. Окружающий мир для Сереги перестал существовать. Даже то, что Коля доламывал единственную в хозяйстве телегу, кузнеца не интересовало.

– Чего нового пишут? – Николай отбросил кувалду, которая и была сегодня основным его инструментом, и присел рядом.

– Нового? Ничего, это же Плиний.

– Старший или Младший?

– Он был один. А вот Геродотов – два. Или даже три, если считать их папу, тоже историка не из последних.

– Надо же, – удивился Шмелёв, – а у нас считают наоборот.

– Вы там, у себя, все переврали и перепутали, – Серега засмеялся и закрыл книгу. – Вот лет пятнадцать назад тоже к нам попала одна из ваших, наверное… Все звала Армению открывать. Или Америку? Не помню точно, молодой еще был…

– И чего, открыли? – Коля от удивления даже позабыл про трубку, которую собрался закуривать. Сигареты у него кончились еще на прошлой неделе, но на торге у краснорожих купцов с перьями на голове удалось купить заморские травы, якобы лечебные. Но по вкусу – точно табак.

– Да ты кури, не стесняйся. Это мне питания дымом не положено, – махнул рукой волхв, но на всякий случай переложил фолиант подальше. – О чем я? Ах да… Америка. Ну, отправили туда несколько кораблей… С купцами, с товарами, с воями… И не нашли никакой Америки. Нету ее, а на том месте все та же страна краснокожих, что и всегда была. Обманула ведьма.

– А где она сейчас?

– Кто, та страна?

– Нет, попаданка…

– Да ее тогда же и сожгли.

– Ну вы и звери.

– Мы? – удивился Серега. – Ты бы знал, насколько наш народ терпелив. Когда она объявила себя верховной ведьмой – стерпели. Назвала князя Георгия Всеволодовича темным властелином – смолчали. Попыталась оженить на себе германского императора – плюнули и отвернулись. Но эта сволочь захотела научить княгиню лесбийской любви… Тут уже терпение лопнуло.

Николай прикурил от сохранившейся в кармане джинсов зажигалки, глубоко затянулся и с одобрением кивнул. Так ведьме и надо, поделом. Нет бы чего путное предложила, а прогрессорствовать, начитавшись женского фэнтези, – упаси Господь! Зато теперь стали понятны некоторые анахронизмы в разговорах волхва, да и остальных местных жителей. Вот оно, дурное влияние культуры будущего.

– Шеф, доделывать будем? – Из зарослей крапивы вылез домовой с парой старых сапог в руках. – Или мне сначала куртуазии пошить?

– Картузы, – поправил Николай. – Куртуазии – это гламур такой. А мне нужно во что-то порох насыпать.

– Вот оно что, – протянул волхв. – А я все гадал, зачем это Тимоха по помойкам лазает, сапоги собирает. Вот только мой дедушка без всяких картузов обходился.

– Чего он мог понимать в артиллерии? – возразил Шмелёв.

– А ты понимаешь?

– Нет, но у меня же послезнание. Что я, книжек не читал? Вот сейчас лафет доделаю, и к вечеру можно будет пушку испытывать.

Серега почесал затылок и промолчал. Сломанную телегу жалко, но лошади в хозяйстве все равно не было, и чем-то нужно пожертвовать во имя прогресса. Тем более, если в книгах написано…

К вечеру не успели, слишком много времени ушло на объяснения с соседями и уверения, что никто не видел пропавших сапог. И что волхвы не занимаются такой мелочью, как поиски пропавшей обуви. И за деньги не занимаются. Объяснились кое-как. А потом помогали Тимохе отрезать у добычи голенища и сшивать из них кожаные мешочки. А вот к утру ворота распахнулись, и из них вручную выкатили орудие, даже на вид выглядевшее очень грозным. Народу на улице по раннему времени не было совсем, а потому пушку доставили к кузнице без задержек.

– Ну чего, заряжаем?

– Давай сам, – Серега с сомнением посмотрел на медного монстра на колесах. – Нас с тобой не поубивает на фиг?

– А меня? – пискнул домовой.

– Тебя не жалко. Ну, так что, не убьет?

– Да вроде бы не должно. Но на всякий случай запал из-за угла поджигать будем, – Коля сунул в жерло картуз и плотно утрамбовал его обломком оглобли. Потом подумал и добавил еще один.