Тот, кого ищут

— На ее личных вещах много отпечатков — одинаковых. Ну так что? Наверняка это ее собственные. Она не могла пользоваться своими вещами, не трогая их. Никаких следов борьбы не обнаружено. И не похоже, чтобы кто-то рылся в ее вещах. Те же отпечатки на входной двери и на ручке. И дверь, и ручку вытирали.

— Когда? Когда они протирали дверь? — Макс наклонился вперед.

— Прошлым вечером. Долл сказала, что она всегда протирает входную дверь, прежде чем отправиться спать. На всякий случай, если кто-то приедет поздно ночью. Гиббсы ложатся спать около одиннадцати.

— До того, как я привез Мишель, — ответил Макс почти беззвучно, — значит, если кто-то приехал в отель до одиннадцати и ждал Мишель, его отпечатки стерты.

Макс почувствовал, что впадает в отчаяние. Его положение становилось безнадежным. Но он не собирался сдаваться. Он будет бороться до конца.

— Вы правильно все поняли. Гейтор был в отеле с момента открытия утром, и это все. Он оставил дверь открытой.

Макс увидел, как с Мейн-стрит из-за деревьев подъехала машина, красный «вольво», и, объехав газон, припарковалась сразу за машиной Спайка. Макс облегченно вздохнул и отвернулся от окна — Энн благополучно добралась до дому.

— Макс, — спросил Спайк, нахмурив брови и обхватив голову руками, — ничего не хотите мне сказать?

— Почему бы нам не поговорить у вас в кабинете?

— Я уже объяснил вам. Это неофициальная беседа. Я пока не решил, что делать, и потом, здесь проще говорить — можно расслабиться.

Макс не мог ни расслабиться в присутствии шерифа, ни разговаривать, не опасаясь, что каждое его слово могут услышать.

— Вы проверяете меня, шериф, ведь так? — спросил Макс. Он слышал, как хлопнула дверца машины, и увидел, как Энн, нагруженная тяжелыми сумками, заходит в зал.

— Проверяю. И вы не можете не догадываться почему. — Спайк не отрываясь смотрел Максу в глаза. — Вы ведь понимаете, что меня беспокоит? Либо вы — серийный убийца, либо серийный убийца из-за вас впал в бешенство.

Спайк не шутил, и Макс никогда не чувствовал себя в большей опасности.

— Мы должны найти Мишель, — сказал Макс, не отводя взгляда, но чувствуя, как панический ужас парализует его. — Этот кошмар начался давно, когда я учился в колледже. Я не хочу, чтобы в городе знали о том, какие обвинения выдвигались против меня. Одна из причин, почему я решил остаться в Туссэне, — тут никто не упоминал о моей истории, хотя я живу здесь уже несколько месяцев. А если бы кто-то знал — узнали бы все, и пошли бы разговоры. Конечно, Мишель важнее всего, но я, я хочу остаться здесь. Не могу больше убегать. Если я попытаюсь скрыться… Господи, я боюсь, что снова кто-нибудь умрет. Я боюсь, что Мишель мертва.

— Да… Не могу вас винить.

— Спайк, вы тоже так думаете?

— Я не собираюсь гадать. Никаких предположений, пока мы не найдем ее — живую или мертвую. Но чем дольше эта женщина отсутствует — тем меньше шансов найти ее живой.

Слушая Спайка, Макс думал об Энн, и на него снизошло озарение. Он понял, как поступить. Он должен убедиться в том, что с ней все в порядке, добиться, чтобы она его выслушала, и рассказать о своих чувствах и о том, почему им нельзя быть вместе.

— Я проверил, Мишель не улетела тем самолетом, на который у нее был билет. По правде, я и не думал, что она могла улететь.

Это было как удар под дых.

— Черт, я тоже, но я надеялся. — Макс чувствовал, что погружается в отчаяние.

— У Мишель была с собой сумочка?

Макс потер переносицу.

— Наверное, была, должна была быть. Там были Келли и Роджер — может быть, они помнят.

Макс представил себе, как они сидели вчетвером за столиком у стеклянной стены ресторана в Роузбэнке. Мишель много смеялась и была очень хорошенькой.

— Значит, вы забрали ее из отеля, провели с ней весь день и потом ужинали с ней и с братьями. Где?

— В ресторане, в Роузбэнке. У них там отличная кухня.

Спайк был слишком сосредоточен на деле и не заметил слабой попытки Макса пошутить.

— Когда вы впервые узнали о том, что Мишель пропала?

— Вчера за ланчем, у «Паппи». Приехали Гейтор и Долл и рассказали.

Спайк не отводил от Макса пронзительного буравящего взгляда.

— Как мне сказали сослуживцы Мишель в Нью-Йорке, они знали, куда она поехала и зачем. Я ждал, сколько мог, прежде чем поставить их в известность о ее исчезновении.

— Когда вы это сделаете, для меня все будет кончено — раз и навсегда, — ответил Макс и закрыл лицо руками.

Все те, с кем работала Мишель, хорошо знали Макса и его историю. Они были обычными людьми и опасались за Мишель. Они, конечно, заподозрят именно его.

— Хорошо, что вы это сказали, Макс. Но времени у меня очень мало. Что вы можете еще добавить — мне нужна какая-нибудь зацепка Что-нибудь! Нутром чую, вы не серийный убийца. Не будет такой человек, как вы, рисковать всем на свете и… Если вам нечего добавить — то у меня выбора не будет. Я не думаю, что вы виновны в исчезновении Мишель, но мне придется действовать так, как будто виновны.

— И что вы сделаете? Арестуете меня? — Макс резко отодвинул чашку с кофе.

— Остыньте! Я не собираюсь вас арестовывать. Пока. Будет у меня хоть что-то против вас — и я посажу вас в тюрьму.

— Чего вы от меня добиваетесь?! Я ничего не делал. Поймите, наконец, я больше вас хочу ее найти, — уже не сдерживая раздражения, ответил Макс, чувствуя, как его лоб покрывается холодным потом.

— В вашем положении не стоит повышать голос, — отчеканил Спайк. — Вы единственный подозреваемый в этом деле, и я пришел сюда, чтобы довести это до вашего сведения.

— Но вы даже не начали искать! — ответил Макс.

Кровь застучала у него в висках.

— Конечно начал. И ваши телефонные разговоры мы отслеживаем, и выясняем, кто вам звонит. Кончайте молоть всякий вздор и скажите, где она. Массу времени сэкономите и нам, и себе.

— Спайк, я не знаю, где она! Мишель — мой друг. Я никогда не мог бы сделать ей ничего дурного Я хочу помочь. Братья уже спрашивали меня, почему нас не вызвали для участия в поисках.

— Не самая лучшая идея — пригласить подозреваемого на поиски тела жертвы. Вам не приходило в голову, что я смогу вытащить на свет всю вашу подноготную? Хотя такое уже случалось — убийца искал жертву вместе с полицией. Или вы нас принимаете за идиотов?

— Говорю вам, Спайк, у меня есть враги. Кто-то так меня ненавидит, что на все готов, лишь бы уничтожить. — Макс сцепил ладони с такой силой, что пальцы захрустели.

— Это вы так говорите, — ответил Спайк, — а мы обыщем все окрестности и, я думаю, найдем труп.

Глава 8

Спайк встал, скомкал и выбросил старые счета, кивнул Максу и отошел от стола, но, увидев своего отца, Хоумера Тревора, остановился.

— Привет! Не видел, как ты вошел. Как дела? — сказал Спайк, подходя к отцу.

Макс остался сидеть за столом. Кровь стучала в висках, сердце колотилось. Звуки, доносившиеся из зала, казались ему далекими, будто он был отделен от всего мира ватной стеной. Макс смотрел на Хоумера, стоявшего рядом с сыном и теребившего поля своей соломенной шляпы, и был благодарен ему за то, что тот не обращает на него внимания.

— Спайк, надо поговорить. Откладывать нельзя! — Хоумер говорил громко, ни на кого не обращая внимания.

Макс уже успел привыкнуть к местным нравам. Люди здесь могли рассказывать о самом, казалось бы, личном, не обращая никакого внимания на окружающих. Хоумер, похоже, собирался вывернуть себя наизнанку и сказать сыну что-то малоприятное.

Столики опустели, последний посетитель замер с газетой у стойки бара.

— Я тебя удивлю, — продолжал Хоумер.

— Уже удивил, отец. Давай-ка выйдем на улицу.

— Мне и здесь хорошо Я хочу, чтобы весь город знал то, что я сейчас тебе скажу. Мне надоело, что все болтают у меня за спиной.

Макс отметил сходство отца с сыном. Оба высокие и стройные, только Хоумер седой, более худощавый, с мужественным, покрытым глубокими морщинами лицом. Было видно, что Хоумера жизнь не баловала.