Лунный прилив

На серванте пробили деревянные часы, заставив Грир вздрогнуть.

— Я в Англии проездом, — сказала Грир. — Подумала, что было бы неплохо нам встретиться.

— Да. — Обернувшись через плечо, Руби посмотрела в сторону двери — в третий раз за эти несколько минут.

В комнате витал запах жареных кабачков, а ее стены все как будто бы сближались и сближались вокруг них. Взгляд Грир скользил по обоям цвета охры, квадратному обеденному столу на ножках в форме луковиц, обитому золотистой парчой стулу, на котором сидел Эндрю, — такому же, как и тот, на котором устроилась Грир. Все было каким-то обветшалым и поблеклым — как и сама нервозная, угрюмая хозяйка, оказавшаяся ее матерью.

Мимо дома пронесся, грохоча колесами, поезд. Еще с улицы Грир заметила железнодорожную насыпь.

— Если сейчас неподходящее время, то я могла бы прийти попозже, — предложила она. — Должно быть, ты кого-то ждешь. Я хотела сначала позвонить, но в книге не было телефона.

На кончике сигареты снова появился красный тлеющий огонек, и еще одна тонкая струйка дыма устремилась к потолку.

— Мой муж скоро вернется из клуба, — ответила женщина.

К спине Грир прилипала влажная шелковая ткань блузки.

— Когда у тебя найдется время, чтобы поговорить?

Наклонив голову, Руби потерла бровь чумазым пальцем. Сквозь ее коротко подстриженные рыжие кудри пробивалась седина, но цвет волос еще не утратил яркость.

— Какой?.. — начала было Грир, но упустила мысль. Что же она хотела спросить, когда ей прийти — или как обращаться к Руби... Не важно.

Эндрю наклонился вперед, соединяя подушечки пальцев.

— Миссис Хоукер, — обратился он к ней ровным, спокойным голосом. — Я близкий друг Грир и знаю, насколько это тяжело для нее. Именно поэтому я настоял на том, чтобы прийти вместе с ней. Вы, должно быть, тоже в смятении. Возможно, если бы вам обеим удалось немного расслабиться, все пошло бы проще.

Всегда все контролирует, подумала Грир, чувствуя, как лицо покрывает испарина. Доктор Монтхэвен снова изображает из себя психотерапевта. Любопытное поведение в среде простолюдинов — наверняка таково будет его заключение. Она сердито посмотрела на Эндрю. Они из совершенно разных миров — и ничто их не связывает, кроме секса.

— Да, — проговорила Руби подобострастно. — Но вам нельзя долго находиться здесь, понимаете, потому что мой муж скоро вернется и... ну... я никогда не видела причин рассказывать ему о... ней.

Грир воззрилась на Руби. Глаза матери более светлые, чем у нее, и глубоко посажены над морщинистыми щеками. Эта встреча оказалась очередной ужасной ошибкой. И ничего, кроме еще больших страданий, она не принесет — ни Грир, ни ее матери.

— Мы пойдем, — резко произнесла она.

— Нет? — Руби махнула рукой, как бы усаживая Грир обратно на стул. — Нет. Вы проделали неблизкий путь. Просто все дело в том, что Джима иногда, если он хватит лишнего, лучше не злить, — торопливо объяснила она. — Здесь ведь особенно-то и нечего сказать, но я вовсе не против пообщаться. Ты... Как ты меня нашла?

— Навела кое-какие справки, — поспешно сказала Грир. Руби едва не упомянула о Расти, догадалась девушка. — Мы с Эндрю приехали в Лондон на поезде, а потом сели в метро до Уолтемстоу. До этого я побывала в Ферндэйл, видела коттедж Марш. Встретилась с бывшим викарием церкви Святого Петра — он помнит твоих родителей... и тебя, еще маленькой девочкой.

— И Расти ты тоже видела, да? — Взгляд ее светлых глаз смягчился. — Он-то тебе и дал мой адрес. — Женщина печально махнула рукой. — Мне очень жаль, Грир. Ему я сказала то же самое. Я никому не хотела причинить боль. Если бы я могла изменить все, что натворила, то сделала бы это, но второго шанса не дают.

В глазах у Грир защипало, и она помассировала их подушечками пальцев.

— Я даже не знала, что у меня есть брат, пока не обнаружила церковную запись о крещении, — сказала она.

— Он тебе единоутробный, — пояснила Руби. — Я назвала его в честь отца — Курта Стивенса. Он был моряком, когда я работала в Портсмуте. Уехал в Австралию еще до рождения Расти. Так и не вернулся. — Руби судорожно вздохнула. — Хотя обещал. Мы должны были пожениться после его путешествия.

Грир подождала, пока Руби оживит в памяти прошлое, которое, наверное, так мучительно пыталась забыть.

— Я ждала его, но, когда корабль вернулся, Курта на нем не было, и мне сказали, что никто не знает, где он. Мы ведь были еще совсем детьми, мне было шестнадцать, ему — семнадцать. Он был высокий, как Расти, с черными волосами и этими темно-синими глазами. У тебя такие же, но вот только я не знаю...

...Кто мой отец — или кто он был.

— Ты счастлива, Руби? — Грир не могла называть ее иначе.

— Да! — без промедления ответила мать. — Если так подумать, то я неплохо устроилась. Мы с Джимом так и не завели детей... Все никак не получалось. Зато у нас есть этот дом, и зарплату ему всегда выдают вовремя. — Она вдруг закашлялась. — А у тебя-то все в порядке, Грир? Ты счастлива? С тобой там хорошо обращались?

— Конечно. — Грир слышала, как срывается ее собственный голос. — Со мной очень хорошо обращались.

— Ну тогда все нормально, — радостно произнесла Руби. — А Расти уже был слишком большой — никто не хотел его брать. Вот из-за этого-то я себя чувствую ужасней всего. Он попал к людям, которые им помыкали.

— Я уверена, он больше не винит тебя за это, — не раздумывая, сказала Грир. Все это казалось ей до ужаса безнадежным и бессмысленным.

— Винит, — не согласилась Руби. — Он этого не говорил, но я сама чувствовала. Когда я увидела его на пороге, с моими волосами и глазами Курта... Курт ведь говорил, что вернется. У нас были планы. Мы все мечтали. — Руби протерла влажные глаза. — Напридумывали кучу всякой ребяческой ерунды. Я слишком поздно повзрослела, вот оно как. А ты сама-то еще не замужем?

Грир дотронулась до тыльной стороны безымянного пальца, где она раньше носила кольцо, и постаралась не поднять глаз на Эндрю, который, шумно вдохнув, пошевелился на стуле.

— Была замужем. Но мой муж погиб, — немногословно ответила она.

— Мне жаль. Как это ужасно — терять любимого человека.

— Все через это проходят.

Лицо Руби приняло отстраненное выражение.

— Да, иногда приходится. — Она вздрогнула, когда сигарета догорела до основания и обожгла ей пальцы. — Джим должен вернуться с минуты на минуту.

Эндрю тут же поднялся с места и подал Грир руку. Помедлив, она оперлась на нее.

— Больше и нечего сказать, — подытожила Руби. — Ничего, если я не стану вас провожать? — Она неподвижно сидела в кресле с плетеной спинкой. — Удачи тебе.

— Удачи, — слабо откликнулась Грир.

Но не успели они закрыть за собой дверь, как Грир отстранилась от Эндрю и вернулась в дальнюю комнату дома. Руби сидела глядя прямо перед собой, слезы ее высохли. В морщинки у уголков губ просочилась помада.

У Грир заложило нос, и она, вдыхая ртом, порылась в сумке в поисках платка.

— Все в порядке, — проговорила Грир, опускаясь на колени. Неловким движением она обняла женщину и поцеловала ее в иссохшую щеку. — Ты поступила так, как было нужно, мама.

Руби так и не пошевелилась.

На обратном пути к станции метро Грир торопливо шла впереди Эндрю. Улицы выглядели уныло, окна некоторых магазинов были заколочены досками. Вдоль тротуаров, словно перекати-поле, летала газета, сворачиваясь в неряшливый цилиндр при встрече с водосточными трубами и фонарными столбами. Ее тошнило от всего этого. От того, откуда она родом. От того, кто она такая в действительности. Ей несказанно повезло, что она выбралась из этой канавы, и теперь самое разумное — убираться отсюда поскорей. Вернуться в Штаты и забыть обо всем. Мечты Руби погребены где-то вместе с юнцом, мальчишкой, который однажды отплыл на судне от причала и больше не вернулся. И та женщина, которой она должна была стать, исчезла вместе с ним, оставив Руби ни с чем — отобрав у нее все, что она могла бы подарить другим.