Лунный прилив

— Слишком поздно что-то менять между нами. — Расти опустился на корточки напротив нее, так что она могла заглянуть в его глаза, выражавшие беспокойство. — Я понятия не имею о том, что заставило тебя копаться во всем этом после стольких лет, — сказал он и досадливо покачал головой. — Наверное, то же, что и меня пару лет назад. Но забудь об этом, Грир. Езжай домой. Я ни разу не видел тебя после того, как тебя увезли в воспитательный дом еще младенцем, но однажды кто-то сказал мне, что тебя удочерили и забрали в Штаты. Я был рад за тебя. Ты освободилась... от всего этого. Лучше и теперь держись подальше, — посоветовал он.

— Конечно, — проговорила Грир, резко вставая. — Мы чужие друг другу люди, вот и все. Прости, что расстроила тебя.

Расти положил руку на плечо Грир, заставив ее подпрыгнуть от неожиданности. Он встал рядом с ней, оказавшись стройным мужчиной более высокого роста, чем она предполагала.

— Это не то, что ты думаешь, — произнес он гораздо мягче, чем говорил до этого. — Я скрываюсь от прошлого не ради собственного блага. Так дети в большей безопасности. Когда они спрашивают, мы отвечаем, что мои родители умерли. Нам показалось, что так будет проще. И как они теперь посмотрят на меня, если вдруг обнаружат, что все это ложь?

— У тебя нет никаких причин бояться, что они могут что-то узнать. По крайней мере, от меня. — Грир сосредоточенно изучала его лицо, затем опустила глаза. Она невольно заставляла его вспоминать о прошлом. — Я бы хотела встретиться с матерью, — тихо, но твердо проговорила она.

Расти шумно выдохнул:

— Ничем не могу помочь.

— Тебе так и не удалось найти ее?

Он избегал ее взгляда.

— Ничем не могу помочь.

Грир дотронулась до рукава его коричневого плаща.

— Ты все-таки разыскал ее, ведь так? Почему ты не хочешь сказать мне, где она?

— Потому что иногда не стоит ворошить прошлое, — громко сказал Расти, но затем понизил голос. — Такая мать вовсе не мечта ребенка. Ни тебе домика с кустами роз на участке. Ни запаха печеного пирога, разносящегося по уютным комнатам. Мы были не нужны ей еще тогда, черт подери. Не нужны и сейчас.

От слов брата Грир поежилась. Как и от скупой слезы, которую он смахнул со злостью.

— Мне так жаль, — произнесла она. — Мне ничего другого не приходит в голову, но мне действительно жаль. Последнее, к чему я стремилась, — заставить тебя заново пережить все это.

— Я знаю.

— Но, Расти, это вопрос, который я сама должна решить для себя. Ты скажешь мне, где ее искать? — Взывая к брату, Грир коснулась его руки.

— Тебе не стоит туда идти. Она... у нее тоже другая жизнь.

— Прошу, подскажи мне адрес матери. Может быть, я никогда и не воспользуюсь им, но так у меня, по крайней мере, будет ощущение, что она настоящая.

Расти медленно потянулся к нагрудному карману рубашки и вытащил сложенный в несколько раз лист бумаги.

— Я предчувствовал, что ты попросишь об этом и что переубедить тебя будет невозможно, — сказал он. — Но я, по крайней мере, попытался. Теперь остается только надеяться на то, что ты все же решишь не ходить.

Грир сжала бумажку в руке, и Расти обхватил ее пальцы ладонью. На его лице запечатлелась смесь отчаяния и тоски.

— Не переживай, — сказала она, выдавив улыбку. — Я крепкий орешек, так же как и ты. Со мной ничего не случится.

— Когда ты родилась, я пребывал далеко не в восторге от младенцев. Мне казалось, что ты уродливая и слишком громко ревешь. Но наша мама повторяла, что ты самый чудесный малыш, которого она когда-либо видела, — и похожа на ангела. Мать никогда не хотела причинить нам боль, но она была слишком юной и бедной, чтобы что-то сделать для нас. Может быть, нам удастся просто смириться с этим?

Грир на глаза снова навернулись слезы.

— Не знаю, — ответила она. — Пока я еще не знаю.

Расти взглянул на часы:

— Мне нужно возвращаться. Есть кое-что, о чем я хотел бы тебя попросить.

— Все, что угодно. — Все равно они больше никогда не встретятся.

— Если ты все же решишь увидеться с матерью — кстати, ее фамилия теперь Хоукер и она замужем за железнодорожным техником из Лондона... — Расти снова накрыл ее руку ладонью. — Так вот, если увидишь Руби, не говори ей, где я. Мне, конечно, с трудом верится в то, что она спросит об этом, — и прекрасно, если не спросит.

Грир кивнула и в порыве чувств потянулась, чтобы обнять его. Каково же было ее удивление, когда и он потянулся ей навстречу.

— Прощай, Расти. Обними за меня детишек и иногда вспоминай обо мне.

Он повернулся и стремительно пошел прочь. Грир проследила за тем, как брат пересек лужайку и в несколько прыжков преодолел череду ступенек. На последней он обернулся и поднял руку в знак прощания. Грир помахала в ответ и прижала подушечки пальцев к воспаленным векам. Когда она отняла руки от лица, Расти уже не было.

Грир мерила шагами комнату от кровати до окна. Не раньше чем завтра вечером, сказал Эндрю, когда звонил ей из Салисбери. Завтра вечером они уже будут вместе.

Она сошла с автобуса, курсировавшего от вокзала, и только-только вошла в пансионат, когда миссис Файндлэй уже готова была повесить трубку. Эндрю разыскал расписание поездов из Борнмута и вполне удачно рассчитал, к какому времени Грир должна вернуться домой.

Его главной заботой, казалось, была пропущенная поездка за город с Симоной, которую они запланировали на конец этой недели. Перед вечерней консультацией у Эндрю было мало времени, чтобы обсудить, как прошел день Грир, поэтому, повесив трубку, она чувствовала себя обиженной и одинокой. Завтрашний день еще так не скоро, а ей хочется быть рядом с ним прямо сейчас.

Она вела себя глупо. Зрелые женщины самостоятельно разбираются со своими проблемами. От встречи с Расти нельзя было ожидать ничего иного. Брат был прав. Приезд сестры, о которой он ни разу в жизни не обмолвился семье, был чреват ненужными неприятностями.

Бумажка с лондонским адресом Руби Хоукер лежала, придавленная керамической фигуркой пуделя, на подоконнике. Грир вытащила листок и спрятала его в кошелек. Эмоциональное напряжение все нарастало. Короткий сон, а после прогулка в город и ужин в ресторанчике проветрят ей мозги. И она в конце концов решит, доводить ли до конца поиски матери.

Грир уже стянула один ботинок, когда различила на лестнице шаги миссис Файндлэй.

— Вас хочет видеть доктор Уилсон, миссис Бэкетт. — Тяжелое дыхание хозяйки было слышно через закрытую дверь. — Сказать ему, чтобы поднялся?

— Нет. — На долю секунды Грир впала в ступор.

— Тогда чтобы подождал в гостиной?

Зачем Бобу Уилсону понадобилось видеть ее?

— Да. Попросите его подождать, я сейчас спущусь, — отозвалась она через дверь.

Опершись о стул для равновесия, Грир снова натянула ботинок и расправила юбку от костюма из верблюжьей шерсти. После путешествия на поезде она чувствовала себя несвежей. Провела расческой по волосам, в спешке помыла руки. Что же такого страшного было в мысли о предстоящей беседе с Бобом Уилсоном — пусть даже наедине, что заставило ее внутренности съежиться и затрястись, подобно желе?

Дверь в гостиную была распахнута. Приклеив на лицо уверенную улыбку, Грир прошагала в комнату, но тут же резко остановилась. Боб сидел на краю дивана, склонив голову и зажав ладони коленями.

Она кашлянула.

— Привет, Боб. Вот так сюрприз.

Самый что ни на есть настоящий.

Когда он поднял голову, Грир поразили фиолетовые круги у него под глазами и густая, темная щетина на щеках, вовсе не похожая на легкую утреннюю небритость. На нем были линялые джинсы и темно-синяя водолазка, пузырящаяся на локтях.

— Сюрприз? — Боб поднялся с дивана так, словно каждое движение давалось ему с трудом. — Прошу прощения за то, что вот так внезапно нагрянул, — проговорил он. — Но я подумал, что пришло время нам узнать друг друга получше.

Грир нахмурилась. Его слова были полной бессмыслицей, а сам он выглядел так, как будто не спал неделю.